I (1/1)

Собираться у костра в ночь первого июня было традицией клана Де Нуар. Робин, возглавлявший шайку разбойников-подростков, втайне от отца поражал друзей опасным трюком - дышал огнем. Для этого ему приходилось приложиться к запретному абсенту, поначалу заставлявшему мальчишку "вырубаться" от одного стакана. Но ежегодные тренировки выработали иммунитет к подобным выходкам, и зеленый яд перестал действовать столь разрушительно. Девушек не приглашали - ночевали чисто мужским обществом. Все время старались рассказать истории пострашней. Самой отвратительной по мнению Робина было сказание о феях, прекрасных, созданных из полевых цветов и росы, вечно юных и порой враждебных к миру людей. Эфемерные существа любят подшучивать над смертными, заменяя новорожденных в колыбелях на уродливых эльфов. И пока матери сходили с ума от рыданий, украденные дети проходили обряды, превращающие их в фей-полукровок. Обсыпаемые волшебной пыльцой, омываемые в магических водах, они навсегда оставались пленниками, питомцами, неспособными вновь вернуться к людям. Робин Де Нуар ненавидел фей. Робин Де Нуар ненавидел дриад и никс. Потому что Лавдей Де Нуар была найдена мертвой в своей колыбели, а к окну, рядом с которым она стояла, вела мерцающая дорожка из небесно-голубой пыльцы. Он никогда не видел своей старшей сестры, она умерла на целых шесть лет раньше его рождения. Отец водил его каждый год к памятнику на могиле младенца, девочки. В знак своей скорби Кер Де Нуар приказал поставить статую, девушку-ангела, держащую на руках ребенка. Ангел охраняет священный сон Лавдей. Какой бы она могла быть? Может, с волосами, как лен, похожая на мать, а может, кареглазая, точно отец... Играла бы со своим младшим братом, дурачась и дразня его, учила бы приличным манерам... Но она мертва. И виновны в этом лишь мерзкие эльфы из леса. Жажда жизни привлекала их к смертным, чьи свежесть и бодрость не могли не обращать на себя внимание фей. Неразумные младенцы все чаще и чаще становились жертвами "веселого народа", как называли все волшебное племя жители долины, боясь, что истинное имя услышат обитатели леса. - А слышали вы, детишки, историю о лесном народце, красавицах, с которыми ни одна наша прелестница не сравнится, и красавцах-певцах, за песни которых вы будете душу черту готовы продать?- Что-то новенькое, - с притворным удивлением протянул Лейт.- Что же за история? Ну, расскажи, расскажи скорей! - сквозь смех протараторил Питер.Истории не менялись. Менялись лишь те, кто пересказывал их из года в год. Добровольцем-рассказчиком эльфийских легенд на этот раз был Роджер, новый сокольничий Де Нуаров. Робин скривился и сделал приличный глоток грога.- Итак, дети мои, - задушевно, располагающим к себе тоном, начал парень, - не буду спрашивать вашего мнения о самой хорошенькой девушке в долине, потому что всем известно, что это...- Маргарет!- Лиззи!- Реннет!Одновременно выкрикнувшие разные имена разбойники поморщились от ощущения чего-то неправильного. Только Роджер удовлетворенно улыбнулся. - Именно. У всех вас разные предпочтения. Но, поверьте мне, есть девушка, одного взгляда на которую достаточно, чтобы позабыть всех ваших красавиц.- Это кто же? - с вызовом выкрикнул захмелевший Кассис.- Да любая фея. Да, да, именно любая. Все они совершенны. У них нет ни одного недостатка. А откуда им взяться, недостаткам? Плоть и кровь фей создана из цветочной пыльцы и солнечного света, души у них нет, они не подвержены человеческим слабостям и порокам. Любая эльфийская дева - совершенство.- Так уж и совершенство, - фыркнул Питер.Роджер многозначительно покачал головой.- А ты не смейся. Потому и погибло от них столько нашей братии. Шел ты, скажем, летним вечером по лесу, вроде все как всегда, но что-то не так, ты это чувствуешь. Кто-то еще есть, ты там не один. И вроде бы это не зверь... И вдруг ты видишь, что за деревом кто-то прячется. Ты парень не из трусливых, но и не умен особенно. Выходи, кричишь, показываешь, что ты ничего не боишься. А выходит не чудовище, а прелестная девица в светлом платье. Смотрит на тебя робкими глазами, словно лань, и длинными ресницами хлопает. А ты и с места двинуться не можешь: так поразила тебя ее красота. Ну, понятное дело, красавица она, какую ты вряд ли в долине видел. А даже если и была у тебя дама сердца, то ты ее сразу же забыл. Фея эта, конечно, тоже влюбляется в тебя, но вот только любовь ее не вечна. Тянет ее снова к танцам на полянах по ночам с подружками-эльфами да к прежней лесной жизни. Поживет с тобой, начнет потихоньку увядать, чахнуть, а в один прекрасный день убежит. И ищи ее в лесу, которому конца и края нет. Ей-то что, а ты бесславно умрешь от горя, потому что больше не захочешь видеть ни одну смертную женщину. Не будь история правдой, разбойники лишь посмеялись бы над девчоночьими сказками, но эта была скорей не легендой, выслушанной для развлечения, а прискорбным напоминанием, горьким предупреждением. У многих из присутствующих феи украли новорожденных братьев и сестер, когда возвращали, когда нет. Недавно уехал в Лондон парнишка-поваренок, пытаясь сбежать от навязчивого образа танцующей на лесной поляне девушки, улыбнувшейся ему и поманившей за собой. - Вот так-то. И попробуй тут устоять, когда на тебя смотрит подобная особа, - завершил Роджер как-то тоскливо.- Такие всемогущие, значит? - неожиданно раздалось с места, где сидел Робин.Разбойники повернулись к своему предводителю, чувствуя раздражение, исходящее от него. - Почему же всемогущие? - простодушно протянул Роджер. - И на старуху найдется проруха. А разве на твою колыбель мать не вешала раскрытые железные ножницы? Разве ты не носишь серебряного креста? Или, может, ты предпочитаешь какое-то другое дерево рябине, если дело касается растительности вокруг замка? Не везде же им властвовать. И нам, смертным, можно защитить себя.Все одобрительно загудели.- Правильно. У тебя, Робин, и рукоятка у ножа железная.- Отец настоял, чтобы у всех такие были, - вздохнул Де Нуар и поправил любимое оружие, покоившееся на поясе.Атмосфера вроде бы переставала быть столь напряженной. Кто-то подбросил в костер новых дров, от чего пламя дико взвилось к бархатному июньскому небу, снова оживился разговор, смех, осушались фляги с вином. Но не могло все пройти гладко после возмущения Де Нуара и подобных историй. - А вот знаете что... - непонятно к чему начал он.- Что? - спросил кто-то, еще способный воспринимать речь.- А я вот возьму и накануне Иванова дня украду фею. Будет жить в замке и работать вместе с судомойками на кухне. Или прачкой. А может будет первой, кто вымоет полы в западной башне.- Туда же никто не заходит? - недоуменно протянул Лейт.- Вот именно! Там грязи больше, чем на улице.- Пре-ле-стно, - будто пробуя каждый слог на вкус, жеманно приговорил Кассис. - Я в деле. Если понадобится мешок или крепкие веревки - я к твоим услугам, приятель. - А если надоест видеть, как она потихоньку помирает, передашь ее мне. Всегда приятно видеть хорошенькое личико после мерзкого рабочего дня, - с какой-то мечтательной улыбкой протянул Питер.- Ну я уж не настолько палач, чтобы так издеваться над бедной феей. Гуманней будет ее сразу пристрелить, - отчеканил Де Нуар.Разбойники расхохотались, глядя на скривившегося Питера. Один только Роджер вздохнул и будто сочувствующе покачал головой. - Украдет, даже нет сомнений, что украдет. Но все-таки это неправильно. Девушка ведь. А что с них возьмешь? Разбойники.Еще долго обсуждали предстоящую кражу, кажется, относясь к этой затее всерьез, но, поддавшись действию хмеля, вскоре улеглись спать. Робин Де Нуар видел во сне себя лисицей, крадущейся к гнезду малиновки.Спустя два года после рождения Робина Де Нуара у Джорджа Мерривеззера родилась дочь. Назвали Марией. Уже был назначен день крестин, и в усадьбу постоянно прибывали гости, поздравить полковника с рождением наследницы. Кер Де Нуар в дар новорожденной принес черного льва Рольфа."Будет охранять ее сон", - улыбался он другу. Маленький Робин удивленно смотрел темными глазами на розовощекую Марию, так доверчиво улыбающуюся ему по-младенчески. У Мерривеззеров праздновали до полуночи и только потом разошлись. А на утро из детской раздался жуткий крик матери, найденой тут же лежащей без сознания на полу возле колыбели, которая была пустой. И воздух так сильно и приторно пах лилиями и яблоневым цветом. Хотя цветов в комнате не было. Мерривеззер умерла в бреду, надрываясь в кричащем шепоте, чтобы от изголовья ее постели убрали полевые цветы. Сэр Бенджамин сразу все понял и уговаривал брата подождать еще неделю, вдруг феи сжалятся и вернут девочку. Джордж послушал совета, но по прошествии недели, не найдя дочери, уехал в Лондон. Оттуда сэр Бенджамин, ставший нелюдимым и угрюмым, все чаще и чаще получал известия о долгах брата, На письма с просьбами вернуться и бросить игру, пришел всего один раз короткий и грубый ответ с "просьбой" не вмешиваться. Спустя месяц из города оповестили о смерти Джорджа. Феи украли жизнь у целой семьи.