Глава 2. Пустить по переменной ток (1/1)

Внутри него - каких-то сотня ватт,За ним - сопротивленье ом так в двести.Но ведь никто, поверь, не виноватВ так странно высвеченных времени и месте.Гул голосов отдается нелепой луной в хмельной голове. Тихие шаги по мягкому ковру, и то, кажутся более живыми и реальными. Она медленно ступает, чтобы не разбудить зверя, живущего в этих стенах и желающего выпить вино ее души. Что-то нелепое приходит на ум, но Кира не может понять что. Третий этаж, скорей туда. Гонимая чувством опасности и незащищенности она несется на негнущихся ногах туда, где длинный ворс ковра сменяет шершавая поверхность татами. Где-то на пыльных полках памяти покоится трактат о гостеприимстве и правилах поведения хлебосольного хозяина. Но эта книга давно сгнила и лежит грудой мусора в ее голове. "Когда же ты проведешь реструктуризацию ценностей?", – задает себе тупой вопрос. И знает ведь, что ответа не существует. Вспоминается песня, слышанная в прошлой жизни. Там что-то говорилось, что можно сменить изящный поводок на цепь осмысленных причин. Но на хозяйке дома изначально не было даже паршивой веревки привязанностей.Вот и бродит по трупам, ослепленных похотью людей, как кошка. Некогда блестящая и шелковистая шерстка скаталась и не имеет ничего общего с холеной стервой, которой была в 18 лет. Она вспоминает, что Найс еще тогда журил за слишком раннее взросление и приобщение себя невыносимой к радостям взрослых. А Кире наскучило детство, хоть и не было там игрушек, прикрученных к потолку – лишь ситцевые платьица и целомудренные ужимочки. Слишком рано ей наскучило детство с его вечно яркой радугой, бабочками и карамельными улыбками. Очень хотелось увидеть таракана и попробовать на вкус колорадского жука. Невероятно тянуло к рухляди, скрывающей свои полуразложившиеся чресла под кучей ультрамодных слов и масок. И вот, кошка крадется, чтобы свернуться бесформенным клубком в углу комнаты и тихо, по-волчьи, завыть от осознания того, что никто не расчешет и не приласкает. Противно? А Кира этим живет.Вот уже месяц она не была в своей комнате. Когда уходила на работу, то взяла с собой лишь ноутбук и телефон. Весь месяц она то топила себя в неосознанном приступе трудоголизма, то шаталась по барам, а если и была дома, то ночевала в объятиях очередной или очередного. Потому как никому нет ходу в эту обитель мерзопакостей и слез. Найс говорил когда-то, собирая губами слезы с ее щек, что эти капельки, текущие из клиновых глаз имеют вкус то ли бражки, то ли скисшего кефира. Кира тогда еще тише разрыдалась, понимая, что кефир, наверное, не может скиснуть.Скинуть туфли на пороге, опуститься на четвереньки и проползти до широкого подоконника, порой, заменяющего кровать. Опустить голову на подушку, запустить под нее руку и повернуться на бок. Утром все равно проснется на спине или животе. Но, к счастью, никого не будет рядом. Никого ненужного. Проваливаясь в омут извращенных грез, Кира еще раз взглянула в окно. Красивые дорогие машины выстроились в ряд возле особняка. Под утро их не станет, но масляные следы напомнят о еще одной ночи, когда этот красивый дом был осквернен десятками лицемеров. Нет, не их похотью и терпким запахом секса на рассвете. А именно лицемерием, которое на вкус было хуже тухлых яиц. Столько лет она устраивает все эти оргии, и хоть раз бы увидела одно честное лицо, усмотрела признания в этих гримасах.

Но мысль прискорбно оборвалась, звякнув о пол гостиной. И в полусон ее пробралось чужое тепло и ощущение полета. Девушка зависла где-то между миром дремотных галлюцинаций и реальностью, которая так удушающе скучна. А полет прервался, парашютист разбился о мягкую упругость матраса и почувствовал нежную шероховатость хлопковых простыней. Кожа горела от этого, и хотелось вернуться на подоконник, где шелковые подушки и дует из маленькой щели. Но мечтам не суждено сбыться, а если свершаются, то в очень искаженной форме. Тем временем дышать стало легче, за что полуспящая мысленно поблагодарила невидимого, но осязаемого пилота своего сна. Прохладные пальцы перебором прошлись по молочно белой коже от самого пупка до линии ключиц, изучающе очертили линию подбородка и проворно добрались до затылка, чтобы с наслаждением зарыться в черные мягкие волосы, заставляя выгнуться дугой. Вторая рука тем временем чертит незамысловатые узоры на бедре. Наскучивший урок каллиграфии заканчивается, и нерадивый ученик переходит к математике. Он, как полнейший идиот или аутист, одно за другим, посчитывает тонкие ребра – подсчет сменяется занятием музыкой. Словно игра на рояли одной рукой, перебор за перебором – тело выгибается под немыслимыми углами. Кира с детства ужасно боялась щекотки. Полудрема практически растворяется, но кошка не открывает глаз. Ей почему-то стало интересно, что же будет дальше. Наивная, она простодушно считает, что раз это сон, то сможет остановить свое тело в нужный момент и проснуться. Пальцы замирают в нерешительности, а девушка выгибается еще раз.Для незнакомца это сродни приглашению. Он мягко чертит линию у края брюк, неторопливо расстегивает пуговицу. Металлическая молния мягко скользит вниз. Парень в темноте любуется этим прекрасным телом, которое так податливо гнется сейчас в его руках. И он понимает, что эта груда костей и мышц будет так же податливо гнуться под руками любого более-менее искусного любовника. Гнев, как вспышка молнии – быстротечен, но ослепляет на долгие часы. Резко дергает брюки вниз вместе с изящным бельем и нависает над полусонной девушкой. Нет, не такие сны она любит. Не так, чтобы душно и жарко. Совсем не то, потому что любит ласку и нежность. Суеты и скорости хватает с лихвой в реальном мире. Грязной жестокости нет хода в ее грезы. Она резко распахивает глаза. Но кроме хмельных звездочек ничего не видит. С трудом удается навести резкость, благо луна светит в окно и кое-что можно рассмотреть. Черные омуты.- Ты?! – возглас получается каким-то жалким и тихим. – Женя, что ты здесь забыл?- Разве не ясно?- Нет, мне ни черта не ясно. Убирайся из моей комнаты. Тебе мало тех блядей внизу?! – пытается ужом выскользнуть из-под сильного мужского тела.- Нет, я не за ними пришел в этот дом. – улыбается и плотоядно облизывается.

- Нет. – резкое пробуждение и присутствие чужака отрезвляет в момент.Девушка пытается незаметно выбраться из объятий старого знакомого. Сильные руки хватают за плечи и вдавливают в кровать. Горячее дыхание обжигает шею, хочется увернуться от этих ласк. Но совершенно невозможно, когда ты обездвижена, а тело все еще под действием алкоголя и легких наркотиков – зажмуривается.- Скажи, а ты так же извиваешься и под другими? Под теми, кого приводишь сюда регулярно?- Нет. Никто не смеет входить сюда. Так что, прошу тебя, уйди и оставь меня в покое.- Значит, я буду первопроходцем. Мне нравится.- Ты пожалеешь об этом. – Кира чувствовала, что ее язык вот-вот раздвоится, а в клыках заструится смертельный яд. Она тихо и проникновенно шипела на своего ночного гостя, понимая, что даже это не возымеет нужного результата.- Обязательно пожалею. – Женя убрал одну руку, тем не менее, крепко удерживая девушку на месте. Второй он потянулся к собственным брюкам и начал их расстегивать. – Но это будет потом. А сейчас…Расправившись с застежками, парень резко перехватил одну ногу Киры и закинул себе на плечо. Только пару невероятно долгих секунд он всматривался в лицо, пышущей гневом подруги, а затем одним резким движением вошел в нее.- Ахх. Я тебя убью. – прошептала девушка.И в то же время она понимала, что если бы захотела отвязаться от Евгения, то обязательно сделала бы это. И неважно, что он мужчина и физически сильнее. Природная гибкость тела, сила ног и рук позволяли ей с легкостью отбиваться даже от крупных амбалов. Тело руководило ее разумом, отказываясь подчиняться. Тело жаждало удовольствия, в котором ему сегодня так жестоко отказали. И правильное чувство заполненности поглотило ее разум. Мысли тихонько прятались в дальних уголках сознания, а здравый смысл подвывал за стеллажами. Размеренные толчки парня, тихое шуршание простыней, одно дыхание на двоих – все это сводило с ума, вынуждая кричать, хрипло стонать и желать только одного – чтобы это правильное безумство не заканчивалось никогда. Кира понимала, что теперь Женя навсегда привязал ее к себе. Сколько она бегала от него, не давая самого главного, а ублюдок даже разрешения не спросил. Тягучесть движений перетекла в быстрый рваный темп, словно если двигаться в этом податливом теле быстрее, то насытишься сполна и не будешь ночами грезить.- Дрочил на мой светлый лик, ага? – с трудом прохрипела девушка, озвучивая его мысли.- Заткнись. – вбиваться раз за разом, чтоб не повадно было так мучить, приходить даже на яву. Сильнее, яростнее, быстрее, причинить боль, и физическую, и душевную. Оставить от этого прекрасного тела только ошметки, к которым захочется возвращаться еще и еще. Но он подумает об этом потом, а сейчас главное не останавливаться. Двигаться все быстрее и как можно глубже вколачиваться во влажную глубину. Придавить всем телом, дать почувствовать свое тепло, нетерпеливо, в перерывах между толчками лизнуть во впадинку между ключицами. Потом взглянуть в затуманенные похотью глаза, попытаться поймать сбивчивое дыхание, подарить хоть каплю нежности. Но Кира отворачивается, нет, хочет принимать запоздалый поцелуй. Почувствовать новую вспышку ярости и с глухим стоном сделать последний толчок, заполняя своим семенем. Уткнуться носом в острое плечико и, рвано посмеиваясь, слушать затихающие стоны той, что отказывалась и пыталась вырваться.- А ты, оказывается шлюха еще та. – отдышавшись произнес Женя.- Слезь с меня, урод!Парень нехотя откатился на другую половину кровати, приподнял бедра и натянул сползшие к коленям брюки. Некоторое время они лежали и задумчиво смотрели в потолок, пытаясь что-то решить, каждый для себя. А может, эти двое умели молча спорить, не смотря в глаза собеседнику.- Проваливай.- Что?- Ты что не расслышал? Встал и сьебался отсюда. В доме три этажа и уйма спален. Так что, вали. – тихо пояснила Кира.Он неторопливо поднялся с кровати и гордо прошествовал к двери, даже не обернувшись. Девушка еще некоторое время лежала, не двигаясь. Но в один момент, подорвалась как ошпаренная, и начала остервенело стягивать с кровати постель. Закончив, Кира подошла к шкафу и достала свежий комплект постельного белья и начала заправлять кровать медленно и аккуратно. Оторвавшись на минуту от своего занятия, она с сожалением посмотрела на кучу грязного белья и задумчиво протянула.- Вот урод. Испортил мой любимый комплект.По прошествии часа учредительница закрытых вечеринок даже не вспомнит о псевдо изнасиловании. Ей это ни к чему, ведь гораздо важнее выполнить данное неожиданному любовнику обещание.