Мойдодыр (1/1)
Утро у него — меня — начиналось всегда одинаково: сначала я просыпался сам, с резкой головной болью (в одно и то же время), из-за которых я, открыв глаза, не сразу мог сфокусировать свой взгляд – мир, предметы вокруг него расплывались, как при сильном грёбаном минусе, и мелко-мелко тряслись, как живые. Более-менее сориентировавшись, кто я такой и где, черт побери, нахожусь, я традиционно приходил к выводу, что, если бы мой будильник на работу звонил, я бы его услышал в любом случае, а, значит, можно ещё немного поспать, как вдруг квартиру и голову изнутри оглушал ужасающе-настойчивый звон будильника, сопровождающийся ласковым маминым электронным голосом: ?Вставай, Серёжа. Вставай…?.— Вот блять, — ругался — выругался — я, хлопая по будильнику. Не мама блядь, естественно. Маму я люблю. Наверное. Ну, хотя бы отчасти своей ещё не полностью скуренной и стравленной души. А вот рано вставать морозит меня ещё со школы: если мир полагает себя политкорректным, то какого чёрта нельзя сделать удобное расписание для сов?Бесит, блять.Впрочем, даже в таком случае я бы просыпал, просто ночь для меня тянулась бы дольше.Брюки уже никуда не убегают – я, зная о, кхм, ?нелюбви? купленных мамой вещей ко мне, лет с четырнадцати одежду покупал себе сам – оказалось, что дырявые джинсы куда более покладистые своих ровных, не панковатых сородичей, а если белые сандалики заменить на уже старо выглядящие чёрные кеды, то можешь быть спокойным – с утра от тебя, неумытого, неухоженного, несчастного ублюдка никто не сбежит. Даже кухонная утварь, кажется, полностью смирилась с характером её нового хозяина, лишь периодически перешептываясь друг с другом монологами из ?Федориного горя?.Не зная себя, решил бы, что наркоман. Впрочем, оно и верно, на самом-то деле. Но не в этом случае.— Привет.
Зато у вас на кухне никогда не сидел умывальник, покуривая в окно и попивая горячий и чертовски несъедобный чай (с тех пор как умерла мама, пользоваться самоваром некому, да он ни к кому и не шел – гордый). На столе разбросаны ложки, чашки с кофе и чаем, ножи, афобазол, стаканы с водкой, сигареты… и ещё что-то. Много чего. Вот когда была сессия неделю назад, тогда стол ломился от травы, транков и всякого говна – что примечательно, был я среди успевающих, аняня. Сейчас уже с этим похуже – сессию-то закрыл, а денег, сука, нет. Ну и хуй с ним.Я ставлю чайник и лезу в холодильник: пустой, что характерно. Хотя есть сосисочки, а сосисочки – это позитивно, еее.— Мойдодыр, будешь сосиску?— Я позавтракал.— Ну ладно.Сосисочки поставлены на плиту, а чай тем временем подоспел. Я по-детски сажусь на стул, подбирая ноги под подбородок и прихлёбываю: горький. Горячий не страшно – вот горький это хуйня, сахару бы надо купить. Мойдодыр с неодобрением поглядывает (глаз у него нет, я не знаю, как он, блять, это делает, но – чувствую и всё тут) на мои стопы с ожогами от сигарет – в первый раз, когда я так в ванной проверял болевой порог лет в пятнадцать, шумел больше всех и едва крокодилу с семейством на сожрать не отдали. Тогда я впервые ушёл из дома – к Тотоше с Кокошей, что было офигеть как замечательно.Крутые люди – это крокодилы.— Что сегодня делать будешь?
Мойдодыр – это муж. Может быть, программист – я понятия не имею, чем он зарабатывает на жизнь с того времени, как умерла мама, не поломойкой же, но вариант с программированием мне понравился своей простотой и изяществом – а у вас Мойдодыр программист? А вот у меня да. Было бы круто узнать, что он выходит из дома. А ещё он так же ?дядь Мойша?, ?бааатя?, ?нутыващедаёшь?, и вот это – ?насяльника?. Бесит его невероятно, говорит, ты б того, Серёга, русским литературным выражался, а не то воду перекрою. Перестал угрожать тогда, когда понял, что я и без воды могу нормально… ну, вы поняли. Срать тоже, да. Только спускать дико неудобно.— На работку думаю, — тяну я у него сигарету, — там нам заказ прислали. Пиздец вообще, конечно, чувак всю бухгалтерию попутал, там у нас от него на стены лезут. А они ж думать не приучены…— Когда вернёшься-то хоть, герой трудовых будней?
— Да хер его знает, вечером, может быть. – И, чуть сжавшись в комок: — Я вам конфет по дороге куплю. И тортик.
— Молодец. – Он протянул полотенце и потрепал меня по голове, я же по-подростковому идиотски подался вперёд, под полотенце. Дебил я, конечно, думаю – вы не угадаете – я же, зато приятно. Думаю, был бы отец – делал бы так же. Ну, наверное.В квартире уютно пахнет лекарствами, пылью с деревянной мебели, кофе, сигаретами, кошкой (уже умершей тоже, но запах держится до сих пор – кошку, что ли, купить на зарплату…) и немного кровью; я же вскакиваю с места и кидаюсь к плите – сосиски выкипели, и плита теперь шкворчит особенно недружелюбно.Не самое хуёвое начало дня, думаю я, вдавливая нож в размякшую от переварки молочную сосиску и привычным жестом закидываясь СПИДами: многое ещё надо бы за этот день сделать.
Я к Гоголю.