Соль (1/1)

… морской соли.Зилфе двадцать шесть.?Дорогой Джеймс!Епископ Клементин, который с недавнего времени стал моим и моего супруга исповедником, посоветовал нам оставить все ошибки в прошлом, прежде чем совершать паломничество на Святую Землю. Без сомнения, поиски духовного возрождения не могут сочетаться с воспоминаниями о тех днях, что я прожила во грехе. Я хотела бы говорить с тобой в церкви, опустившись на колени перед алтарем, как я прощалась с матушкой, но, опасаюсь, твоя душа сейчас далека от Рая, и ты не можешь смотреть на меня с небес. Поэтому я решилась на это письмо, которое позднее предам огню в надежде, что мои слова достигнут тебя, где бы ты ни находился.Джеймс,Ты должен знать, что я уже два года состою в браке с Торном Гири, достойным человеком и благородным джентльменом. Было время, когда я полагала, что не смогу дышать без тебя, но, как видишь, я жива и более чем счастлива. Торн подарил мне не только защиту и покой, но честное и светлое будущее, в котором не осталось секретов и тайн. И я останусь бесконечно благодарной ему за это до конца своих дней.В текущем месяце мы с супругом собираемся совершить путешествие в Иерусалим, дабы преклонить колени перед Святынями и получить омовение в благословенных водах Иордана. Торн намерен просить Бога о наследнике, а я - об отпущении грехов, и мы оба уповаем на Его милосердие.Я стану молиться и о спасении твоей души, дорогой брат, чтобы Господь скорее распахнул перед тобой врата Рая, где мы, смею надеяться, однажды встретимся. Ибо уверена, что все зло, сотворенное нами, было совершено по неопытности и нелепому стремлению к протесту, но не из порочности и сладострастия. Мы были всего лишь запутавшимися детьми, что едва ли оправдывает нас, но облегчит наше бремя в день Страшного суда.Я много размышляла о том, отчего судьба наказала нас так сурово, отобрав у тебя жизнь, а у меня – юность и радость. Но сейчас я уверена, что Господь в свой мудрости защитил наши души от еще более чудовищного грехопадения. Как и было предначертано, ты остался в море, а я – в Лондоне, и теперь я со смирением готова возложить на себя миссию по искуплению нашей с тобой безраздельной вины.Покойся с миром, Джеймс.Я сохраню в своем сердце частицу твоей души.Искренне твоя,Зилфа?Она еще раз пробегает взглядом по строчкам и откладывает бумагу в сторону. Теперь, когда письмо написано, совершенно неясно, отчего Зилфа так боялась к нему приступать и тянула до последнего. Сочинить что-то Джеймсу оказалось на удивление просто, куда легче, чем подобрать слова для разговора с отцом перед расставанием.На столике перед Зилфой стоит поднос со сладостями и две чашки кофе: одна давно выпита ее мужем, вторая, нетронутая, - самой Зилфы. Черная густая жижа кажется маслянистой, абсолютно несъедобной. Наверно, подобными смесями бальзамировали фараонов в Древнем Египте – Зилфа недавно слышала, как ее подруги щебетали об этих удивительных открытиях.Зилфа бросает взгляд на часы: без четверти шесть. С минуты на минуту должен вернуться Торн, она успела вовремя. Поднявшись на ноги, Зилфа тщательно расправляет подол платья. Берет письмо кончиками пальцев, потом, немного подумав, свою чашку. Подходит к камину и бросает листок на пламенеющие угли, с размаху выплескивает кофе сверху.Жидкость шипит на раскаленных поленьях, взвиваясь облачками пара, и по комнате растекается жженый аромат пряностей.- Пепел к пеплу, прах к праху, Джимми, - шепчет Зилфа, завороженно глядя на огонь.Мокрый, бурый листок медленно тлеет, сначала по краям, потом один язычок пламени прорывается в центре и растекается алой раной. Зилфа чувствует резкую, сковывающую боль в груди, словно ей с размаху всадили кинжал в самое сердце, и охает, склоняясь вперед. Чашка, вырывавшись из ее пальцев, со звоном разбивается о пол. Зилфа растерянно смотрит на осколки, а потом вскидывает взгляд на письмо в камине. На ее глазах обугливаются и рассыпаются золой ее собственные слова: ?Дорогой Джеймс!… как видишь, я жива и более чем счастлива…… Господь в свой мудрости защитил наши души…… со смирением готова возложить на себя…… Покойся с миром…?И Зилфу охватывает ужас. А вдруг письмо на самом деле достигнет Джеймса? Вдруг он услышит эти фразы, пустые и бездушные, в которых нет ни капли истины? Вдруг он поверит ей?Господи, да что же она делает?Упав на колени перед камином, Зилфа без колебаний засовывает руку в огонь и выхватывает оттуда обуглившийся клочок бумаги. Роняет его на пол и панически хлопает по нему ладонями, забивая пламя. Она не замечает мелких осколков, ранящих кожу, не чувствует боли от вздувающихся на запястьях волдырей.- Нет, нет, пожалуйста… - в запале бормочет она.Зилфа не осознает, ни где она находится, ни что творит. Клетка, в которую она заковала себя четыре года назад, дает трещину, и сквозь нее прорывается загнанное вглубь отчаяние. Для Зилфы не существует ничего, кроме этого единственного мгновения и единственного шанса все исправить. Нужно всего лишь найти правильные слова, да, найти слова, и Джеймс ее услышит. Непременно услышит, не может не услышать, если она так истово верит в него, ведь вера способна творить чудеса. Только бы подобрать те самые слова, нужные слова.Когда листок потушен, от него остается крошечный, искореженный, потемневший угол. Зилфа осторожно, словно драгоценность, поднимает его и бежит к столу. Перо, в спешке не вытертое о край чернильницы, заливает бумаги на столе вереницей капель и пачкает платье Зилфы, но ей нет до этого дела.- Слышишь меня, слышишь? – лихорадочно шепчет Зилфа.Кончики пальцев немеют от того, как яростно она стискивает перо. Только бы подобрать слова.?Вернись ко мне? - выводит она мелко.?вернись вернись вернись вернись вернись вернись вернись вернись вернись…?Когда место заканчивается, она переворачивает пропитавшуюся чернилами бумагу и начинает снова:?вернись вернись вернись…?Джеймс, пожалуйста, если ты слышишь, если ты вообще способен услышать, если твоя душа все еще помнит обо мне, помнит мой вкус, помнит мою сущность, вернись, я не знаю, как, просто окажись рядом, умоляю тебя, приди ко мне, за мной, дай мне знак, хотя бы укажи, как последовать за тобой, где ты, что мне еще свершить, чтобы попасть к тебе, прошу, вернись ко мне, пожалуйста, вернись…- Зилфа, ты готова? Майлзы ждут нас на ужин к семи.Торн заходит в гостиную и непонимающе хмурится, заметив жену, склонившуюся над чем-то на столе.- Милая… Боже правый, ты вся дрожишь! Что случилось?Он подходит ближе и видит царящий вокруг бардак, документы, залитые чернилами, разбитую чашку. Зилфа, измазанная сажей, сосредоточенно расцарапывает пером какой-то размокший ошметок бумаги. Торн кладет руку на ее спину и спрашивает с беспокойством:- Что ты делаешь?Зилфа не поднимает на него взгляд, даже не замечает его присутствия. А Торну совсем не нравится, когда его вопросы игнорируют.- Посмотри на меня, - он требовательно сжимает плечо Зилфы и слегка встряхивает ее.Но она не реагирует ни на его голос, ни на прикосновения, пока Торн попросту не вырывает перо из ее пальцев.Зилфа охает и вскидывает на него испуганный взгляд, кажется, только теперь осознав, что она не одна в комнате. Торн на долю секунды ощущает жалящий укол вины, и тут же отгоняет прочь все сомнения: он не сделал ничего предосудительного, просто привел жену в чувство. Но от затравленного выражения лица Зилфы во рту появляется неприятный вязкий привкус. Он аккуратно ставит перо в чернильницу и со вздохом опускается на колени, заставляя Зилфу развернуться к нему.Торн пытается перехватить ее взгляд, но она смотрит лишь на собственные руки, безжизненно сложенные на коленях. Чего она боится? Какие жуткие картины прошлого встают у нее перед глазами, когда она прячется за этой непроницаемой, мертвой маской?- Во имя Всего Святого, Зилфа, откуда у тебя ожоги? – восклицает он, разглядывая ее руки.Зилфа молчит, но Торн, посмотрев на камин, все понимает сам. Она писала письмо Джеймсу Делейни, ее безумному брату, погибшему несколько лет назад, и пыталась сжечь его по наставлению Епископа. Но почему-то передумала. И он выяснит, почему, только сначала его жене нужно успокоиться.Торн накрывает своей ладонью трясущиеся пальцы Зилфы, разглядывая мешанину из чернил на столе. Она писала ожесточенно, даже процарапала пером лак и дерево. Что же этот сумасброд Делейни сотворил, если он продолжает вызывать у Зилфы такой ужас?- Тише, любовь моя, все будет хорошо, я обещаю, - он ласково поглаживает ее по руке.Торн никогда не видел ее в таком состоянии прежде и не знает, какие слова лучше подобрать. Нужно вернуть ее к реальности, но как? Пощечиной?- Все будет иначе, - уверенно говорит он. - Теперь я рядом и никогда тебя не оставлю.Она не отвечает, и Торн огорченно качает головой.- Прости, я бы непременно помог тебе с этим нелепым письмом, если бы знал, как дорого оно тебе обойдется.Зилфа так и не поднимает глаз. Торн упруго встает на ноги и тянется за колокольчиком, чтобы вызывать прислугу. Нужно немедленно убрать осколки и чернила, пока краска не испортила стол окончательно.Он наливает стакан воды и почти силой заставляет жену его выпить, потом нетерпеливо смотрит на часы. Черт возьми, как неудачно она села за это письмо, они рискуют опоздать на званый ужин.- Милая, нам нужно собираться, - Торн снова сжимает ее плечо. - Ты помнишь про Майлзов?Зилфа кивает и даже позволяет помочь себе подняться из кресла.- Пожалуй, тебе стоит выбрать платье с длинным рукавом.Она отвечает еще одним кивком.- Мы поговорим о случившемся позже, хорошо?Вот теперь она изумленно оборачивается, будто очнувшись ото сна.- Зачем?Торн от неожиданности не сразу находится с ответом.- Я твой супруг. Если ты так сильно ненавидишь своего сгинувшего брата, я должен знать, почему.Зилфа смотрит на него странным, лишенным выражения взглядом, а потом произносит совершенно спокойно:- Ты не можешь знать. До сегодняшнего дня я сама этого не знала.- Что изменилось сегодня?- Ничего, - Зилфа улыбается, но в её глазах больше соли, чем в море, и больше горечи, чем в зернах кофе.- Сегодня не изменилось ничего, Торн. А теперь прошу меня простить, я постараюсь не задерживаться дольше необходимого.Она разворачивается и выходит из комнаты, оставляя супруга растерянно смотреть ей вслед.