Часть 2 (1/1)

Почему-то мне кажется, что эта давящая на сознание темнота никогда не рассеется. Немая тишина, от которой закладывает уши, никуда не улетучится. Я так и буду находиться в этом непонятном моему разуму пространстве. Не ощущая ни рук, ни ног, ни собственного дыхания. Странные чувства. Как будто я джинн, которого заперли в волшебной лампе. Этот вакуум полностью сводит меня с ума. Медленно, спокойно, но верно. Я уже давно потерял счет времени. Сам удивляюсь, что не паникую. Просто жду. Выжидаю непонятно чего. Хоть каких-то изменений. И уже не важно в лучшую или в худшую сторону. Лишь бы только не раствориться без остатка в этой сосущей черной пустоте.Пока здесь нахожусь, успел вспомнить некоторые самые запомнившиеся моменты из моей недавней жизни. Передо мной пролетают множество кадров с изображениями самого дорогого, что у меня было - мамы. Я ее очень сильно любил. Так любил, что мог, не жалея, отдать за нее свою жизнь. Но не сумел. Она погибла, когда мне было 13. Не своей смертью. Ей помог ублюдок на "Газели", проехавший на красный свет, которого так и не поймали. В тот день я был с ней рядом, но не смог ничего исправить и переделать. Мама умерла на моих руках. Водитель "Газели" уехал сразу же, даже не остановившись, и не позвонив в "скорую". Ее потом вызвали прохожие, но было поздно. У меня до сих пор ее лицо перед глазами, медленно затухающие глаза, которые всего две секунды назад были ярче, чем звезды в августовскую ночь. И странная блаженная улыбка на побледневших губах.После такого эта улыбка и эти глаза не покидали мои сны. Мама снилась мне каждую ночь. Тогда моя жизнь превратилась в кошмар, пропитанный океаном слез.Покинув этот мир, мама оставила меня сиротой. Отца у меня никогда не было. Я его даже никогда не видел. И мама ничего о нем не упоминала, а я не спрашивал. Боялся ее тем самым расстроить. Сейчас даже и не знаю правильно ли делал...Потом был Детский Дом. На тот момент я будто выпал из жизни. Стал бездушной куклой без эмоций и практически без движений. В месте с мамой безвозвратно умерла часть меня. Очень важная часть. Она содержала в себе и мою душу. "Живой труп" - эта кличка намертво приклеилась ко мне в детдоме. Другие дети сторонились меня и не подходили ближе, чем на метр. Воспитатели и учителя жалели меня, на показ выражали сострадание, но мне было противно слышать их комментарии в мой адрес. И я просто уходил, забивался в угол какой-нибудь темной комнаты и сидел тихо, как мышь. Чтобы никто не лез со своими глупыми утешениями.Так случилось и в тот день, который особо отмечен в моей памяти. После смерти мамы прошел год. Я сидел в углу какого-то помещения. Какого - я не обратил внимания. Судя по партам, наверное учебный кабинет. Я забился так, чтобы никто из вошедших меня не нашел. Обняв колени я снова думал о маме. Перед моими глазами снова возникали ее бледные губы и потухшие глаза. Но я уже почему-то не плакал. Казалось, что всю радость просто выкачали. Хотелось просто кричать. Биться о стену, разбивая ладони в кровь, намеренно причиняя себе боль.Чтобы хоть чем-то отвлечься, хоть как-то облегчить свои страдания. В тот момент мне просто было все равно, как ко мне кто относится, наплевать на всех. Сдерживало только то, что после такого меня могли запросто упечь в психушку. А мне этого, по понятным причинам, не хотелось. Через полчаса моих немых стенаний и пряток в этом затхлом кабинете ремонта еще советского времени, я услышал непонятный шорох. Мое внимание привлек даже не он, а открывшаяся дверь. Проникший в мою временную обитель свет заставил меня съежится еще больше. Я сел на грязный пол и обнял колени. Попытался сделаться как можно меньше. Но, видимо не получилось. Потому, как между ножек парт мелькал чей-то силуэт. Мои зажимки к стенам не помогли. Меня довольно быстро нашли. Я поднял голову и увидел, того, кто потревожил мою одинокую боль. Это был парень примерно моего возраста, может чуть старше. Видел я его впервые, что не удивительно, я вообще никого не замечал. Одет он довольно странным образом для этого холодного здания: в шорты и длинную футболку. Смотря на него я невольно поежился. Но даже в полумраке я смог разглядеть его глаза. Небольшие, но пронизывающие, как лучи рентгена. Они были сильно похожи на глаза моей матери. Только не голубые, а ярко-зеленые.-И долго ты тут будешь сопли пускать? Тебя воспитатели уже минут 20 ищут по всей территории!А я не мог ничего сказать. Все слова застряли комом в горле. Я просто смотрел на него, не в силах отвести взгляд.-Мама...-еле слышно просипел я, глядя в его зеленющие глаза, так напомнившие мне мою мать. По моим щекам потекли горячие слезы. А я то думал, что их больше не осталось.-Пошли! Хлюпик! Ну и че ноешь? Я ж не бью тебя. Хотя, надо бы разок мозги то вправить... -голос твердый, немного грубый. Передо мной был настоящий лидер. Но я его нисколько не боялся. Напротив, я был готов последовать за этим самоуверенным парнем.-Вставай, мелкое чудовище! -он цепко схватил меня за руку, заставив меня встать. Несмотря на его далеко не теплую одежду, его рука была горячая. Мне не хотелось ее отпускать.Я не заметил, как мы вышли из кабинета. Понял это только тогда, когда яркий свет дневных ламп ударил в мои глаза. Когда мы зашли в общую комнату воспитателей, я услышал наигранно облегченные вздохи и слова радости, что меня нашли. Они хвалили этого странного мальчишку, которого, как выяснилось, звали Стасом. Но слова людей, называющих себя психологами, профессионалами в общении с детьми, были настолько пропитаны лживой добротой, что становилось невыносимо смотреть на их убогие улыбки.Меня от этого затошнило. Захотелось обратно в полюбившийся мне темный угол. Я было рванул, но меня остановила теплая рука, которая продолжала цепко держать мою холодную руку.-Ты куда намылился, мелочь? Стоять! Сейчас ты пойдешь к себе в кровать. И я прослежу, чтоб ты никуда не улепетывал! Уж поверь, я, как староста, надзор тебе обещаю.Опять говорит на повышенных тонах. Но зато я почему-то уверен в его словах. Я думаю, что если этот парень что-то решил, то он обязательно это исполнит.Вот таким странным образом я познакомился со своим лучшим и самым близким другом. Который впоследствии мне станет самым дорогим человеком после мамы. Я его любил, как родного брата. Он изменит всю мою жизнь. Перепишет ее заново. От корки до корки.