6 (1/1)

Пьер Пети проснулся от жгучих лучей солнца, которые с рассветом упали на лицо. Пьер потянулся, зевнул, стащил покрывало и опустил ноги в старые рваные, но такие родные тапочки, которые не смог бы выкинуть, даже если бы те совсем истрепались. Он заправил кровать и вышел в коридор за мгновение до того, как раздался крик: "Пора вставать!" Пьер прошёл на кухню и произнёс:– Доброе утро, мам.Хрупкая женщина с поникшими плечами, глубокими морщинами на лице и спутанными седыми волосами как будто бы сразу помолодела на десять лет. Она улыбнулась, обняла и поцеловала сына в лоб. Пьер никогда не нарушал утренний ритуал, как и не забывал пожать руку отцу, когда тот возвращался домой после ночной смены.– Как спалось, сынок? – спросила мама.Она поставила перед сыном тарелку с рыбным супом. Ничего сногсшибательного, но мадам Пети могла и из рыбьих голов приготовить что-нибудь удобоваримое.– Лучше всех! – отозвался Пьер.– Что снилось?– Мне снилось… Бледнокожие люди или, скорее… ожившие манекены. Они тянули руки к Пьеру, и те удлинялись.Пьер выронил ложку в тарелку. Суп расплескался, и несколько капель испачкали пижаму. Пятна потемнели, налились кровью, а ложка утонула в непроглядной пучине. На поверхность поднялись лишь пузыри.– Мне снилось…Здания рушились, а битый камень поднимался в воздух. Руины принимали человекоподобную форму и становились одержимы злыми духами.Пьер понял, что это не суп вдруг стал красным, а он сам испачкал его кровью из многочисленных ран: следы игл, рваные тошнотворно выглядящие порезы.– Мне снилось…Клубок из тонких металлических лап, которые заканчивались острыми иглами. Конечности принадлежали чудовищу, одновременно похожему на паука и многоножку, настолько огромному, что в голове не укладывалось, как такие спицы могут выдержать подобный вес.– Тебе не снилось.Голос матери изменился, стал грубее, звучал оглушительно. Женщина захохотала, и каждый новый звук заставлял Пьера трепетать. Он хотел бы взвыть от нестерпимой боли, но уже давным-давно сорвал голос. Оставалось только тихо стонать, как и многим другим несчастным, кто угодил в паутину колючей проволоки, которую вили металлические многоножки.Пьер Пети, рядовой Classis Libera, очнулся в разорённом войной Ханане для того, чтобы пережить ещё один день в аду. Пьер уже не чувствовал пальцев, зато горящая пустота в желудке могла поспорить по силе только с вечным холодом, который сковал молодого двадцатилетнего парня по рукам и ногам.– М-а-а-м... з-забери меня. Забери меня отсюда...Пьер не знал, сказал он это вслух или подумал, происходящее вокруг – затянувшийся страшный сон или жутко несправедливая явь. К сожалению, в ответ рядовой услышал не убаюкивающий голос матери или слова поддержки от отца, а скрежет суставов плохо отрегулированной аугметической конечности – с таким звуком двигались металлические пауки-многоножки, которые обрекли на мучения тысячи тысяч жителей города-улья и ещё множество тех, кто пришёл этот улей освободить. Пьер знал, что последует, он всё равно дёрнулся в режущих путах, отчего колючая проволока глубже вонзилась в плоть.– Б-боже… милостивый Боже… пожалуйста… – хныкал Пьер. – П-прекрати. Прекрати это!Пьера замутило, словно он выпил слишком много. Он ощутил потерю управления над телом. Взгляд стал каким-то остекленевшим, как будто на самом деле Пьер смотрел сквозь стекло, сквозь толстое дно пустой бутылки от амасека с пойманным эхом внутри. Пьера стошнило бы, если б оставалось чем.Ненавистная всему сущему громада пробежала где-то сверху. Лишь кривая и хищная тень промчалась перед глазами. Она задержалась на несколько мгновений возле другого узника демонических тварей. Тот давно умер, и Пьер наблюдал, с какими мучениями мужчина уходил на тот свет. Несчастному – судя по грязной робе, почерневшим рукам и копоти на лице – работнику какого-то литейного производства, металлические твари откусили обе ноги по колено. Пауки-многоножки приползали ежедневно и медленно отгрызали по кусочку. В конце концов, Император забрал рабочего на небеса, куда и Пьер мечтал попасть.Почему нет? Он верно служил Трону, пусть и не солдатом ополчения Нагары, но наёмником в войске вольного торговца, который работал с Инквизицией.Чёрт возьми, почему нет?!– Забери… забери меня, мам… забери Император.Рядовой обвёл взглядом окрестности. Когда его поймали, то повесили под верхним уровнем города-улья, и Пьер, в перерывах между беспамятством и истериками, успел выучить все хитросплетения улиц и районов перед глазами. Потом случилась орбитальная бомбардировка. Пьер слышал крики, чуть не оглох от того, как рушатся тысячелетние колонны, и железная арматура скребётся по камням. Картина мира для рядового немного изменилась, краем глаза он даже мог разглядеть пунцовые небеса, наливающиеся чёрной тушью к закату и расцветающую к рассвету вырвиглазной палитрой всех оттенков красного. К слову, ночь на Мордвиге-Прайм сменяла день совсем не так, как следовало бы. Но все правила, как и жизнь Пьера Пети, остались в прошлом.Порой в голове рядового проносилась мысль о том, что его товарищи победили, потому что Пьер куда реже видел многоножек и вообще перестал замечать демонов. Но потом он одёргивал себя:"Они сбежали. Они оставили тебя умирать. Боже-Император, они сбежали... Трусы! Помоги мне, Бог-Император!"В конце концов, мольбы рядового были услышаны.Но не Богом-Императором.В нескольких десятках метров от распятого в колючей проволоке Пьера Пети пронеслось что-то невероятно огромное. Рядовой напряг слабеющее зрение и увидел, как на перекрестке – как он их сам назвал – сраной улицы номер восемь и сраного проспекта номер семь, приземлилось нечто необычное, совсем не похожее на чудовище Варпа, хотя, видит Император, Пьер насмотрелся на всякую дрянь. Гость, упавший с неба, напоминал исполинскую, но подгнившую луковицу с бледными чешуйками, покрытыми слизью, и стеблями, но не зелёными, а фиолетовыми. Как и полагается испорченному овощу, при ударе о землю он помялся, однако со своей ролью справился, так как наружу вывалился целый клубок тварей одно другого страшнее: многорукие, многоногие, с длинными хвостами, широкими пастями, полными острых зубов. Наверное, это и были те самые тираниды, о которых рассказывал лейтенант на инструктаже.Выводок чудовищ столкнулся со стальными хозяевами Ханана, и Пьер ещё никогда не был так счастлив после пленения, как в тот миг, когда пауки-многоножки начали погибать. Они сворачивались спиралью, резко распрямлялись и врезались в ряды четырёхруких бледнокожих тварей. Если бы подобное чудовище ворвалось в расположение взвода Пьера, то устроило бы там бойню, и вряд ли бы кто смог противостоять твари. Однако чужаки даже не дрогнули. Превратился в фарш один тиранид, другой, третий, но потом они обступили нападающего со всех сторон и растерзали его в клочья, словно не металл резали, а бумагу. Когти многоруких тварей не встречали сопротивления, хотя Пьер видел, что пули на шкуре паука-многоножки даже следа не оставляют.Прозвучал хлопок перепончатых крыльев. На труп безногого работяги приземлилась змееподобная тварь. Длинный хвост оканчивался похожим на трезубец шипом. Он покачивался в воздухе из стороны в сторону, пока тварь насыщалась. Мертвечина не понравилась тираниду. Он вскинул запачканную тёмной кровью морду и с шумом втянул воздух, а потом повернулся к Пьеру. Рядовой заметил, что у чужака даже есть оружие, похожее на винтовку, но тиранид не сжимал его в лапах. Оно росло из лап. – Давай же… – прошептал Пьер.Тиранид не стал стрелять, а подлетел ближе и впился рядовому в лицо, вырывая клочья мяса вместе с костями.Пьер ушёл из жизни в мучениях, но, по крайней мере, они для него закончились.