Rain (1/1)

Just kiss me before it rains.Просто поцелуй меня перед началом дождя.—?Julist Simms?— Before in rainsДаллон, кажется, знает Оливера тысячи лет: знает, какие книги он любит; знает, как Оливер начинает обгрызать ногти, когда переживает; знает, какую цитату Шекспира он кинет на любую ситуацию в своей жизни; знает, как он морщится и сдерживает поток слез, когда съедает что-то острое; знает, как Оливер улыбается и шутит про их ?дурацкие острые коленки? в прошлом (не то что бы их коленки сейчас были не острыми). Даллон знает про Оливера каждую мелочь.Оливер, кажется, знает Даллона тысячи лет: знает, как тот отключается в самых противоестественных положениях тела; знает, какие миры живут в темноволосой голове; знает любимую сцену ?Ромео и Джульетты? Даллона; знает, что он терпеть не может жару и насекомых, приходящих с этой жарой; знает, какую музыку он создает, когда влюблен или расстроен; знает, как Даллон блаженно жмурится от запаха глинтвейна с апельсином и корицей; знает, что руки у него постоянно горячие, как будто его только что достали из печки.Даллон только не может запомнить, что Оливер?— поехавший.В то лето Оливер был студентом по обмену по программе дизайна. Даллон хорошо запомнил тот день: от припекавшего июльского солнца до довольной физиономии Оливера, вышедшего из воды.Уикс до сих пор не знает как его, тогда студента музыкального отделения, занесло в компанию художников и дизайнеров. Хотя, нет, вообще-то, знает. Джозеф.Джозеф был больше другом Оливера, чем другом Даллона, хотя, это совершенно не мешало Джозефу доставать их обоих, но это не заставило Уикса отказаться от поездки на уик-энд загород вместе с Оливером и еще парой ребят, которые в тот день бороздили окрестности в поисках приключений на свои ягодичные мышцы.—?Да ладно, Сайкс! —?Джозеф провоцировал людей неосознанно, и Даллон спустя многие годы шутит, что он был рожден именно для того дня. —?Мы все знаем, что у тебя кишка тонка!Это было лето преддипломного курса Даллона?— он хорошо это запомнил, когда все, что у них было?— это июльское солнце, горячий воздух, летняя печаль, река, на которую Далл смотрел почти всю свою жизнь, но никогда не погружался в нее, и Оливер со своими шекспировскими вставками.Они стояли на мосту, который пересекал небольшую, но, кажется, глубокую и относительно бурную реку, и только черту было известно какое расстояние было между мостом и поверхностью воды. Джозеф опустил свой череп и попытался на глаз определить расстояние до воды.—?Тут не разбиваются, но расстояние, кажется, довольно приличное. —?Заключил дизайнер. —?Девчонки вечно трусят, совсем как ты, Сайкс.В этот момент Даллон почувствовал напряжение, повисшее в воздухе длинной нитью, и, кажется, его кишки сделали сальто назад, стоило ему услышать глубокий вздох Сайкса: Уиксу казалось, что младший был благоразумнее. Прыгать вниз головой в реку, где одному Шиве известно, что на дне находится?— не лучшая идея, когда-либо посещавшая Сайкса.Даллон повернул голову на шумный вздох и выразительно поднял одну бровь. Нет, ну он же пошутил, правда? Он же не сиганет с этого моста? Но Сайкс ломает это ожидание. Он просто смотрел на них каким-то по-британски усталым взглядом, развернулся на пятках и прыгает вниз.О, это был первый раз в жизни Уикса, когда он осознал значения фразы ?немой крик, застрявший в глотке?: он совершенно не мог издать и звука, как будто ему вырвали голосовые связки с корнем. Он мог только осторожно глянуть вниз, боясь увидеть там то, что могло бы произойти в худших раскладах дела. Одна часть Уикса предлагает ему прыгнуть следом (джентльмены, давайте сегодня без мертвецов), а вторая матерится, как сапожник, и заставляет его сбежать вниз по крутому склону.Младший выходит на берег как раз в тот момент, когда старший уже спустился, покрывая нового знакомого семи ярусным матом на всех языках, которые когда-либо изучал или слышал: родной английский, французский, какое-то латинское слово, услышанное им от студентов медицинского факультета, немецкий. Уикс готов Сайксу голову открутить за такой опрометчивый поступок и Джозефу, кстати, тоже. Он захлебывается словами, как будто читает любимые стихи, но слова застревают отвратительным комом в горле, когда Оливер, словно ничего не произошло, выдал только два слова:—?Вода холодная.Даллон ругается себе под нос, что староста группы Оливера и деканат сняли бы с него живьем скальп и отдали бы красивый череп тем самым медикам, говорившим что-то на латинском (Даллон подозревал, что это ругательство), чтобы они погрузили его головной мозг в формалин, а кости красиво отмыли, высушили и поставили в аудитории анатомии.Но любезно закутывает англичанина в плед, сообщая о том, что изменил свое мнение о нем:—?Я думал, что ты гораздо благоразумнее.—?Неужели я выгляжу настолько пай-мальчиком?Уж кем-кем, а пай-мальчиком Оливер не выглядел хотя бы из-за своего покрытого татуировками тела; хотя бы из-за стиля одежды, который ему нравится. Оливер выглядел человеком-противоречием: он слушал Linkin Park, и, казалось бы, должен находится в панк-вечеринке, но в то же время он читал наизусть Шекспировские пьесы (Даллон запомнил, что ?Буря??— его, Оливера, любимая), читал Оруэлла и просто тащился по Умберто Эко.Если кто-нибудь спросит, то тот июльский день?— день, когда Даллон влюбился в Оливера, спрыгнувшего в незнакомую реку, потому что его самолюбие было задето. Он влюбился в этот гордый взгляд, говоривший Джозефу: ?видишь? Я?— не слабак?; влюбился в то, как тряслись его тонкие ладони; в то, как он фырчал от удовольствия, когда они вышли на солнце и стало приятно подпекать.Если кто-нибудь спросит Оливера, то тот день?— день, когда он влюбился в Даллона, покрывавшего его семи ярусным матом, назвавшего его, Оливера, благоразумным. Он влюбился в его ошарашенный взгляд, в то, как он завернул его в теплый плед, чтобы Сайкс не поймал пневмонию. Влюбился в то, как Даллон причитал о своем ?гребанном черепе, который с него снимет деканат и отдаст на растерзание медикам?.Их первый поцелуй?— самый дурацкий в жизни Даллона?— произошел на тех же каникулах.В этот раз в их распоряжении была пасмурная погода, обещавшая дождь, и Оливер, который захотел пройтись до соседней деревушки за вином. Они пошли поздно вечером, когда уже начинались сумерки, потому что Сайкс сказал одну фразу, которая зажгла всех:—?Сон в летнюю ночь никому не приснится без вина, так ведь?Ох, и хотел бы Уикс иметь такие ораторские способности?— кто бы знал. Пока они шли по народной тропе, Оливер рассказывал ему о литературе двадцатого века. Рассказывал с таким же восторгом с каким, Даллон уверен, впервые читал ?Бурю? или ?Гамлета?: глаза его горели, подобно тысяче свечей в дацане, а улыбка сияла лампочкой накаливания?— на него не похоже.Шатен никогда еще такого не чувствовал: рядом с Оливером его органы закручивались тугой спиралью, а ?бабочки? прорастали в окружающие ткани, отчего живот немного щекотало; рядом с Оливером ему было спокойно как ни с кем другим. Переступив страх неудачи, он берет Сайкса за руку.У Оливера руки ужасно холодные в любую погоду, поэтому Даллон крепче сжал холодную кисть, а Сайкс усмехнулся, как будто игрался. Они остановились и англичанин, встав напротив американца, взял его за вторую ладонь. Аккуратно погладил косточку большого пальца Даллона своим; словно боясь, что Уикс исчезнет, как иллюзия, или разобьется, совсем как фарфоровая кукла, сжал его тонкие пальцы и прикрыл свои карие глаза.—?Поцелуешь меня перед тем, как начнется дождь? —?Тучи сгустились. До деревни, где они собрались покупать вино, оставалась ровно половина дороги, ровно как и до дома. А серое небо, напоминавшее изрисованный серым акрилом холст, явно намеревалось заплакать в голос и выплеснуть на ребят уйму своих слез, чтобы их футболки неприятно прилипли к телу, а волосы намокли и полезли в глаза.—?Поцелую. —?Кажется, это?— самая романтичная история юношества Даллона: он немного наклонился, затем осторожно прижался своими губами к губам Оливера и очень осторожно, раздвинул его губы своими, и именно в этот момент пошел проливной дождь, который промочил им футболки до последней нитки, а их волосы начали лезть в глаза.Даллон совсем по-другому представлял себе эту сцену: он думал, что они напьются на прощальном вечере Оливера и переспят по пьяни. Даллона такой расклад бы, конечно, не устроил, ведь он?— безнадежный романтик, но такой расклад был наиболее вероятен.Когда дождь становится похожим на кару небесную (читай: не видно ничего, дальше собственного носа), они разорвали поцелуй и, словно дети, побежали наперегонки в эту чертову деревушку, о которой американец давно забыл.—?Когда ты уедешь? —?Парни забежали под крышу-навес винной лавки, обещавшей им домашнее вино одной женщины, которую Джозеф ?любит за ее искренность, как родную бабушку?, держась за руки. Ладони Оливера немного согрелись, а волосы безбожно начали закручиваться, а с кончиков прядей падали капли. В глазах Даллона он был Аполлоном. У Даллона руки были горячее, чем обычно?— Сайкс заметит это потом, спустя несколько лет,?— его прямые каштановые пряди стали шоколадными, а голубые глаза казались Оливеру целым океаном, куда хотелось падать. Влага, скатывавшаяся по углу челюсти старшего, казалась младшему невероятно прекрасной или сексуальной?— черт его знает. В глазах Оливера Даллон был совершенством и эту фразу он пронесет через года.—?После зимних экзаменов, думаю, что готов пригласить тебя к себе в Шеффилд. —?Что Сайкс умел, так это ошарашивать.—?Шеффилд? Так ты оттуда?—?Какая разница, откуда я?—?Никакой. Ты прав.Вино они все-таки купили и даже вернулись домой к концу дождя. Ребята уже сидели в ожидании, протирая бокалы. Джозеф, увидев сияющие лица обоих, иронично изогнул бровь:—?Чего это вы такие счастливые? Нравится мокнуть?Оливер выкрутился достаточно красиво:—?Я люблю дождь и мы достаточно весело пробежались наперегонки.С тех пор дождь?— любимая погода обоих.