2 (2/2)

- Да, именно такой реакции я и ожидал… - улыбка снова не сходит с его губ.

Звон цепей не прерывается ни на секунду, пока тело не теряет последние силы. Я даже не замечаю, как на глазах выступают слёзы. Можно оправдаться тем, что наручники уже до крови расцарапали кожу рук, но он-то понимает, что причина вовсе не в этом. Ведь ревность – есть ревность… Я обессилено опускаюсь на кровать и закрываю глаза.

- Как же ты меня сейчас ненавидишь…

?Ненавижу? Или… Нет, всё же ненавижу?. – Проносятся мысли в моей голове.

- Любишь, но презираешь. – Видит, как отчаянно я пытаюсь возразить. – Не любишь? – он говорит это таким язвительным тоном, будто сознаёт своё могущество. – А зачем тогда сам просил меня приходить к тебе? – Взгляд. – Конечно, есть отговорка про желание узнать последние новости, про жизнь Десятого, про своих бывших друзей. Но я не верю ей. Ты врёшь.

Волнами накатывают воспоминания. ?Конечно, а что ещё я должен был делать, чтобы удержать тебя?!? - мысленно кричу я, отворачиваясь.

- Не хочешь видеть…- Многозначительная усмешка. – Ничего. Больше не увидишь.

Разрядом шаровой молнии отдаются в ушах эти слова. Конец света – больше ничего не могу добавить. Последняя нить, связывающая меня с миром, порвана. Последний луч света во мраке погас. Первая и последняя любовь потеряна.

Он расстёгивает ремень от кляпа и смотрит на меня выжидающе.

- Не уходи… - шепчу я одними губами, а потом слизываю с них солёные капли.- Ты просто боишься остаться один.

- Я не хочу… Тебя терять.

Видно, что он ожидал такого ответа. И заранее приготовился не верить ничему.

- Нет, Хаято. Это был последний раз. Вернее, будет.

Такеши медленно стягивает с меня штаны и поднимает вверх футболку. Проводит пальцами по старым царапинам, оставленным другими клиентами. Одно это движение заставляет дрожать, вспоминая прошедшие мгновения.

- Неужели тебе это нравится? – с каким-то непонятным мне сожалением спрашивает он, разглядывая шрамы.

- Да, нравится. – Чётко выговариваю каждый слог, пытаясь не сорваться. – Делай уже что-нибудь!- Я же говорил. Пропал стыд, пропало всё, во что ты верил.

- Стыд – худший из механизмов нашего самосознания. Если ты не веришь, что жестокость может быть сладкой, то попробуй сам. Это лучшее чувство, что я когда-либо испытывал. Если у тебя получится, тоже сможешь доставить такое удовольствие. Хотя, что и когда у тебя получалось? – такова уж моя особенность – говорить не то, что думаю. Скорее всего, многие из его противников в схватках узнали на себе, что значит его ярость.- Так? – он сжимает руку на бедре, впиваясь ногтями в кожу.

За внезапной болью снова следует дрожь. Чувствительная зона посылает нервный импульс, усиленный грубыми прикосновениями, прямо в мозг.

- Чего ты тянешь?

- Нимфоман.

Он раздевается и сразу начинает меня целовать. Я с готовностью отвечаю на требовательные ласки своего бывшего напарника. Да, за все эти разы, когда он приходил ко мне, он уже выучил все места моего тела, прикосновение к которым приносит самое яркое наслаждение.

Ямамото сдавливает пальцами мой член, именно так, как должен. Не слишком слабо, ведь я уже знаю вкус того самого, что называют мазохизмом. И не слишком сильно, чтобы не перегнуть палку. Из горла вырывается стон, я снова забыл про наручники, пытаясь его обнять.

- Сними…

- Нет, прости.

- Прошу, пожалуйста…

Он не отвечает, затыкает мне рот поцелуем, отстёгивает цепи от спинки кровати, но с рук не снимает. Заставляет опуститься на колени и взять у него в рот.

- И это нравится?

- М-м-м… - головка соскальзывает в горло, вызывая маленький спазм. Но это даже к месту – нельзя забывать, что он теперь не мой, что нельзя отдаваться до самого конца, как раньше.

- Я прав.

Он кладёт руку мне на затылок, направляя голову, как он хочет.

- Готов? – спрашивает, неожиданно хватая за волосы и оттягивая от себя.

Я только киваю, плотоядно облизываясь. Такеши подхватывает меня на руки, кладёт на кровать. Я не сопротивляюсь, развожу коленки в стороны, открываюсь.

- И чем ты лучше? – он говорит это, одновременно делая первое движение внутри меня.

- Тем, что принадлежу только тебе, - я теряю возможность связно мыслить и говорить, но из последних сил пытаюсь открыть ему глаза. – Его же ты будешь делить с Занзасом.

- Мне на это плевать. – Новый толчок. До самого конца.

Я стону, выгибаюсь дугой, чтобы полнее ощутить его в себе. И вправду, он действительно лучший. Ямамото впивается зубами в моё плечо, до синяков сжимает предплечье, вызывая приступы болезненного возбуждения, которые поднимаются из низа живота, доходя до самого сердца, заставляя его сжиматься, яростно биться об грудную клетку, словно стараясь выскочить на свободу.

- Такеши, - шепчу я в перерывах между стонами и движениями, - Не покидай меня…

- Ждёшь, что забуду? Нет, - он входит в меня до предела. – Не дождёшься.

Через несколько секунд мы оба доходим до пика и кончаем одновременно. Он всегда отходит быстро, я же – медленно. Он встаёт с кровати, одевается, даже не поднимая на меня взгляда. Поворачивается, только находясь уже у двери.

- С тобой хорошо. – Поворачивает ручку. – Но с ним лучше.

Дверь закрывается за ним, в замке прокручивается ключ. И я опять остаюсь один. Иду в ванную, стараясь не думать о том, что только что произошло. Даже не о сексе. О том, что он меня бросил. Тихо так, но в не свойственной себе манере. Быть не может, что это Суперби на него так влияет. Внезапно чувствую волну звериного бешенства, злости, ненависти к себе, к нему, но в первую очередь, конечно, к Скуалло.

И тогда появляется в моей голове эта идея. Всего-то и нужно, чтобы вернуть Такеши в свою безраздельную собственность (я утрирую, разумеется) – да, избавиться от соперника, это же наипростейший способ! Занзасова прихвостня не будет – и не будет Такеши к кому ходить, кроме меня. Нет, это было бы легко, будь я на свободе. Но не зря я гений. Я обязательно исполню обещание, данное самому себе. Замысел прост.

Ничего, Ямамото Такеши. Ты ещё будешь плясать под мою дудку.

Будешь приходить ко мне и только ко мне.Будешь моим.