Глава тринадцатая В Британии. Дочь и сестра (1/1)

…Наджара погружалась в пучину безумия все сильнее. Произошло то, о чем она мечтала когда-то?— джинны теперь не оставляли ее ни на минуту, но, увы, если раньше они были ее друзьями, то теперь превратились во врагов. Еще не так давно они все же исчезали, когда рядом с их жертвой оказывался Цезарь, либо кто-то другой из мира живых, и тогда разум женщины прояснялся. Теперь же она постоянно видела их?— они то корили ее за предательство, в котором она не была виновата, то нашептывали ей мысли о сведении счетов с жизнью. Сотни раз Наджара могла оказаться мертвой, но муж и Поска не теряли бдительности и всегда успевали вовремя оказаться рядом, чтобы помешать ей.От похода в Британию Цезарь не отказался, поскольку тот был слишком важен для него, ведь там ждали не только новые завоевания и открытия, но и потерянная им дочь, которую он мечтал обрести вновь, а еще… то, что могло сделать его сильней. Но Юлий не мог оставить свою больную жену даже на преданного Поску, как бы он ему не доверял. Он все еще слишком любил Наджару и ему было нестерпимо больно видеть то, как эта нежная, но и сильная женщина превращается в лишенное разума и чувств существо. День и ночь он думал над тем, как вылечить ее, как вернуть ее, прежнюю. Египетские лекари оказались так же бессильны, как и он, хоть египетская медицина и была, наверное, самой древней и развитой. Соотечественники Юлия преуспели не больше египтян.—?Это чье-то темное колдовство, господин,?— качая лысеющей головой, говорил Поска, и Юлий соглашался с ним, потому что другого объяснения творившемуся с Наджарой найти не мог…Как только стало очевидным то, что Наджара полностью утратила разум, Цезарю пришла в голову мысль, от которой он в свое время отказался?— мысль сделать ее вампиром. Но тут же ему подумалось и другое: а что, если при этом перерождении рассудок все равно не вернется к ней, и вместо любимой жены он получит просто немертвого слугу, вроде зомби? Это заставило его ужаснуться и отбросить эту идею.?Нет, никогда, ни за что я не сделаю этого с моей Наджарой…??— сказал он себе мысленно, и большие темные глаза его наполнились слезами.—?Подите прочь, прочь, шайтаны! —?кричала в это время в пустоту Наджара.—?Успокойся,?— в очередной раз ласково говорил ей Юлий, сжимая ее руки и заставляя посмотреть на себя,?— и не бойся ничего! Я прогоню их, вот увидишь! Прости, что не смог сделать этого до сих пор…Слезы душат его, и он нуждается в утешении не меньше, чем она, а страдания его, наверное, еще сильнее, чем ее, ведь, в отличии от нее, он в своем уме. Наджара силой своей любви смогла вытащить его с того света, пусть она и не знала, что все это было задумано им, а вот он не может вытащить ее из этой паутины безумия, в которой она вязнет все сильней и сильней…Но честолюбие, составлявшее его величайшую страсть, было по-прежнему сильно. Оно двигало им всю его жизнь с ранних лет, подобно тому, как вампиром движет вечная жажда. Цезарь помнил о Британии. Хотя он помнил также и о том, что где-то там, на земле бриттов живет его дочь. Юлию, дочь, подаренную ему его первой любовью Корнелией, уже не вернуть, и он не мог так же потерять и Надежду.Нужно было принимать решение, и Юлий, наказав Поске приглядывать за Наджарой, уединился в своем кабинете. Там, после некоторого раздумья он вызвал к себе Антония. Пьяный от вина и крови храбрый вояка незамедлительно явился, как всегда готовый выполнить любую его волю. Так было тогда, когда он был человеком, так было и теперь, когда он стал вампиром.—?Марк,?— начал Юлий, отхлебнув из кубка кровь,?— как ты понимаешь, я не могу сейчас оставить Наджару, но Британия должна быть присоединена. Ее покорение принесет нам большие экономические выгоды, хотя бы из-за зерна и драгоценных металлов… Ты будешь моим мечом и возглавишь легионы. Луций Ворен будет тебе хорошим советчиком. Парень умен и хитер, хоть и похож на варвара… люблю его за это. Ночь станет для вас днем.—?Сделаю все, что смогу,?— отвечал Марк Антоний,?— но… ты же знаешь, я не стратег. Я солдат, а не генерал.Юлий слегка вздохнул. Кому, как не ему было знать, что это правда. Он хорошо изучил своего друга и подчиненного.—?Как я уже говорил, у тебя есть неплохой советчик в лице Луция Ворена, а в остальном…—?В остальном я буду думать, что бы в этом случае на моем месте сделал ты,?— закончил за него Антоний.—?Можно и так,?— с легкой улыбкой ответил император. —?Запомни одно правило: разделяй и властвуй. Врагов всегда можно перессорить между собой, и разобщенные они никогда не смогут одолеть тебя. Кроме того, среди местных вождей всегда можно найти союзника, который пожелает использовать нас, римлян, в борьбе против своих соперников… и не заметит, как используют его.—?Гениально,?— брякнул Марк, чем снова вызвал улыбку Юлия.—?Благодаря Автолику у нас есть чертежи фараона Сети,?— продолжил император,?— но сейчас некогда этим заниматься. Отложим это до лучших времен… до похода на Парфию. Британский вопрос вполне решаем и без авиации. Кстати, что-то мне подсказывает, что тамошние боги будут на нашей стороне.—?Почему ты так думаешь?Юлий вновь пригубил из кубка и, прикрыв глаза, проговорил:—?Кельты стали меньше чтить своих богов, но во всем послушны возомнившим себя богами друидам. Это вряд ли радует Кернунна?— самого ревнивого из кельтских богов. Попробуй завоевать его покровительство, ибо нам это нужно вдвойне.Антоний вопросительно взглянул на него, и он закончил свою мысль:—?У него есть то, что нужно мне. Я думаю, он сам это предложит.Марк привык к тому, что его любимый полководец часто говорит загадками и не стал больше выпытывать.Юлий поднялся из-за стола, подошел к другу и, глядя ему прямо в глаза, произнес:—?Найди мою дочь и привези ее ко мне. Да! И возьми с собой ее мать, теперь от нее больше толку, чем было раньше.—?Да, мой император,?— ответил Антоний, отсалютовав ему по-римски.…Поросшая густыми зелеными лесами и населенная дикарями, разукрашивающими лица и тела в синий цвет, Британия оказалась крепким орешком для римлян. Первое их вторжение туда прошло не очень удачно. Эти земли были для римлян совершенно незнакомыми и опасными, а варварская королева и пришедшая ей на помощь Зена создали им и их полководцу много хлопот. К тому же Цезарь оказался тогда втянутым в дела богов. Марс-Арес требовал от него уничтожить храм неведомому богу?— Дахоку, называя того воплощением зла. Кернунн требовал перебить всех друидов, что было противно Юлию, чуждому напрасной, неоправданной жестокости. Друиды же в свою очередь досаждали ему и его людям своей магией и, что еще хуже, вдохновляли кельтов на борьбу против римских захватчиков. Случалось, что Цезарь в гневе уже собирался отдать приказ об их истреблении, но потом вспоминал о том, что среди друидов он видел девушек и мальчика лет семи. Тогда он останавливался, не желая прослыть убийцей детей. Нужно было найти другой способ остановить этих вредоносных жрецов, бороться ведь можно не только с помощью меча. Но не в этот раз, уж слишком докучала старая ?подруга? Зена… Ну что же, первый блин всегда комом. Именно так философски и посчитал Юлий. Он пообещал себе учесть ошибки, допущенные во время этой кампании, чтобы не повторить их, когда он придет сюда вновь. Увы, провести новую кампанию суждено было не ему, а Антонию, пусть и напутствуемому им. Кроме того, Цезарь дал дополнительные указания Луцию Ворену, которому суждено было стать в этом походе правой рукой Марка.Внушительный римский флот вновь плыл к таинственному острову. Ветер развевал паруса с четырьмя непонятными для варваров символами SPQR. Корабли, на которых в этот раз плыли римляне, больше подходили для высадки, чем в прошлый раз, поскольку были более широкими и более низкими для облегчения вытаскивания их на берег. Так как их предводители стали вампирами, ночь теперь превратилась для римлян в день. Днем Антоний, Ворен и Габриэль прятались в трюме от опасных для них лучей солнца. Но, к счастью для них, по мере приближения к острову дни становились все дождливее и туманнее. Тита Пулло, достойного друга Ворена, такая погода приводила в уныние, и он все время брюзжал, иногда бранясь и со своим однополчанином и обзывая его рыжим кровопийцей. Несмотря на то, что он находился у Ворена в подчинении и на то, что тот теперь был не совсем человеком, для них обоих на первом месте была их дружба, разрушавшая любые преграды между ними. Габриэль днем спала в трюме, а ночью выходила на палубу и, свесившись, смотрела на волны. Ветер развевал ее чудесные волосы, что делало вакханку еще прелестней. Часто случалось, что Антоний подкрадывался к ней сзади, обнимая за талию и требуя к себе внимания, но она отмахивалась от него.—?Жезл Юпитера! —?возмущался Марк. —?Для чего ты тогда обратила меня? Вещала что-то о семье, а теперь посылаешь в Плутонову жопу!—?Остынь,?— криво улыбалась темная Габриэль. —?Побудь один, это пойдет тебе на пользу. Подумай о кампании.—?Да думаю я, думаю о кампании и этих гребаных варварах! —?не унимался друг Юлия, так мало на него похожий. —?Но мысли о голоде что-то сильнее… Изголодался я, понимаешь, по женской ласке, да и по кровушке тоже…—?Кровь у тебя есть… —?протянула, зевнув, Габби.—?Крысиная… фу! —?скорчил рожу Антоний.—?Будь доволен тем, что имеешь и не мешай мне думать,?— Габриэль сегодня была склонна к философии, что раздражило Антония еще сильней.—?И о чем же ты таком важном задумалась, скажи на милость? —?с досадой спросил Марк.—?О Надежде,?— искоса посмотрев на него, ответила Габби,?— о том, что я ведь ее предала… родила, а не вырастила и вместо того пустила плавать в корзинке, словно котенка… А потом я ее предала уже иначе и убила.—?Ох, прости меня, я грубиян! —?тут же расчувствовался Марк. —?Не грусти, твоя дочь… ваша с Юлием дочь ведь снова живет, и мы ее скоро найдем. Скоро ты обнимешь ее!—?Спасибо,?— тихо ответила Габби и на сей раз позволила римлянину обнять и поцеловать себя.Но на сердце у вакханки было неспокойно. Какой она найдет свою дочь, и что если та не захочет знать ее? Оставил ли ее обитавший в ней демон? Нет, она не будет об этом думать, иначе сойдет с ума. Она позволит Антонию целовать и ласкать себя и в его объятиях ненадолго забудет обо всем.Тем временем, туманный остров все приближался, и в один прекрасный день, вернее, вечер римляне высадились в месте, которое сам Цезарь с своих инструкциях указал Антонию и Ворену как лучшее место для высадки по сделанным им из результатов прошлой кампании выводам. На сей раз бритты не явились на своих колесницах препятствовать римлянам.—?Боятся,?— презрительно проговорил Антоний,?— увидели наши корабли и боязно стало.—?А может, просто хотят выиграть время,?— сказал Луций Ворен.Так оно и вышло. Как только римляне предприняли ночной марш вглубь материка, бритты, похожие на чертей из-за своей обычной боевой раскраски, напали на них.—?Долбаные патлатые и размалеванные кельты! —?выругался Антоний. —?Вперед, ребята, дадим им жару во славу Рима!И тут же раздался громовой крик Луция Ворена:—?Тринаадцатый!Бравые легионеры ринулись на врага со своими гладиусами. Варвары сражались остервенело, но их дикарская ярость не устояла перед римским коротким мечом. К несчастью для кельтов Антоний, Луций Ворен и сражавшаяся на стороне римлян Габриэль помимо обычного оружия пустили в ход клыки. Теперь Антоний мог насытиться сполна горячей варварской кровью. Его зубы то и дело смыкались на мощных вражьих шеях.После того, как кельты ощутили на себе разящий член, простите, меч Юпитера, Антоний приказал разбить лагерь. Там римляне стали праздновать свою первую победу на этих землях. Выпив после кровушки красного вина Марк снова стал просить Габри о внимании, но та опять была неблизкая и неласковая. Тогда раздосадованный вампир полетел в ночь искать себе приключений с местными белокурыми и рыжими красотками и улучшать британский генофонд. Тит Пулло с завистью смотрел ему вслед.—?Вот вернемся, и я тоже выпью все вино и перетрахаю всех шлюх,?— размечтался он.Заметив возмущенный взгляд Габриэль, Ворен прикрикнул на него:—?Замолчи! Как тебе не стыдно?!Тит тут же поправился:—?Простите, я хотел сказать ?осчастливлю всех прекрасных дев?.Габриэль, вздохнув, пробормотала:—?Эти мужчины…Ворен же хотел было снова пожурить своего друга, но потом подумал о том, что у него самого давно не было женщины. Некстати вспомнилась изменница Ниоба…Внезапно, в палатку вбежали двое часовых, имевшие какой-то растерянный вид.—?В чем дело? Привидение увидели, что ль? —?недовольно спросил у них Луций Ворен.—?Там женщина-воин… мы не смогли с ней справиться.—?Дожили… —?возвел очи горе Луций. —?Не смогли справиться с женщиной?!—?Это Зена? —?встрепенулась Габриэль.—?Это не Зена и это не совсем обычная женщина… —?отвечали незадачливые часовые.—?Ладно, я пойду разберусь в чем дело,?— проворчал Луций, подымаясь.—?Я с тобой,?— сказал ему Тит.—?Не надо, я женщин не боюсь,?— бросив выразительный взгляд на проштрафившихся часовых, ответил его друг-начальник.Выйдя из палатки бодрым, несмотря на выпитое, шагом, Луций Ворен увидел перед собой высокую и статную, но отнюдь не мужеподобную незнакомку с коротко стриженными рыжими, как пламя волосами.—?Так ты и есть знаменитый друг Цезаря?— Марк Антоний? —?с любопытством разглядывая его, спросила она на латыни, но с певучим кельтским акцентом.Луций сначала хотел сказать, что она ошибается, но потом передумал и с улыбкой проговорил:—?Ну, если тебе так нравится, можешь звать меня Антонием.—?Хм… Я представляла тебя другим,?— протянула дама. —?Думала, ты смугл и темноволос, а ты на кельта похож, только бритый.—?Римляне не все темноволосые, это заблуждение,?— ответил Луций, которому не очень нравилось сравнение с варваром.—?Значит, это из-за тебя и твоей солдатни столько шума? —?продолжала насмешничать незнакомка. —?Не могу сказать, что я впечатлена.—?Будешь… —?ухмыльнулся Луций. —?Если захочешь познакомиться со мной поближе.Говоря так, он хотел приобнять ее за талию, но рыжая ловко увернулась.—?Не распускай руки, римлянин,?— дерзко сказала она. —?Мой визит чисто деловой.—?Тогда перейдем к делу,?— серьезно ответил, не отводя от нее глаз, Ворен. —?Но хоть скажи мне свое имя, прекрасная незнакомка!—?Меня зовут Морриган, я наполовину богиня и наполовину человек, увы… —?отвечала огненноволосая красавица. —?Человеческая природа делает меня слабой, но благодаря Кернунну я могу быть сильнее всех на свете.—?Ты пришла от него?—?Да, чтобы предложить тебе сделку, от которой ты не сможешь отказаться,?— голосок Морриган напоминал колокольчик. —?Кернунн уже предлагал это Цезарю в прошлый раз, но тот упорно отказывался. Думаю, теперь бы он не повторил этой ошибки и вряд ли тебя похвалит, если ты откажешься. Разделайся с друидами и тогда… —?красавица загадочно умолкла.—?И тогда? —?подхватил Ворен.—?И тогда вы, римляне, во-первых, получите покровительство наших богов, а, во-вторых, получите кровь Кернунна. Мы знаем, что она нужна Цезарю… слухом земля полнится. Как только ваш император испьет ее, он станет еще сильней. Солнечные лучи больше не будут ему страшны…Глаза Луция Ворена загорелись. Он подумал о возможностях, открывавшихся перед вампиром, испившим такой крови. Она пригодилась бы не только Цезарю…—?Что-то мне подсказывает, что Кернунн щедро делится своей кровью и с тобой… —?сказал он вслух.—?Так и есть,?— весело отвечала Морриган,?— и я могу продемонстрировать, что я могу с ее помощью…В руках красавицы появилась чаша с кровью, и она с наслаждением отхлебнула из нее.—?А теперь смотри,?— с задорной улыбкой сказала она.—?Весь внимание.Со скоростью метеора Морриган обежала вокруг него, переместилась дальше, а потом вернулась назад. Человеческому глазу было трудно уследить за всеми ее передвижениями.—?Не могу сказать, что я впечатлен,?— с притворным равнодушием проговорил Ворен.—?Будешь,?— хихикнула Морриган, стремительно атаковав его.Человек не смог бы среагировать на ее нападение сразу, да и дралась она не хуже Зены. Но вампир сильнее и ловчей человека. Оскалившись, Ворен зашипел и начал становиться рукокрылым.—?Э, да Цезарь, смотрю, обратил тебя,?— не растерялась полубогиня, приготовившись обороняться.—?Я не хотел, чтобы у нас с тобой были другие столкновения, кроме тех, что ниже пояса, но ты меня вынуждаешь! —?прошипел вампир.—?Ну что ж, посмотрим, кто из нас окажется сверху! —?рассмеялась Морриган.Они начали драться и не заметили, как их борьба стала плавно переходить в любовную. Вампиру удалось повалить полубогиню на землю, и он принялся рвать своими когтями на ней одежду.—?Эй, эй, полегче, грубиян,?— сердясь, да не очень, промурлыкала она и… стала помогать ему.Ворен принял человеческий облик и, сбросив доспехи, рванул на себе тунику… Он вошел в нее резко, стремительно и быстро-быстро задвигался в ней. При этом он ласкал чудесные груди Морриган, покусывая озорно торчащие соски.…Время спустя, когда они, усталые и довольные лежали в объятиях друг друга, Ворен произнес:—?А я ведь соврал тебе. Я не Антоний, меня зовут Луций Ворен.Морриган приподнялась на локте и возмущенно уставилась на него:—?Что?! Ах ты… Да я тебя убью, но давай сначала продолжим… я хочу еще! Но теперь сверху буду я!—?Да со всяким удовольствием,?— хохотнул Ворен,?— но… скоро рассвет и…Морриган хитро улыбнулась.…В палатку Ворен вернулся поздно… по меркам вампира. Солнце уже давно взошло, но теперь его лучи могли лишь согреть, а не опалить Луция.—?Где ты был? Мы беспокоились, солнце уже высоко в небе! Но как тебе удалось?.. —?засыпали его вопросами Тит и Габриэль.—?Долгая история,?— тонко улыбнулся Луций. —?Скажу только, что мне довелось попробовать божественный нектар.—?Вот же извращенец! —?подозрительно покосившись на него, буркнул Тит.—?А еще,?— продолжил Ворен,?— нам нужно срочно решить вопрос с друидами. Цезарь не хотел устраивать смертоубийства, и я сам не сторонник этого, но…—?Что ты предлагаешь?—?Узнать, не делают ли они чего-то подозрительного, из-за чего их деятельность можно было бы запретить. Местный народ их, конечно, почитает, но не бывает так, чтобы все были довольны. Все равно хоть один недовольный найдется.Более-менее поднаторевший в римских интригах Ворен справедливо считал, что и в этих глухих местах все точно также. Но боги, похоже, услышали его, и некоторое время спустя часовой доложил о том, что какой-то кельт хочет видеть их полководца. На сей раз Луций играть роль Антония не собирался, но последний не возражал против того, чтобы при его разговоре с незнакомцем присутствовали они с Титом и Габриэль. После вчерашних возлияний Марк мучился похмельем и выглядел не очень хорошо что для человека, что для вампира.Представ пред грозные, красноватые очи полководца, рыжий детина начал цветастую речь:—?О, подобный Таранису, могучий, словно гроза, воитель…Антоний, схватившись за голову, простонал:—?О боги, что за херню ты несешь?! Мне и так тошно… Скажи мне просто, чего тебе надо?—?Цицерон хренов,?— хмыкнул Ворен.—?Я насчет друидов… —?сконфузившись, начал детина.Но тут он заметил Габриэль, и его реакция при этом была несколько неожиданной.—?Спасайтесь, это она! —?заорал он, пятясь. —?Не надо, не убивай меня! Я ничего им не собирался говорить!—?Ну что опять такое? —?простонал Антоний. —?Ох, моя башня…—?Это… это она! —?не унимался варвар.—?Кто?— она?Решив, что это либо сумасшедший, либо убийца, прикидывающийся им зачем-то, Габриэль, зашипев, подлетела к нему.—?Я перегрызу тебе глотку, если не скажешь, что за комедию ты ломаешь! —?пригрозила она.—?Не… не надо! —?задрожал кельт. Потом, словно что-то поняв, он изумленно проговорил:?— Ты… ты вампирша, ты не богиня! Значит, ты?— не она.—?Да что ты все заладил ?она?— не она??! —?проворчал Ворен. —?К делу.А Габриэль помрачнела, начав понимать, что человек принял ее за другую.—?Говори! —?сказала она ему, проведя коготком по его шее. —?Что общего у друидов с этой богиней и кто она?—?Они… они заставляют нас поклоняться ей. А еще они вроде как учат добру, но при этом…—?При этом требуют, чтобы вы несли их секте денежки, как обычно,?— хмыкнул Антоний, к которому вернулось чувство юмора. —?Знаем мы такие дела.—?Да нет, не это,?— замотал головой варвар,?— им ничего не нужно, только…—?Что?— только? Давай, говори, не мямли!—?Они говорят, что принести в жертву человека?— это желанное действо богобоязненности, а съесть его плоть?— самое большое благо,?— вымолвил дрожащим голосом кельт.Антоний переглянулся со своим советником. Римляне подумали об одном и том же: поводом к подавлению культа друидов будут именно человеческие жертвоприношения. Но темную Габриэль больше заботила богиня…—?Ворен,?— обратился Антоний к центуриону,?— вы с Пулло отправитесь, как начнет смеркаться, на разведку в логово этих друидов.—?Слушаюсь! —?отсалютовал Ворен.—?Я пойду с ними, это дело касается и меня! —?вызвалась Габриэль.—?Не вижу причин отказать тебе, тем более, что я не считаю этих жрецов такими уж грозными вояками,?— проговорил Антоний. —?Юлий, вообще, говорил, что видел среди них ребенка.—?Ребенок опаснее всех! —?вскрикнул кельт. —?И бойтесь богини?— она очень могущественна!—?Посмотрим… —?задумчиво проговорил Ворен. —?А ты тоже пойдешь с нами, так как нам нужен провожатый!Детина чуть не упал в обморок.…Переодетые кельтами Ворен, Пулло и Габриэль следовали за своим провожатым, углубляясь все больше в полный неизвестности черный лес. Двое из них были вампирами, один?— смертным, но храбрым воином и охотником на нечисть, которому доводилось бывать в разных передрягах. Однако же, все они испытывали сейчас невольный страх. Непролазные чащи, похожие на чудищ деревья, а где-то там притаилось Зло, и столкнуться им предстоит с устрашающей магией. Впрочем, зло иногда тоже понятие относительное. Иногда этим словом называют то, что просто не нравится, пугает или не укладывается в общепринятые рамки. К примеру, до недавнего времени они считали злом вампиров, а теперь…Пройдя еще несколько шагов, путники наконец увидели странное строение, напомнившее Габриэль своей формой другое?— то, где ее однажды обманом заставили пролить кровь и где в ее еще не рожденного ребенка вошел бог или демон, называемый Дахоком. Габриэль снова видела себя тогдашнюю?— отчаявшуюся юную девушку с невинной душой, которую заставили стать грешницей. Девушка с минуту бессмысленно смотрит на свои обагренные чужой кровью руки, а потом кричит от боли…Друзья тихо вошли внутрь, стараясь не привлечь к себе внимание. Похоже, им это удалось. Находившиеся в помещении кельты восторженно смотрели на то, как люди в белых одеждах, взявшись за руки и встав над жертвенником, занимаются песнопениями. Среди жрецов в белом были не только мужчины, но и молодые девушки. Был и ребенок, о котором, должно быть, и говорил Юлий. Но что это был за ребенок! Если бы вместе со своими разведчиками был и Антоний, он сказал бы, что недетским взглядом и стоячими глазами этот мальчишка напоминает ему Октавиана?— юного племянника Цезаря, к которому он пылал большой ?любовью?.?Ребенок опаснее всех!??— невольно вспомнилось Ворену, и он посмотрел на Пулло так, словно хотел спросить, разделяет ли он его опасения.Меж тем, песнопения прекратились, и мальчик обратился к собранию с речью. Говорил он о вещах светлых и возвышенных, говорил серьезно и взвешенно?— не как ребенок, а как мудрый старец.—?Даже в самом черном сердце можно отыскать частичку света,?— говорил он. —?И сейчас Айрис подарит свет своего сердца нашей богине и истинному богу Дахоку.По его знаку к алтарю подвели улыбающуюся девушку, одетую, как на праздник. Ее уложили на алтарь, словно жертвенное животное, но она и не сопротивлялась. Счастливая улыбка не сходила с ее губ.—?Богиня, приди и прими ее жертву! —?возгласил мальчик-жрец.Тут отворилась боковая дверь, и к присутствующим вышла девушка, как две капли воды похожая на Габриэль, но разве что не такая бледная.—?Надежда… —?прошептала Габри.В эту самую минуту одна из друидесс достала ритуальный кинжал и занесла его над жертвой. Увидев это, Луций Ворен в свою очередь быстрым движением достал свой кинжал и метнул его в руку фанатички. Брызнула кровь, и девушка закричала не столько от боли, сколько от неожиданности и гнева. Она была явно возмущена тем, что ритуалу помешали. Что до жертвы, то она отнюдь не выказывала признаков радости от того, что у нее появился защитник.—?Среди нас чужаки! Схватить этих святотатцев! —?крикнул мальчик-жрец.Остальные друиды и верные им кельты хотели наброситься на чужаков, но вампиры Луций и Габриэль тут же обернулись летучими мышами и принялись носиться над ними сверху, пуская в ход когти и время от времени ловя кого-нибудь из враждебно настроенных по отношению к ним прихожан этого храма. Габриэль нравились полет, высота и ощущение свободы, которую они давали.—?Что, нравится летать? —?задорно смеясь, говорила она очередному незадачливому варвару.Но тут взгляд вакханки встречался со взглядом Надежды, и смех гас. Ее дочь сейчас просто наблюдала за этой схваткой, пока не вмешиваясь. Глядя на мать, она мрачнела.Но тут голос мальчика-жреца заставил ее вернуться к реальности:—?Наша богиня, не дай совершиться этому святотатству!Услыхав эти слова, Надежда стряхнула с себя оцепенение. В руке ее появился огненный шар, и она хотела метнуть его в сторону матери, но в последний момент остановилась и решила бросить его в Луция Ворена, дравшегося в это время с одним из друидов. Но друг Луция Тит, наносивший в это время направо и налево удары гладиусом, как раз повернулся в сторону Надежды и заметил ее движение.—?Берегись! —?крикнул он Ворену.Тот с громким шипением увернулся, отлетев дальше. Огненный шар нашел себе другую цель и испепелил друида?— противника Луция. Тогда Надежда вперила гипнотизирующий взгляд в помешавшего ей Тита, и тот, словно обезумев, решил напасть на своего друга.—?Что за дерьмо?! —?проворчал вампир, увидев, что друг превратился во врага. —?Ты что, пьяный? Дурень, я не хочу биться с тобой!—?Пошел ты нахер, долбаный свинодер! —?заорал Пулло, занося руку для нового удара. Он как раз нашел какую-то деревяшку и собирался ее использовать вместо осинового кола.—?Что ты сказал?! —?сразу ощетинившись, зашипел Ворен-вампир.—?Что слышал. Давно подозревал, что ты свиней таскаешь и кровь у них пьешь!За такие слова Титу могло крупно не поздоровиться, но Ворен, несмотря на то, что был ужасно зол на своего друга, уже начинал понимать, что тот находится под воздействием чьего-то гипноза.?Ну,?— сказал он себе мысленно,?— клин клином вышибают, а гипноз гипнозом…?Ворен успел узнать о том, что вампиры могут гипнотизировать своих жертв, но сам этим умением пока не пользовался. Не пора ли было начать?Луций остановился и начал принимать свой человеческий облик. Оскалив зубы в улыбке и глядя Титу прямо в глаза, он произнес:—?Смотри в мои глаза… будь во мне! Мать твою, ну и заклинание…Вампирские чары, а может, и чары дружбы оказались сильнее чар Надежды. Тит снова стал прежним, и друзья снова бились вместе, как под стенами Алезии…Тем временем, Габриэль удалось подобраться к Надежде, и между ними разыгралась сцена совсем в другом духе…—?Привет, мамочка! —?с насмешкой произнесла Надежда, когда мать очутилась рядом с ней. Глаза ее при этом были печальны. —?Смотрю, ты больше не человек и сражаешься бок о бок с римлянами… все меняется. Но одно осталось неизменным: моя мать снова хочет убить меня.Габриэль с тоской посмотрела на нее и взяла ее за руку, чему дочь не стала противиться.—?Это не так,?— дрогнувшим голосом сказала она. —?Я здесь ради тебя. Я пришла, чтобы сказать: прости меня и позволь мне быть твоей матерью!—?Мама… —?начала Надежда. Ее взгляд потеплел, но тут у нее в голове раздался голос?— злобный, чужой и не принадлежащий человеку:?— Не слушай ее, она лжет тебе. Она никогда тебя не любила и не годится быть тебе матерью!Глаза дочери Габриэль снова стали суровыми.—?Ты здесь не из-за меня,?— проговорила она,?— а из-за того, что друиды помешали римлянам завладеть Британией. Ты никогда ничего не делала ради меня. Когда-то ты делала все ради Зены, теперь ты делаешь все ради ее врага… и никогда для меня. Нет, ты не мать мне, ты сама отказалась быть ею.—?Нет, это не так! —?закричала Габриэль. —?Я тебя любила с того самого момента, как услышала твой нежный детский плач и как впервые взяла тебя на руки… Носить тебя на руках, кормить тебя грудью, слышать, как ты что-то лопочешь было для меня самой большой радостью!—?И на радостях ты меня бросила?—?Я тебя не бросала, я защищала тебя!Неправду говорят те, кто утверждает, что вампир ничего не чувствует. Являвшаяся теперь вампиром Габриэль чувствовала боль так же, как тогда, когда была человеком… только острее. Глаза ее наполнились слезами. Надежда видела это и хотела утешить мать, но кто-то находившийся внутри нее был этим недоволен, и вместо этого она была с ней жестокой.—?Защищала? —?переспросила она. —?Ты все делала в угоду Зене и на все смотрела ее глазами. Она сказала тебе, что я зло, и ты поверила. А теперь злом в ее глазах являешься ты сама?— ты ведь теперь вакханка и слуга Рима.—?Но теперь я не с Зеной, она мне больше не друг! —?с отчаянием вскричала темная Габриэль. —?И на мир я смотрю уже не ее глазами, а своими собственными. Я снова прошу тебя: позволь мне быть с тобой и быть тебе матерью!—?Когда-то я сама просила тебя быть со мной и с моим отцом Дахоком, он бы принял тебя,?— проговорила Надежда,?— но что получила я в ответ? Сожаление о том, что я жива…—?Говорю тебе, я все теперь поняла и больше не верю Зене! А Дахок тебе не отец, твой отец Цезарь! Я не знаю, кем является этот Дахок?— божеством или демоном, но скажу тебе одно: он обманул всех нас и использовал тебя в своих целях!—?Что ты такое говоришь? —?пролепетала Надежда, но тут в ней снова заговорило ее темное Я:?— Она все лжет, не верь ей! Твой отец?— я, и я бог, которому должен принадлежать этот мир! Убей эту глупую женщину, не оценившую оказанной ей чести!В глазах Надежды вспыхнул мрачный огонь. Силой мысли она отбросила Габриэль от себя, но вакханка, быстро придя в себя, снова приблизилась к ней.—?Ты умрешь! —?крикнула Надежда, и в ее руке снова загорелся огненный шар.К ее удивлению Габриэль не стала уворачиваться или нападать на нее. Вместо этого она, подняв на дочь молящий взгляд, произнесла:—?Давай, сделай это?— убей меня. Но знай, что я люблю тебя, дочка.Изумленная Надежда опустила руку, но тут черты ее лица, как две капли воды похожего на материнское, исказились, а глаза потеряли свой цвет.—?Да, сейчас ты сдохнешь! —?с адским хохотом закричал тот, кто находился в ней. —?Сейчас вы все умрете, все-все, жалкие насекомые! Эта планета должна принадлежать нашей расе!Казалось бы, вампира ничто не может напугать, но сейчас Габриэль с ужасом наблюдала за этой метаморфозой. Потом ужас сменился яростью?— яростью по отношению к существу, завладевшему телом и душой ее дочери.—?Слушай меня, ублюдок! —?зашипела вакханка-вампирша, преображаясь. —?Я не знаю, кто ты и что ты, но оставь мою дочь в покое, иначе…—?Иначе что? —?раздался тот же омерзительный голос. —?Что можешь ты против меня? Мы еще старше, чем Ми-го, хоть они и вытеснили нас с нашей родной планеты. Мы еще отвоюем Юггот, но вначале захватим вашу жалкую Землю!—?О боги! Что за херня здесь происходит?! —?закричали в один голос уже добивавшие своих врагов Тит и Луций. С таким друзья-однополчане еще точно не сталкивались.Луций подлетел к Габриэль, чтобы помочь ей, хоть и не знал, как драться с этим существом, да еще и не причинив при этом вред дочери Цезаря. Тит тоже стал энергично прорубать себе дорогу к ней. Пришелец хотел послать в сторону друзей мощное лазерное излучение, но в это время Габриэль молящим голосом заговорила:—?Доченька, борись с этой тварью, не позволяй ей руководить себя и знай, что у тебя есть мать!Пришелец издал какое-то жужжание, и Надежда, в теле которой он находился, отчаянно замотала головой.—?Нет, нет, прочь из моей головы! —?простонала она, вновь становясь самой собой.—?Да, да, прочь от нее! —?снова заговорила ее мать. —?Я люблю тебя, Надежда!Тут тело Надежды дернулось в краткой конвульсии, и из нее вышло НЕЧТО?— какой-то черного цвета монстр с жалом скорпиона, огромными клешнями и перепончатыми крыльями. Пол под ним разверзся, и появилась огромная черная дыра. Она поглотила его.—?Ты подвел нашу расу, мы из-за тебя проиграли! —?закричал мальчик-жрец. Превратившись в подобное ему создание, он взорвался изнутри.…Надежда медленно провела по лицу, словно пробуждаясь ото сна. Будто только теперь увидев мать, она радостно засмеялась и дала ей обнять себя. Луций Ворен и Тит Пулло с умилением смотрели на них.—?В тринадцатом не поверят… —?проговорил Тит.***В то время, как в Британии происходили такие бурные события, Зена изнывала от тоски и одиночества. Подруги, с которой она путешествовала по свету и привыкла делить все радости и горести, у нее больше не было. Всепоглощающая месть Цезарю тоже потеряла для нее смысл с тех пор, как она узнала о безумии Наджары. Зена знала, чем та была для него и потому считала, что этим он уже наказан.?Ее-то он любит, а меня… меня он ненавидит. Но и я его ненавижу, ненавижу за то, что обманул меня тогда, за то, что… никогда не будет моим. Если не Наджара, так другая, но не я…??— с бессильной злобой говорила она себе, и на глаза вновь и вновь наворачивались злые слезы.—?Ты снова думаешь о нем. Я умею читать в твоем сердце и вижу, что там безраздельно царит этот римлянин, а для меня и даже для нашего будущего ребенка там места нет,?— мрачно проговорил неожиданно появившийся перед ней Арес.—?Ты несправедлив,?— заговорила непривычным для нее виноватым голосом Зена,?— ты не знаешь, как я горевала, когда ты был мертв.—?Не мертв, а всего лишь находился в бездонном брюхе этого чертова Азатота,?— проворчал бог войны,?— а грустила ты не из-за того, что потеряла мужа и отца своего ребенка, нет… ты просто поняла, что больше не будет дурака, которого можно водить за нос, суля ему подачки, словно нищему и используя.—?Арес, прекрати, ты не прав! —?закричала Зена. Она не любила Ареса, но ее охватывало отчаяние при мысли, что она может потерять и его.—?Знаешь что,?— процедил Арес,?— с меня хватит. Я уже достаточно терпел, но больше быть в дураках не желаю. Ты мне больше не жена, а вот ребенок мой. Когда он родится, мы с матерью заберем его на Олимп. Старушка Гера всегда мечтала об этом.Поверженная этими словами Зена хотела кинуться к Аресу, но он исчез в сиреневой дымке.—?Одна… совсем одна… —?прошептала Зена, опершись на стену и закрыв глаза.А в Египте враг Зены почти безотлучно находился рядом со своей женой, чувствуя, что ее безумие начинает передаваться и ему. Несмотря на то, что его вины в несчастье, приключившемся с ней, не было, он стал винить себя в этом, перебирая в памяти все, что в его поведении или поступках могло ее расстроить, причинить ей боль. Да, в свое время он хотел использовать ее, показавшуюся ему обычной фанатичкой, как простую пешку в своих играх, но потом он узнал ее нежную, светлую и способную любить душу, и его сердце раскрылось навстречу ей и ее любви… Но что, если… ее сердце разбилось, когда заглянуло в его? Он знал, что пережила Наджара, когда он находился в царстве мертвых, знал, на что она пошла, чтобы вернуть его к жизни… а еще помнил ее реакцию на его обман. Она говорила, что простила бы все, но не ложь. Что, если она так и не смогла простить его полностью?—?Прости, прости меня, моя любовь… —?повторял он вновь и вновь, задыхаясь от слез.Его стали преследовать странные сны. В них он часто видел каких-то брата и сестру?— близнецов, предающихся порочной страсти… видел девочку лет шести или семи, смотрящую на крохотного новорожденного мальчика, которого держит на руках красивая матрона, поразительно похожая на его покойную мать. А иногда видел какого-то старого жреца, призывающего древних богов.Если бы не деятельная и жизнестойкая натура Юлия, огонь безумия давно поглотил бы и его. Дела империи, новости из Рима и, главное, из Британии, откуда приходили добрые вести о том, что этот дикий край почти покорен, а культ друидов уничтожен, не позволяли ему полностью замкнуться в своем горе. Юлий уже знал о дочери и с нетерпением ждал их с Габриэль возвращения. Теперь его душу мог исцелить разве что собственный ребенок… пусть и взрослый, и почти не знавший его. Знал император и о том, что кубок с кровью Кернунна уже в пути, и это оживляло его честолюбивые надежды…Иной раз ему приходила мысль о находившейся в Риме Алти-Сервилии?— матери его друга и несостоявшегося убийцы Брута. Тогда его сердце снова наполнялось печалью и чувством вины, и он снова и снова вызывал в своей памяти ее резко очерченное, но красивое лицо с кошачьими зелеными глазами, в которых ему часто виделись странные, тревожащие огоньки вроде тех, что другие замечали у него самого. И вот однажды, именно в такую минуту ему доложили о том, что она приехала к нему… она здесь, в Александрии.—?Сервилия? —?оживился Юлий, как только услышал о ней. —?Пусть она войдет, пусть войдет! Я хочу ее видеть.Он боялся, что увидит преждевременно постаревшую, раздавленную горем женщину, но нет… перед ним была прежняя Алти-Сервилия с искусной прической, блестящими глазами, с обычной жесткой решимостью в лице. Величественность, некоторая медлительность в движениях, изящество настоящей царицы…Он тепло встретил ее, поцеловал ей руку и усадил рядом с собой, после чего решился начать обещавший быть тяжелым разговор.—?Сервилия,?— начал он,?— я понимаю боль твоей утраты. Брут был мне не просто другом, я любил его как сына, но он предал меня и…—?Цезарь,?— резко прервала его она,?— знай, что Наджара потеряла разум из-за моего проклятья, и снять его могу только я!—?Змея! Как я не догадался! —?прошипел император-вампир. Он знал о том, что Алти?— искусная шаманка и что при ее злопамятности она не могла не хотеть отомстить за сына, но почему-то не подумал о такой возможности.В бешенстве он повалил ее на пол и хотел впиться зубами в ее шею, как вдруг она спокойно произнесла, глядя в его глаза:—?И ты готов убить мать своего сына и свою единокровную сестру?—?Что?..