Красная шапочка (1/1)
tonight i'm tryingand i see all dread in me- Я выгляжу проституткой, - говорю я вслух сама с собой и искренне смеюсь. Искренне – потому что нетрезво: мой пьяный ум не держит мыслей долго, в особенности, когда я одна. Поэтому мне не нужна компания, чтобы пить, да и вообще мне никто не нужен – ведь я постоянно творю всякие глупости, а потом испытываю вину за это: прости, мама, прости меня, святой Боже, прости-прости, бабушка… Я такая дура, ну ей-богу, такая дура.И лишь алкоголь делает меня чуточку лучше. От него мне хотя бы становится честно: в трезвом виде быть честной мешают социальные нормы и обязанности перед семьей.
Но у кого это происходит не так?this lack of devotionwill put me to an endОни ждали от меня спасения. Всё зависело от меня: мне просто стоило отнестись чуть ответственнее к жизни и не раздавать себя направо и налево. Это глупо. Ведь тогда я б не осталась у самой себя…. К тому же мужчины – зло: об этом знала моя мать, и об этом же – моя бабушка; отец ушёл, когда я была ребёнком, а бабушкин муж бил её до самой своей смерти. Да, мужчины действительно приносят лишь зло, но, знаете, когда вам пятнадцать лет и хочется дико трахаться (плевать на свободу, она у меня была; я гуляла ночами и никто меня за руку не хватал), то мужчины – это лучший выбор для подобной самореализации.Поэтому семья меня возненавидела. Мать и бабушка. Как же жаль, а, ну как же жаль, какая же я всё-таки дура…А с другой стороны, ведь было прикольно? Да ведь?so if you want to save meand stop me when i run...- Просто не делай этого, - говорила мне мама перед тем, как я ушла из дома. – Надеюсь, ты знаешь, зачем ты уходишь.Конечно же, я не знала. Мне всего-то было семнадцать лет, а у него – широкая спина, пропахнувшая кожей косухи, серые невыразительные патлы и опасный взгляд. Такому можно посвящать стихи, пока не поймешь, какое же он лесное уебище, но в семнадцать лет на это наплевать: хочется рок-н-ролла, дикого буйства, зашкаливающих эмоций и чтоб адреналин в крови никогда не кончался. Я страшная детка, и знаю об этом: но у меня есть грудь, у меня есть губная помада и ?Старый Тбилиси? во фляге, а этого достаточно любому парню, чтобы сойти с ума. К тому же я отлично пишу стихи и слегка пою: не в такт, зато в ноту, а этим не могут похвастаться и лучшие на рок-сцене. Да, мы с Волком были отличной парой…Только, знаете, когда у тебя умирает бабушка, самый важный для тебя человек, ты стоишь, плачешь и хочешь себя убить, а эта скотина пишет тебе, какого хрена ты сейчас не у него, то хочется всех убить. Всех, кроме бабушки. Она хоть и старая, но не заслужила смерти; а вот он – заслужил, козззёл.
Но я ж не сделаю это. Я же совсем девчонка, ну, мне нет даже восемнадцати, о каких серьезных решениях может идти речь.Только бабушку хоронили во вторник; только мама ни разу мне так и не написала. Должно быть, обиделась за уход из дома. А, может, почувствовала облегчение, что никто теперь над ней не стоит и пошла в разнос, мне-то что.
Важно то, что я так ничего по-прежнему и не знаю. Лишь земля перед носками обуви летит и падает поверх бабушкиного гроба, а я такая хлопаю глазами и не знаю. Совсем ничего не знаю.
И мне так горько от этого, нет, ну правда.