2. (1/1)

***Она спит. Ее сон безмятежен, однако, кому как не ему знать, что это спокойствие обманчиво. Неровен час, ее лицо исказится, а тело судорожно дернется. Она проснется. И он наперед будет знать, в чем причина. Причина в ее снах. Почти каждую ночь она падает в пропасть, тонет, задыхается... Это заставляет ее вздрагивать, в паническом страхе хвататься за горло, с жадностью вдыхать воздух, чтобы убедиться в самой возможности дышать. Это лишает сна и его. Он не спит, всматриваясь в ее лицо, и вспоминает, вспоминает... *** Это был их первый совместный выход в свет после ее выписки из больницы. Нечто вроде закрытого светского раута. Никаких журналистов и фоторепортеров. Закрытый, узкий круг. Теперь он играл по этим правилам, просчитывая все шаги наперед. Ведь он прятал свое сокровище. И это место, как нельзя лучше подходило для этих целей. Окленд - большой город, в котором так легко затеряться. Между ними и Санта-Барбарой десяток тысяч километров и океан. В то же время эта мекка судостроительства так близка по духу им обоим. Яхты - их общая страсть и его новый бизнес. Не ради денег (спасибо Энтони, их у него в избытке), ради удовольствия. В этот вечер он встретил ее. Дебора. Сногсшибательная брюнетка с короткой стрижкой. Уверенная в себе, хорошо знающая, чего хочет, и не отказывающая себе в удовлетворении своих желаний. С первого взгляда он понял, что в этот вечер она хочет его. И он был не прочь... Черт возьми! Это было как откровение! Впервые за долгое время в нем проснулся мужчина. В последние месяцы он забыл о том, каково это быть просто мужчиной... Он был столь загружен духовным аспектом их отношений, что, казалось, похоронил в себе все желания. Он не запретил себе думать о них, скорей просто забыл об их существовании. Этот вечер позволил ему вспомнить о них. Они казались ему столь свежи. Словно в первый раз он наслаждался их новизной и примитивностью. Наслаждался азартом флирта и откровенной похотью, не осложненными надрывом высоких чувств и страданий, которыми он был сыт по горло. ***В этот вечер она впервые с моменты выписки из больницы почувствовала себя женщиной. Не пациенткой, не больной, тщательно оберегаемой женой. Просто женщиной. Она почувствовала это, надевая в своей спальне кружевные чулки и платье с глубоким декольте. Подсознательно она ждала его реакции, однако он лишь старательно отвел взгляд при виде нее. И теперь он флиртовал с другой. Волна жгучей ревности накатила, захлестнула с головой. К этому она была не готова. Её первой мыслью было уйти, бежать от этого чувства, тн него, она даже направилась к выходу, однако он встал на ее пути. - Потанцуй со мной!Не предложение, скорей приказ. Не дождавшись ее согласия, воспользовавшись ее нерешительностью, он привлек ее к себе, и она почувствовала, как злость тут же схлынула, словно она приняла таблетку успокоительного. Но ревность всё же не давала покоя, заставляла шептать ему на ухо:- Позволь себе то, что ты хочешь.Уткнувшись носом в его ворот, она жадно вдыхала запах накрахмаленной рубашки и парфюма. - О чем ты? На мгновение он остановился, чуть отстранился от нее, чтобы взглянуть ей в лицо. - О ней, - она кивнула подбородком в сторону брюнетки. Он широко и нагло улыбнулся, глядя в нахмуренное красивое лицо.- Рассказать тебе о том, чего я действительно хочу?! Послушаешь?- Мне неинтересно, - наигранное безразличие в голосе. Она сосредоточилась на танце. Незамысловатый романтичный мотив на эти мгновения все упростил. Она легко отдалась на волю ритма, приняла эту близость к нему, как нечто, вызванное лишь условностью, танцем, нечто, что она может сбросить с себя в любой момент, как может скинуть одним движением его руку, охватившую ее талию. Но его прикосновение обжигает кожу сквозь темно-синий шелк, как будто они с ним еще чужие, как будто их не соединяет общее прошлое (пусть она и не помнит его), как будто этот танец на самом деле для них первый или один из немногих, наполненный незнанием друг друга и магической силой притяжения. Задохнувшись на миг, она немного наклоняет голову вперед, так что упирается лбом в его плечо. Прикрывает глаза, снова отдается ритму, послушно следует его движениям. Впрочем, во всем этом неважен ритм, этот танец - не ради танца. Ради близости. А потом снова приходит что-то... Ей начинает казаться, что она часто танцевала с кем-то другим, танец с кем никогда не был, как сейчас, с Робертом, передышкой, дозволяемым себе почти украдкой (от себя же) отключением систем безопасности, танец с кем был продолжением спокойной, размеренной, правильной жизни.Она прервала танец, не дождавшись окончания мелодии.- Достаточно! Я устала. Это был сигнал к тому, что им пора, что ОНИ должны уйти, и он тут же внял ему, но по-своему. Спустя пару минут она была бережно усажена в Мерседес с водителем, за ней захлопнулась дверь. Она ехала домой. Одна. Он остался.***Она откинула голову на спинку сиденья, закрыла глаза и улыбнулась кончиками губ. Что ж, этот раунд за ним, но она непременно отыграется... Едва ли она смогла бы объяснить самой себе (впрочем, она и не пыталась), отчего его непроницаемое терпеливое спокойствие вызывает в ней такую злость, заставляет вновь и вновь делать то, что, гарантированно, выведет его из себя. Быть может, таким образом она пыталась уравнять счет в игре с ним, отнять у него несправедливое, нечестное преимущество всезнания, лишить его контроля - над самим собой и над ней. Когда ей удавалось это, когда он терял самообладание, в ней словно что-то оживало, освобождалось.***В темноте он вошел в дом, бросил ключи на стол и направился к лестнице. На полпути он остановился - комнату залил яркий свет. Сидевшая в кресле возле камина Лиза поднялась и взглянула на него со спокойным интересом. Этот взгляд объяснил ему все - еще один раунд. До чего же он устал от этой безостановочной, изматывающей (его, не ее) игры. Порой она напоминала играющего взахлеб ребенка - тот же жадный интерес, то же безрассудство. Та же попытка нащупать в игре что-то, что пригодится в настоящей жизни. Та же бессознательная жестокость.- Ты поздно, - легко заметила она, не давая ему уйти и обмануть ее ожидания.Он внимательно взглянул на нее - так не смотрят на заревновавшую жену, краешком сознания отметила она, - в нем не было ни ощущения неловкости, ни вины, ни поддразнивания, обыкновенного в таких случаях для устоявшейся пары. В его серых глазах (почему-то ей кажется, что раньше они были темнее) спокойствие человека, который успешно делает вид, что ему все подвластно (включая ее саму), но в то же время прячет где-то глубоко опасение...- Как видишь. - он говорил сухо, собираясь на этом и закончить, но собственное накопившееся раздражение решило иначе.Обернувшись, он с прищуром взглянул на нее.- Ты решила устроить мне сцену ревности? - Ты говоришь по прошлому опыту? Я тебя часто ревновала? Вопрос застает его врасплох. Лос-Анджелес, камин, голос Иден из другой жизни - "Я ревнива". На миг он испытывает острую зависть к себе самому. Тот Роберт был честен с Иден. Он мог себе это позволить. Усилием воли он возвращается к Лизе.- Ты ревнива, Лиза, - стараясь вложить в голос насмешливость, ответил он. - А ты? - она встряхнула головой, задав следующий вопрос. Его глаза ответили "да", прежде, чем он успел отвести взгляд. И это удивило ее. В их новой жизни он вел себя так, как будто не привык иметь права на нее, а значит, не привык и ревновать.- Дай мне повод, - холодно предлагает он. - Посмотрим.Он уходит. В ее руке холодно поблескивает металл. Крепко до боли ее пальцы сжимают ножницы.