14. (1/1)

20 августа 2002.

Я не осознавал полностью, на что иду. Мною как будто что-то руководило. Какой-то безумный порыв. Желание последнего рывка. Это необъяснимое рвение поднимало меня. Едва ли оно могло отнять у меня мои страхи. Скорее, оно просто не давало мне опомниться и понять, на что именно я иду.Я добрался до квартиры сестры стремительно, поднялся по лестнице, перескакивая через ступени, ударил в дверь несколько раз. Я не заметил, как запыхался, но, когда она отворила мне дверь и спросила: "Что с тобой стряслось?!", я попытался ответить и захлебнулся воздухом.Я стремительно вошел в квартиру, как будто оттесняя сестру от двери. Она не растерялась. Вздыхая и бросая на меня укоризненные взгляды, она прошла в гостиную. Мой порыв погас, я сел напротив. Она стала спрашивать меня о чем-то и издевательски хихикала. Я смотрел на нее, постепенно закипая. Она продолжала смеяться, и я уже не слышал ничего, кроме ее визжащего смеха, и не видел ничего, кроме мерзкого, разъехавшегося рта.

В очередной раз рассмеявшись над моей фразой, она сказала, что сходит за чайником и вернется назад. Я решил воспользоваться моментом. Мои руки пульсировали. Казалось, чесались зубы, и от этого мне хотелось скрежетать ими, тереть их друг о друга. В груди полыхал огонь. Мысли перемешались и слились в стремительный прилив.Я схватил полотенце со спинки стула и скрутил его. В ванной комнате я бросил его под струю горячей воды, затем выжал его и, теплое, скрутил еще туже. Держа влажное полотенце за спиной, я вошел на кухню. Сестра обернулась ко мне, снова оскалилась в улыбке. Я показал полотенце, она усмехнулась надо мной, стала грозить мне пальцем. Наконец, взяла со стола газету, стала читать о том, как полиция пытается найти убийцу, указывала на меня и смеялась. Когда я стал надвигаться на нее, она взвизгнула, схватила вилку со стола и зарычала, что сдаст меня, что у нее есть улики против меня, что она всегда знала, кто тот самый убийца. Я не верю ей сейчас, но тогда я вскипел, потерял свой рассудок.Я накинулся на него и попытался накинуть не ее шею полотенце. Она вывернул из-под рук, зашипела, проскользнула подмышкой и ударила меня вилкой в бок. Вилка упала на пол, оставляя на полу капли моей крови. Некоторое время я смотрел на свою кровь. Я не чувствовал боли. Мне не было плохо. Просто раньше я никогда не видел свою кровь. У меня возникло странное чувство, как будто то, что должно находиться внутри меня, вырвалось наружу, и мой мир от этого сломался. Как будто что-то вышло за рамки необходимого постоянства.

Пока я, завороженный, смотрел на лужицу своей крови, сестра выбежала в коридори бросилась к телефонной трубке. Она заперла дверь прямо перед моим лицом, когда я бросился к выходу, и приперла ее ногой. Я стал ломиться в дверь, но старания оказались напрасны. Сестра давила на дверь снизу с невероятной для девушки ее хрупкой комплекции силой.

Я отошел от стены и задвинул занавески, чтобы она не могла видеть мой силуэт на фоне солнечных лучей, потом приблизился к двери, прижался к двери и стал смотреть на нее через наполовину проницаемое стекло. Когда сестра прижалась к двери, чтобы посмотреть, где я, я пробил рукой стекло и схватил ее за волосы. Мне стало больно, потому что осколки врезались в руки, но я не заметил этого. Открыв дверь и продолжая держать сестру одной рукой, я перекинул вторую руку на ее шею и сталее сдавливать, прижимая к стене девушку. Сестра извивалась в руках, рычала, пыталась бить меня. Наконец, обнаружив под рукой осколок стекла, она вонзила его мне в руку и бросилась к балкону. Я застал ее, уже стоящую на перилах. Она с истерической ухмылкой смотрела на меня сквозь слезы и орала: "Не смей меня трогать, я сброшусь отсюда!"

Я махнул рукой.Я совсем не чувствовал неприятных ощущений, которые могли возникнуть после ранений. Скорее, наоборот, прилив сил был все яростнее.Я кинулся к ней и молниеносно схватил ее. Потянув ее назад, я не заметил, что ее нога застряла между перил. Вместе мы упали. Я придавил ее.

Она упала на косяк. Я сел на колени, не отпуская ее, но она уже не могла двигаться. В мольбе она смотрела на меня, но ее глаза уже помутнели, и она не могла говорить, хотя, кажется, очень хотела.Я закрыл ее глаза мокрым полотенцем, чтобы ее взгляд не терзал меня.

Я разорвал ее футболку и вонзил вниз живота отвертку, которая попалась мне на балконе. Она заорала, по углам ее щек потекли слезы. Я вернулся с принесенной в сумке циркулярной пилой небольшого размера. Приставив ее к рукоятке торчавшей из живота отвертки, я погрузил лезвие пилы в тело и стал медленно разрезать грудь вместе с костями.Сестра кричала, но не могла сдвинуться с места, даже ее пальцы не шевелились. Во время падения она сломала позвоночник. Она вскрикнула последний раз и затихла.Я осторожно открыл грудную клетку. Пока я делал все это, я не представлял, что это моя сестра. Я думал, что это - лишь кукла, и я еще не решился. Я вытащил из груди теплое, липкое сердце и убрал его в контейнер. Тело сестры я не мог уничтожить так, как остальных, потому взял ее с собой.Когда я ехал обратно, на заброшенный завод, все мое сердце терзалось и болело при мысли о только что случившемся. В голову ударила мысль: что я наделал! Мне стало страшно от самого себя, но пути назад уже не было, а моя решимость все больше подгоняла меня.