1 часть (1/1)
Вопреки обыкновению, на фоне всеобщей радости, с каждой пройденной лигой Паганель становился все задумчивее, в разговорах участвовал мало, часто останавливался у края борта и подолгу смотрел, как брызги воды отскакивают от корабельной обшивки. В любое другое время сия метаморфоза не укрылась бы от обитателей Дункана, но сейчас, когда всё внимание было приковано к отважному капитану Гранту и в воздухе звенело сладкое возбуждение победы, все были слишком счастливы чтобы заметить изменения в поведении географа. Впрочем, был на яхте пассажир, который не собирался терпеть такого положения дел. Денно и нощно Мак-Наббс вился вокруг учёного хищной птицей, как будто примеряясь, куда в первую очередь нанести удар – в печень* или в сердце. Такое поэтическое сравнение сделал сам географ, когда осознал, что обычная вежливость майора не удовлетворит. - Неужели грезите о лаврах Прометея? – тут же насмешничал Мак-Наббс. - Каждый ученый - Прометей, - по привычке запальчиво парировал географ, и молчал до следующего укола. Всё повторялось по кругу. Майор пытался выяснить причину столь удручающей перемены с дотошностью столичного инспектора - выпытывал, спорил, а один раз и вовсе прибег к откровенному шантажу. Паганель отбивал атаки вяло, скорее из вежливости, чем из страсти и вскоре майору пришлось оставить свои бесплодные попытки. Невнимательный человек мог бы решить, что Мак-Наббс сдался, капитулировал на верхнюю палубу и осел там, чтобы предаваться простым и понятным развлечениям – размышлениям и курению. Думать так было бы ошибкой. Майор справедливо рассудил, что такой открытый человек как Паганель не сможет долго прозябать в молчании, и сам, от скуки и одиночества придёт, чтобы открыть ему все свои секреты. Ждать пришлось долго. Ветер успел перемениться и вовсе стихнуть. На палубу выбрались Гленерваны и всё счастливое семейство Грантов. Они наперебой убеждали Паганеля остаться погостить в Шотландии, тот отвечал любезностями, был очень смущен и не давал прямых ответов. На третьей сигаре веселая компания попробовала утянуть ученого вниз, но тот сумел убедить их, что занят какими-то важными морскими исследованиями и снова остался на нижней палубе один. За время своего дозора Мак-Наббс успел выкурить четыре сигары и теперь в раздражении грыз пятую – в неожиданно налетевшем густом тумане спичка гасла до того как услужливый стюард успевал поднести её к майору. Наконец, на лестнице зазвучали шаги. На пятой ступеньке глухой звук запнулся, но тут же зазвучал снова. Мак-Наббс с удовлетворением потянулся в кресле и поправил сползающий плед. Совсем рядом, в молочном мареве тумана вспыхнула спичка. Вид паганелевских ладоней, появившихся из пустоты и прикрывших пламя от сырости, настолько заворожил майора, что он догадался затянуться лишь после того, как сверху недовольно фыркнули. - Воистину Прометей, - с восхищением протянул Мак-Наббс, наблюдая, как туман понемногу расходится, приобретая очертания многоуважаемого географа.Новоявленный титан не удостоил майора ответом, выбросил спичку за борт и бесцеремонно взгромоздился на подлокотник кресла. Шотландец не дрогнул, лишь лениво подумал о том, какое забавное зрелище они, должно быть, представляют: в белесой дымке Паганель напоминал гигантскую птицу, примостившуюся на жердочке. Подлокотника захватчику оказалось мало. Его пальцы зашарили по клетчатому пледу и, наконец, наткнулись на свободную руку майора. - Замерзли, а в каюту не пошли, - с неудовольствием констатировал ученый, ощупывая онемевшую ладонь. - И оставить вас тут в одиночестве? Ну нет любезнейший Паганель, за вами нужен глаз да глаз - неровен час, упадете за борт. Что вы там высматривали? Морских дев? - Да будет вам известно, Датская Королевская комиссия ещё в 1823 году вынесла вердикт о полной несостоятельности…- Вы останетесь, - не то спрашивая, не то утверждая, перебил научные излияния Мак-Наббс. Паганель замолк и перед тем, как палубу снова заволокло непроглядной пеленой, майор почувствовал, как сжались теплые пальцы на его руке.