1 часть (1/1)
Лёгкий сиреневый воздух наполняет комнату. Окна настежь открыты, бледно жёлтые занавески то раздуваются, как паруса, то расслаблено повисают на петлях: создаётся впечатление, что комната дышит. Но дышит слишком спокойно для бурной жизни, кипящей внутри неё. Вовочка Ленский затеял небольшой ремонт, который тянется вот уже четвёртый день. И, естественно, он не обошёлся без Жени Онегина. -- Всё равно делать нехер, так хоть полезным буду. За три дня упорной работы ребята уже успели снять противные обои и покрасить стены в нежно-персиковый, разобрать и выкинуть старый стол и корявое, пошарпанное, как говорил Вова, кресло. В уголок отлично пришёлся небольшой вазон с высоким растеньем. Его широкие листья, почему-то, очень нравились Онегину. Стол им помог собрать Саша Чацкий, старый друг Ленского. Осталось ещё немного. Теперь парни собирают стеллажик. -- Да ебать-копать! – Женя, мягко говоря, негодует от количества деталей и сложных мудрёных схем в инструкции. – Тут же написано: ?Деталь С прикрепить к детали D…? Тогда какого хера С подходит только к А?! Вова умилённо улыбается и вкручивает последний шуруп в стенку сооружения. Теперь у них есть стеллажик! Без полок, правда… Вернее, полки-то есть, но в разобранном виде, пока что. -- Дай-ка гляну, -- Ленский берёт в руки инструкцию и начинает вдумчиво вчитываться в неё. Через секунду он выдаёт осенённое ?А-а-а!? и выхватывает детали из рук Онегина. – Вот оно что! Мы с тобой изначально не так С наклонили, вот D и не пошло. Подержи-ка… Ловкие тонкие руки кудрявого перебирают детали в руках, перекладывают их с одной на другую, аккуратно, следуя инструкции, вкручивают в древесину шурупы… Через четверть часа возни и разодранной остриём шурупа ладони Ленского, стеллажик готов. -- Наконец-то, Господи! – Вова откидывается на спинку кресла, как вдруг замечает, что рана опять кровоточит, -- Ну блять! Ну сколько можно? Женя обеспокоено глядит на темноволосого, аккуратно потирающего окровавленную ладонь. -- Покажи руку, -- бурчит Онегин и, не дожидаясь ответа, сам берёт чужую кисть, -- М-да… Вставай. -- Жень, да ладно тебе, пройдёт. -- Вставай, сказал. Быстро! – Онегин тянет на себя парня, -- Ленский, блять! Не зли меня. Женя пусть и кажется холодным, Вова знает, что в глубине, в той самой, которую видно практически только Ленскому, Онегин очень добрый. -- Ладно-ладно, я иду, только не сердись, -- кудряшка нехотя встаёт и идёт в ванную вслед за Женей. -------------------------------- -- Ай… -- шипит Ленский, когда светловолосый льёт ему перекись на рану. Жидкость пенится и пузырится, доставляя Володе неплохую порцию боли. -- Ну всё, я закончил, не шипи уже так, -- нежно говорит Женя, дуя на рану, совсем как мама ребенку. Мягкие руки обматывают несколько раз чужую ладонь бинтом и завязывают узелок. -- А это зачем? – кривится Вова, -- Там же не ножевое ранение, всё-таки. -- Шурупное, -- улыбается Женя. Вовочка сейчас такой по-детски безобидный и милый. Просто загляденье! Онегин легко обвивает руками талию поэта и притягивает его к себе. -- Я люблю тебя, -- шепчет он куда-то в пушистые кудри. -- Я тебя всё равно больше, -- отвечает Ленский и целует Женю, передавая ему всю свою любовь и нежность. -- Это вряд ли.