4 (1/1)

Берне казалось, что весь мир вокруг: и лес, и небо, и горы за ещё полуголыми кронами – всё пылает, дрожит и бьётся в такт их с Виктором движениям, беснуется и танцует, ополоумев вместе с ними. Ей, девственнице, больно отчего-то не было. Совсем. Даже её особое чутьё не восстало, когда всё это случилось – то самое главное, к чему так стремилась в своём первом трепете её горячая плоть. Наверное, особенность организма. Мало ведь ему, организму этому, особенностей…Но да бог с ним. Это же ведь так прекрасно! Так чудесно, что сейчас она стонет не от боли, а от ощущения неимоверной силы, с которой будто сотрясается всё мироздание, и невыносимого, приятного зуда внутри, того, что всё сильнее и сильнее с каждым мгновением, с каждым мощным толчком, раз от раза всё ускоряющимся. Это свербящее чувство – оно сводит с ума, заставляет кричать и изгибаться под тяжёлым мускулистым телом. Оно такое неописуемое, он столь пугающее и желанное, что одна часть сознания до смерти хочет убежать, а вторая – остаться с этой страшной и одновременно желанной пыткой навеки.Но вот что-то накатывает, внезапно и убийственно мощно, а всё вокруг, что плясало и зыбилось, замирает, глохнет, исчезает. И как будто приходит смерть… От удушья, от разрыва несчастного сердца, от крика, который застревает в горле, от крови, которая вскипает внутри. От счастья – безумного, неописуемого и всепоглощающего, от которого не спастись, от которого, умирая, хочется жить, вот так: с диким звериным воплем над самым ухом и со взглядом, словно мечущем искры из-под густых, лихо изогнутых бровей…*** Виктор Крид лежал спиной на земле, которая, казалось, успела прогреться от страсти, бушевавшей здесь несколько минут назад, и на драных, смятых остатках своей рубахи, а Берна лозой извивалась на нём и тоже глядела в ясное весеннее небо. Он щекотал её живот и бока гладкими изгибами когтей с тыльной стороны ладоней, а она с довольной улыбкой постанывала от этого спокойного, ненавязчивого наслаждения.Как же всё было хорошо в тот день! И не верилось даже. Счастье. Счастье для Саблезубого… Нелепость-то какая!- Виииктооор, - в очередной раз хохотнув, пропела она тихонько.Тонкие руки с забавным пушком на запястьях перехватили его кисти и заставили прекратить ласку. Он втянул когти и сменил тактику. Взял в плен своих больших сильных ладоней, которым непривычны были такие нежности, её маленькие груди и стал играть ими: гладить, сминать, сжимать соски? и будоражить их, едва касаясь подушечками пальцев.- Вик…тор… - взмолилась Берна, вновь начав задыхаться от удовольствия. – Я… спросить хотела… про нас. Какие у тебя… планы на будущее?- Вот такие, - шепнул он и вместе с нею поднялся с земли, развернул к себе лицом и, точно в шею жертвы, впился губами в губы. Его желание вновь бушевало, и сила, казалось, никогда не иссякнет.- Я серьёзно… - Берна дрожала, мечтая лишь о том, чтоб никогда не прерывать с ним объятий. – Я вольная, и делаю только то, что хочу. Но сейчас хочу остаться с тобой и пойти туда же, куда и ты. Так какие у тебя планы?Виктор довольно усмехнулся, крепче прижал к себе свою женщину и, чуть поразмыслив, ответил:- Да у брата я давно не был… Только сперва до дому дойдём и оленя съедим.Как же хорошо было в тот день! Даже не верилось. День пах счастьем и обещал длиться вечно.НЕ КОНЕЦ05.01.2021