17. (1/1)

16 ноября 2002.

С лета я так и не смог опомниться.Я пытался услышать отца, но он больше не появлялся. И я знал, что не появится.

Часто, встречая на улице женщин, я преследовал их. Мне доставляло удовольствие видеть, как они подозрительно оглядываются, боятся. Я люблю видеть страх. Он как будто питает меня, позволяет чувствовать себя живым. Но убивать мне совсем не хочется. Это грязно, неприятно. Я отдаю, когда убиваю, и мне ничего не переходит.

Иногда я ловил женщин, издевался над ними, а потом отпускал. И они помнили мое лицо. Я думал, что за мной придут, но никто не приходил.

Я чувствую себя невидимкой в этом городе.

Когда я видел грязные улыбки снова, во мне уже не вскипало чувство долга, но я, как наркоман, хотел испытать эти ощущения снова и снова. Как в первый раз... Я убивал. Однажды, я почти размазал тело по асфальту. Мне нравилось смотреть на кровь, нравилась питаться криками, нравилось... И все равно это было как-то не так... Бессмысленно все стало, что ли.

Долгое времямне было неважно, поймают ли меня, что сделают со мной.

Когда какая-то женщина, которую я преследовал в парке, стала кричать и звать на помощь, я испугался.Я убежал, меня никто не обнаружил, но страх после этого случая преследовал меня еще несколько недель. Я постоянно оглядывался. Мне казалось, что меня преследуют. Я старался убежать. Я уже был тенью, но старался окончательно в нее превратиться.Я много пил. Запивал таблетки вином или пивом. Я прятался днем и выходил ночью.

Когда я слышал шорох, у меня начиналась паника...Они не смогут меня поймать... Не смогут.Я ведь невидим для них.Но мне кажется, что все глаза обращены на меня. Глаза меня пожирают.Я хочу вырывать глаза. Я вырываю их у тех, кто попадается мне, но они разбегаются, как тараканы, и их все больше.

Они чего-то хотят от меня. Хотят свести меня с ума? Запутать? Чтобы я сам пришел, сам сдался?! Не выйдет... У них совсем ничего не выйдет.

Я услышал отца этим вечером. Он сказал, что ждет меня в другом месте. Только сам я туда не попаду. Мне должны помочь. Больше ничего он не объяснял мне.