Белые стены (переписанная) (1/1)

—?Быстрее! Он потерял слишком много крови! —. Прокричала одна из медкоманды хирургов, ведя лиса, лежащего на кушетке, в реанимационную, помимо неё его туда вели ещё троя, в то время как в самой реанимационной готовили к операции. И каково же было удивление хирургов, которые должны были его оперировать, когда увидели в каком состоянии к ним привели лиса: в гоночном комбинезоне, из которого торчат две балки, и ещё по видимости несколько не очень больших осколков проткнули обе ноги и левую переднюю лапу, в то время как у самого же лиса была вывернута правая. Единственная часть тела, которая осталось более менее целой, была голова, так как весь удар пришелся по защитному гребню, а осколки не смогли пробить шлем, но особо это не радовало. Хоть его и доставили в госпиталь вертолетом за шесть минут, но каждая минута была на счету, и чем дольше они возились, тем меньше у них было шансов спасти лиса. ?— Подключите его к аппарату и введите сверхглубокой наркоз! * –. Проговорил главный хирург, увидев в каком состоянии находится лис. В данный момент главным приоритетом было замедление работы сердца, так как оно все ещё продолжало перекачивать кровь, а при попытке извлечения всех инородных тел, лис мог умереть от потери крови всего за два десятка секунд, даже не смотря на то, что в данный момент ему вливали плазму, которая должна была восстановить уровень внутренней жидкости. ?— Ввожу Ацетилхолин, 70 кубиков! –. Проговорил анестезиолог, рассчитав примерное количество вещества необходимого для замедления сердечного ритма до возможно минимума. И прежде чем приступить к введению, анестезиолог взглянул на аппарат, который отображал сердечный ритм, на котором было всего 53 удара в минуту.Врачи уже разрезали и убрали одежду лиса, накрыв его специальным полотном, а также сбрив шерсть на тех участках, где и должны были оперировать, и морально готовясь к операции, которую они должны начать, как только аппарат начнет указывать минимально возможный ритм.***Бонни и часть команды прибыли в здание госпиталя спустя полчаса после лиса, оперированием которого уже занимались врачи. Но из всей прибывшей команды пустили только Бонни и Квила, которым пришлось чуть ли не выбивать пропуск, но, в итоге, все же оказавшись за стеклом, которое разделяло кролика с оленем от лиса, за жизнь которого так упорно бились хирурги, а за другой стороной в ужасе замерли его друг и товарищ по жизни. Пока Бонни и Квил добирались на служебной машине до места назначения, все внутри успело пересжаться от страха перед тем, что его друга может и не стать. Лапы обледенели, а дыхание стало тяжелым и сбивчивым, а мозг отказывался воспринимать всю эту информацию, которая поступила всего несколько минут назад. Но то, что сейчас видел фиолетовый кролик, было выше его сил. Было ощущение, словно мир вокруг тебя сжался и этой комнаты перед ним, а все остальное погрузилось в непросветный мрак, а все шумы и звуки сначала слились в одно безобразие, а затем и вовсе стихли, и осталось только эта гнетущая тишина. —Ф… Фокси?! –. С неимоверным трудом проговорил кролик, словно его язык был налит свинцом, и тело так вовсе объято цепями, не позволяющими двинуться, и единственное что сейчас он мог делать, это стоя смотреть за тем, как за окном пятеро зверей стоят перед телом лиса. Сейчас Бонни боялся, и это был не просто страх, который обычно можно испытать, когда происходит нечто, чего совершенно не ожидаешь, вовсе нет, это был самый что не на есть природный, животные страх, и страх был не без почвенный. Сейчас он мог потерять того, кто за эти десять лет успел стать ему чуть ли не братом, жизнь которого висела на шерстинки. Нельзя сказать что Квилу не было страшно или все равно до состояния лиса. Лис был для Квила не только товарищем по команде, но и в какой-то мере учеником по жизни, ведь именно олень помогал ему с кроликом в начинаниях в мире автоспорта, помогая и советуя им, когда тем даже не исполнилось и двенадцати лет, и за все эти годы, этот лис со своим другом-кроликом, которых он в начале считал странной парочкой друзей, успели стать для него очень значимыми, и что более важно, стали для него теми, кем он мог гордиться. И сейчас, Квил молча молился за жизнь лиса, молился чтобы тот выжил, но от него мало что зависело в данный момент.*** ?— Отлично, теперь медленно вытаскиваем! –. Проговорил росомаха, в синей мед. одежде и маске, который являлся главным хирургом, после того, как почти через два с лишним часа операции, им удалось отделить повреждённые и слипшиеся с балкой ткани, заполнив промежутки специальным питательным органическим наполнителем для заживления тканей. И они начали медленно вытаскивать балку из грудной клетки, в то время как балка из торса уже была вытащена, и два хирурга, которые являлись двумя горностаями удаляли оставшиеся осколки. Медленно вытягивая балку, главный хирург, мысленно хоть и не много, был рад тому, что они уже вытаскивали этот кусок железа, в то же время облегчённо думая, что если бы балка попала на пол сантиметра выше, то точно повредила бы желудочки сердца, и тогда шансы были бы минимальными, но этого не было, и поймав себя на мысли, что он отвлекается от первостепенной задачи, доктор Курц, а именно так звали хирурга, сосредоточился на лисе, пытаясь не задеть задеть живые ткани. И спустя почти минуту, им втроем удалось полностью вытащить балку, которая была частично покрыта кровью, а место, где было пронизанная грудная клетка, была немного покрыта частью лёгких, которые пришлось удалить ради избежания заражения крови. Доктор Курц внимательно осматривал конструкцию, с целью нахождения повреждений, которые могли бы попасть во внутреннюю полость, но ничего, кроме уже свернувшейся крови и ткани лёгких не было, и это безмерно радовало, но…Бонни сидел перед окном уже третий час, не в силах смотреть на то, что происходит за ним, и опустив голову. И если бы внутреннее состояние можно было бы охарактеризовать как-либо, то пустота подошла бы как нельзя кстати, мир все также был покрыт мраком, оставив только Бонни и комнату в нескольких метрах перед ним. Дыхание было все ещё тяжёлым, а внутри все также было сжато в тиски. Квил за это время успел опросить врачей о том, чем это может грозить лису, но внятного ответа так и не получил, и решил отправиться к команде, которая ждала в главном холле, дабы успокоить их. И по всей видимости успел позвонить и объяснить сложившуюся ситуацию Уэйну Райдеру, ближайшему родственнику Фокси, который был его дядей и фактически единственным родственником, которому было дело до лиса и не потому, что тот был прямым наследником одной третьи компании, каким был и Уэйн, а потому, что Фокси был единственным, кто воспринимал взрослого лиса никак источник денег, а настоящей семьей. Бонни в начале сам хотел позвонить, но решил не делать этого, так как не смог бы вразумительно объяснить ситуацию. В то время как в голове постоянно прокручивались те моменты с гонки, та авария и что будет дальше, и тут уже все стало слишком тяжело, пока Бонни не заметил, что врачи за окном оживились и начали о чем-то спорить, но из-за стекла ничего не было слышно, это в фильмах посторонние могут увидеть и услышать, что там происходит, но в жизни эти комнаты герметичны, и оставалось только догадываться о том, что могло произойти.(Примечание автора: всю напряжение передает эта музыка: https://youtu.be/STAsUqxOWhU) ?— Нельзя использовать дефибрилляторы! Мы ещё не извлекли все осколки! –. Быстро выговорил один из горностаев, продолжая вытаскивать осколки из тела, и стараясь сделать это как можно быстрее. ?— Это ведь корбоно-полимеры! Они не проводят электричество! –. Выдвинул факт доктор Курц, но в ответ енот, который оперировал грудную часть лиса ответил. ?— Сер! Часть осколков сделаны из сплава металла, но мы можем попробовать ввести адреналин в сердце! –. Идея была неплохая, но у нее были свои нюансы, о которых он прекрасно знал, и с каждой минутой нарастало напряжение. ?— Но это может вызвать обратный эффект от наркоза! –. Все также напряжённо и быстро проговорил главный хирург, но выходов совершенно не оставалось, а каждая секунда была на счету. Бонни не понимал, что происходит, но все то напряжение, которое было на другой стороне, словно передавалось, расползаясь тякучей массой, которая и накатывалась на кролика, и не в силах вот так вот сидеть и терпеть, он встал и чуть ли не впритык подошёл к окну, наблюдая за всем происходящим и ожидая, что сейчас там произойдет, и проговорив только. ?— Фокси… Пожалуйста, только не умирай… Ситуация сильно давила на сознание, заставляя задумываться о том, что сейчас нужно сделать так, чтобы все было правильно, ибо одна ошибка может стоить жизни пациента. Разумеется у них у всех было много пациентов, и довольно сложные ситуации, но подобная ситуация была в первый раз, если раньше всегда можно было использовать дефибрилляторы, то сейчас их использование может понести вред организму, так как часть осколков находилась все ещё в теле лиса. И как сейчас все было крайне сложно. К тому же вся надежда сейчас была только на введение адреналина прямо в сердце**, но учитывая, что лис сейчас находился в сверхглубоком наркозе, введение адреналина может привести к несовместимости, и тогда пациент может выйти из комы или что ещё хуже, может случиться разрыв клапанов сердца3. Но выхода как такового не было, и сейчас все смотрели на Курца, в ожидании ответа, так медлить уже было нельзя, а сам доктор уже несколько раз успел проклить себя за то, что когда-то дал клятву Гиппократа, но делать было нечего, особенно когда он увидел в отражении лампы стоящего за ним фиолетового кролика. И как говорится в клятве Гиппократа: ?Если можно спасти жизнь, то нужно ее спасти?. Всего этого было слишком много, для раздумий, ведь это не по уставу, но делать было нечего, и в итоге, сжав зубы, росомаха выдохнул и обратился к барсуку-ахнестезиологу. ?— Вводите микроинъекцию адреналина и кардиостимулятора! ? –. От этих слов барсук на секунду растерялся, и быстро помохав головой, начал приготавливать необходимый препарат. И от этих слов у команды стало чуть легче на душе, ведь теперь они возможно смогут спасти ещё одну жизнь, но радоваться ещё было рано, так как вероятность успеха была ровно половина, и сейчас все зависело от того, как правильно барсук сможет выбрать необходимую концентрацию. А сам же он в это время проверял грудную полость на отсутствие внутреннего кровяного сгустка, и когда убедился, что она чиста, Курц указал место, куда необходимо было ввести инъекцию. Бонни наблюдал за всем этим через то самое злосчастное окно, он видит, как метались все эти хирурги, и видел то, как лису вводили специальный укол в грудную область, но он не понимал за этим, и из-за неведения дышать становилось сложнее, а воздух вокруг становился тяжелее. Доктор Курц наблюдал за тем, как инъекция медленно посылается через иглу из шприца прямо в сердце, и казалось что в операционной сейчас все звуки стихли, и все внимание было переключено на барсука с шприцем, и когда последняя капля полностью отправилась вон из иглы, барсук вытащил иглу, а все остальные начали следить за тамографом, на котором все ещё была горизонтальная линия. За всем этим было сложно наблюдать, а каждое дыхание в ушах отдавалось гулом, как и сердцебиение звонкими ударами, которые могли свести с ума, и так прошли почти тринадцать секунд, а в общей сумме почти две минуты, от смерти лиса отделяло всего двадцать с небольшим секунд, после которых начнется кислородное голодание мозга. Они все следили за монитором, в ожидании появления зубца, но его не было.Оставалось десять секунд, все смотрели на монитор не моргая, и только Курц смирился с этим, сжав челюсти, что не было видно через маску, он не дышал и оскалисто смотрел на монитор…Пять секунд, вот вот должен начаться процесс голодания, которая повлечет смерть первого пациента Курца. Он не хочет видеть этого и просто сохранив напряжение на лице, зажмурился, готовясь к тому, что аппарат выдаст противный монотонный гул, означающий смерть.И вот тот момент, которого он боялся, которого он не хотел видеть или слышать, когда он должен был сказать: ?Запишите это, как смерть при операции?, но вместо него послышалось равномерное пиканье, означавшее что сердце бьётся. И стоило ему услышать этот звук, ему показалось, что это обман восприятия, но нет, открыв глаза, он увидел что это не так, и что сердце снова ритмично бьеться. Это было облегчение, которое заставило исчезнуть его напряжение, а на тело обрушить слабость и лёгкость от понимания того, что они смогли спасти ещё одну жизнь, и в этот момент всех накрыла радость, но она не длилась долго, ибо нужно было ещё заканчивать операцию, которую они продолжили делать. И Бонни, который все это время наблюдал за этим стоя за окном, почувствовал, что эти невидимые оковы словно стали легче и уже не давят так сильно, теперь он знал, что все будет в порядке… Возможно…***После начала операции прошло уже почти девять часов, восемь с половиной из которых прошло в напряжении и в борьбе за жизнь лиса во время которого они успели вытащить все осколки и на сколько это представлялось возможным постарались восстановить тело лиса, и только спустя все эти девять часов Доктор Курц смог наконец хоть немного расслабиться, моя свои лапы в теплой воде и приводя мысли в порядок. ?— Многовато на сегодня работы было… —?Сказал сам себе росомах, промачив лицо холодной водой на которую только свои переключил, а после ещё раз, только после второго раза он выключил воду и посмотрел на свое отражение, оно было не самым лучшим, по крайней мере за последние три года: уставший взгляд, красные глаза и небольшие мешки под ними, все это говорило об усталости, а на улице уже была глубокая ночь. Томно вздохнув, он вытер лицо полотенцем, которое висело на шее, и решил выйти из предоперационной комнаты, в которой и находился. Тело и разум успели знатно устать, но понимание того, что им удалось спасти ещё одну жизнь придавало хоть и небольшую, но все же радость. Выйдя из помещения, он увидел того самого кролика, который провел здесь восемь часов, следя за ходом операции, и переживал не меньше его самого. К сожалению, самому Курцу не было известно, кто этот кролик, но задаваться этим вопросом он особо и не хотел, слишком устал.Но Бонни, который ждал все это время, наконец смог увидеть того, кого должен благодарить за спасенную жизнь своего друга, но важнее было узнать как он сейчас. ?— Доктор… Абрахам Курц верно? –. Бонни вспомнил как его зовут и решил начать диалог сам, так как хотел знать ответы на некоторые вопросы, на что тот лишь слабо кивнул головой, что и означало согласие?— Я… Я Бонни Фрей, и я хотел бы узнать что с Фокси? Он в порядке? –.Иногда в такие моменты Курц хотел спросить как тот, кого только что прооперировали может быть в порядке? Но со временем он уже свыкся, что это первый вопрос, который ему задают. Но если раньше он мог ответить, что пациент жив и его состояние стабильно, то сейчас, данный случай не входил в подобный список, и на то были свои причины. И тут нужно было выбирать одно из двух: либо рассказать как есть, либо ответить, что не все однозначно. ?— Пройдите за мной… –. Не громко, но монотонно выдал хирург и последовал прямо по коридору, на что Бонни не стал отвечать, а лишь последовал за ним, внутри пытаясь собрать картину из всего, что он сейчас имеет, но уставший мозг отказывался этого делать, и кроме как следовать за хирургом ничего не оставалось. Они шли примерно минуту, куда-то повернув два раза, после чего хирург остановился сказав. ?— Подождите меня здесь…–. При этом достав ключи и повернув их в скважине, после чего зашёл внутрь, закрыв за собой дверь, а Бонни остался ждать снаружи, он и сам толком не знал чего должен ждать: ответа, отчёта или же чего-то ещё, он просто не знал. Но хирург не заставил себя долго ждать. Выйдя из кабинета он снова достал ключи и закрыл дверь, ключи от которых снова упали в его карман, а сам он направился дальше, а за ним и Бонни, который все также молча следовал, ожидая, э что доктор что-то скажет. Но вместо этого, они вышли на балкон, за которым вовсю царствовала ночь, и был приятный уже по-настоящему летний ветерок, который трепал шерсть. ?— Ну так что с ним? –. Сразу же задал вопрос ушастый, как только они оказались на балконе, но ответа не последовало, что немного смутило Бонни, но больше заставило волноваться, так как молчание редко бывает хорошим, и он во всю надеялся что это не подобный случай. Вместо ответа Курц опустил лапу в карман халата, и достав оттуда пачку сигарет с зажигалкой, закурил одну из них прислонившись к ограждению. Сделав глубокую затяжку, Курц секунду подержал дым в себе, после чего выпустил, организм заполнился никотином и помог немного сбросить напряжение, а дым развеял ветерок, который и унес его, в начале учертив необычный рисунок, а за тем полу празрачную массу. ?— Мы оперировали его почти девять часов… За это время он успел потерять больше половины крови, которую нам пришлось заменить на донорскую плазму… –. Он не стал заканчивать, вместо этого он снова глубоко затянул сигарету, и снова подержав, тяжело выдохнул весь дым, при этом стряхнув пепел вниз. —?Множественное повреждение мышц, внутренних органов… В частности лёгкого и сосудов, внутренние органы чудом остались целы… Пройди он на полсантиметра выше, то его было бы не спасти… —. После всего сказанного он снова затянул сигарету, посмотрев на окутанное тьмой небо, на котором красовалась только луна, звёзды были недостаточно яркие чтобы пробиться через свет, испускаемый городом, но и света луны хватало для того чтобы любоваться ночным небом. ?— И что теперь? –. Кролик не смог выдать более подходящего ответа, но для него было огромным облегчением, что жизни его друга уже ничего не угрожает, и что теперь можно хоть немного, но расслабиться, были для кролика хорошим успокоительным, которая ему безусловно была нужна. А Курц, который снова затянул сигарету, выдохнув ответил так, как есть, а вернее так как это было наиболее верным на его взгляд, но говорить что-либо как для него, так и для лиса было пока рано. ?— Теперь ему необходимо будет пройти пятимесячный курс реабилитации… правда не у нас, его переведут в Калифорнию FairHaven А дальше… Можно будет вернуться к нормальной жизни… –. На этих словах Курц сделал последнюю затяжку, вложив искуренную сигарету в специальную переносную пепельницу. ?— Главное что он жив… –. Это было единственное что мог и хотел сказать Бонни, который окончательно убедился, что жизни его друга уже ничего не угрожает, к тому же, он будет жить в свое родном городе, и очевидно, будет находиться в собственной клинике, строительство которой закончили примерно пол года назад, но прежде чем Курц покинул балкон, успел только сказать. ?— Но боюсь, что с подобными травмами… С гонками придется завязать… Мне жаль… –. Эти слова привели ушастого в полнейший шок. Он хотел спросить, почему так? Но не мог, слишком много потрясений на сегодня, да и к тому же, доктор уже явно не в духе о чем-либо говорить.***Фокси начал медленно приходить в сознании, и первым что он почувствовал, было тепло и запах каких-то медикаментов, тело и лапы почти не чувствовались, только лишь какая-то слабость, а возможно и нечто ещё.Он попытался медленно открыть глаза, и в них ударил яркий белый свет, который ослепил и резал глаза, из-за чего ему пришлось их закрыть, но при этом он почувствовал облегчение, ведь если что-то болит, значит ты ещё живой, так как ты вряд-ли будешь чувствовать боль в том мире.И медленно открывая глаза, Фокси пытался сконцентрировать взгляд, и примерно через минуту, он увидел перед собой белую кафельные стену, на который были лампы. А справа лился яркий дневной свет, который и освещал комнату, с трудом повернув голову, лис окончательно убедился, что находится в больнице, увидев пустую капельницу, сердечный монитор который был прикреплен к его лапе и ещё несколько лечебных оборудований, а себя он нашел лежащего на койке. Вернув голову в прежнее положение, он с облегчением вздохнул, понимая что все ещё жив, а не разбился в той аварии, которая так хорошо отпечаталась в голове. Но в поле его зрения оказалась светло красная макушка, и снова повернув голову, но уже вправо, он увидел свою двоюродную сестру с маминой стороны, с которой они провели чуть ли не все детство, это была обычная, лисица светло красного цвета, с черной акантовкой ушей и кончика хвоста, и светлой шерстью с внутренней стороны и с длинными волосами того же цвета что и мех. Она спала, положив лапы на койку, а голову на лапы, по всей видимости она заснула здесь, а на ней была ветровка Бонни, с которым по всем видимости они и навещала своего брата. Он не хотел разбудить ее, учитывая что часы на столике рядом показывали всего девять утра. Фокси попытался сесть поудобнее, но стоило ему чуть согнуться, как тело пронзила сильная боль, от которой он зашипел и резко вернулся в прежнее положение. Разумеется, это разбудило лисицу, которая зевнув потерла глаз рукавом. И стоило ей более менее проснуться, она не поверила своим медовым глазам и накинулась на лиса с объятиями. ?— Фокси! Наконец-то ты очнулся! Я так боялась что ты… Ты не проснешься…—. Говоря это, у лисицы начали медленно наворачиваться слезы на глазах, она боялась потерять своего брата, и была безмерно рада от того, что тот наконец пришел очнулся. ?— Скарлет… Как же я рад тебя видеть, но мне сейчас тяжело… –. И именно так звали лисицу, подходящее имя не так ли? Фокси действительно был рад ее видеть, да и не только ее, он был бы рад увидеть всех своих знакомых которых знает, но сейчас он ослаб, и навалившаяся сестра давала о себе знать. ?— П, прости… Ты не представляешь, как я боялась за тебя –. Скарлет говорила это не потому, что хотела задобрить лиса, а потому, что действительно боялась за него и не хотела терять, и именно по этому не сдерживала своих слез, который сам Райдер видел только дважды, и то оба раза имели вескую причину, он знал, что она не станет плакать по-простому поводу, но сейчас, она плачет не от горя, а от радости, и лис это прекрасно понимал. ?— А сколько я был без сознания? –. Голос лиса звучал тихо и низко, он и сам не мог его узнать, но даже такой голос был лучше, чем молчание, которое пришлось слушать лисице не один день. ?— Почти три недели… И… И все эти три недели… Бонни и… И… –. Дальше она не смогла уже ничего сказать, слезы сами развернулись водопадом, не позволяя что-либо сказать, лиса не могла их сдержать, да и не хотела, и поэтому просто уткнувшись головой об грудь лиса продолжила плакать. Фокси в свою очередь не хотел говорить лишнего, и поэтому просто положил левую руку на ее голову и гладил ее волосы, он знал что это помогает ей успокоиться. ?— Спасибо, что все это время были со мной… —. Слабо улыбнувшись, лис безмерно благодарил своего друга и сестру за то, что все это время, которое он здесь провел, всегда были те, кто были рядом. Именно это и называется забота, которую парой так не хватало лису в повседневной жизни, ему не хватало времени на простые посиделки и разговоры ни о чем, особенно с сестрой и дядей, так как все время лис был занят, но теперь у него есть достаточно времени чтобы провести его с близкими…