(adult!Шигео/)teen!Аратака, R, смущающая подростковая влюблённость и мастурбация (1/1)

Щека касается подушки, когда тело мёртвым грузом приземляется на мятую постель?— по-хорошему надо бы простыни сменить и сходить в душ, чтобы хорошо выспаться, но очень, очень лениво. Аратака притирается лицом к мягкой ткани, зарываясь поглубже, а в голове, под прикрытыми веками, плывут осколки сегодняшнего дня. Парень изрядно устал из-за утомляющей школьной беготни, возни с потусторонними существами и со странными клиентами, которым нужно улыбаться за двоих?— ведь ?достопочтенный Кагеяма-сан? никогда не одарит улыбкой ради одной только вежливой формальности, даже если это его прямая обязанность.Работать внештатным помощником популярного в узких кругах эспера будет странно для кого угодно, кроме Рейгена Аратаки?— лучшей кандидатуры для подобной сомнительной авантюры найдётся вряд ли. Мальчишка не жалуется, но платить ему можно было бы и побольше (хотя всё лучше, чем триста йен в час). Он, если честно, чувствует себя на правильном, точно своём, месте. Находится там, где и должен быть. Является тем, кем и должен.Кем-то.Аратаке кажется, он очень близок к заветному ?стать кем-то?, о котором мечтает со средней школы. Он прежде даже не совсем понимал, что имеет в виду под своими мыслями, лишь думал, что они донельзя правильно звучат, до тех пор, пока не встретил человека, который считал, что у него есть всё. Аратака до сих пор видит зияющую агатовую дыру в чужой грудной клетке, которую сам мужчина игнорирует, будто единственное, что он не в состоянии заприметить,?— это собственное одиночество. Хотя, думается мальчишке, плотно закрывшему глаза, перед которыми вырисовывается до рези чёткий знакомый профиль, сейчас он выглядит счастливее, чем ещё несколько лет назад.Хорошо бы, если бы он всегда был счастливым.Аратака был бы доволен.Блуждающие по закоулкам сознания образы вырисовывают новые кадры. Парень помнит, как широкие ладони легли на его плечи, как ощущался ненавязчивый нажим сквозь толстовку. Помнит, как соприкасались единожды за целый бесконечный вечер пальцы?— по чистой удаче. Как дёрнуло статическим электричеством, а может, то была избыточная психическая сила, нашедшая подходящий проводник. Мокрая холодная кожа, примечательная полоска ключиц, улыбка?— много заветных улыбок?— и низкий-низкий шёпот, пробирающий до мурашек.?…если будешь прогуливать школу…??— вяжет смазанное воспоминание о неудачной, совершенно не смешной шутке, которая взбудоражила мозг подростка, всё ещё страдающего неуместными стояками в неподходящее время.Аратака стискивает челюсти и поджимает ноги, замерев в искушающем ожидании.?…то я положу тебя к себе на колени,?— надуманно сексуально хрипит парню на ухо мужской голос,?— и отшлёпаю?.Аратаку бросает в жар, дыхание ощутимо тяжелеет. Мальчишка сглатывает подкативший к горлу комок, упираясь лбом в подушку, дыша рвано, через приоткрытый рот. Ему это очень нужно, особенно сейчас, когда образ узловатых пальцев, обхвативших рукоятку коробки передач, никак не желает покидать помутившееся сознание. Колени, повинуясь порыву, опираются на матрас, приподнимают таз.Очень смущает, но ещё больше?— хочется.В воображении уголки притягательных губ растягиваются в острой усмешке, практически не считываемой ни для кого, кроме Аратаки. Ладонь без лишних прелюдий скользит сразу же под резинку пижамных штанов, туда, где по-юношески горячо и твёрдо. Несдержанный жаркий вздох нагревает воздух вокруг пылающего от притока крови лица мальчишки, и Аратака сдавленно скулит, когда его же пальцы касаются напряжённого?— от одних только воспоминаний?— пульсирующего члена.Сильные поджарые руки в его воображении исследуют подставленное тело, сминают под себя, обнимают крепко, сжимают грубо, до взрывающихся звёзд под веками. Предательская фантазия подкидывает запечатлённые моменты, мешает их с подростковыми влажными мечтами, синтезирует откровенно порнушный сценарий, которому никогда не суждено сбыться, но Аратаке, который позорно надрачивает сам себе под одеялом, сейчас до лампочки на правдоподобность и вхарактерность его сюжетов.В горле пересыхает. Немеющий рот хватает воздух, и шумный приток крови стучит в ушах, а Аратака, думая лишь о своих маленьких, страшных секретах, постанывает, не вынося напряжения.Мужчина в его голове целует искусанные губы требовательно и жадно, не злится из-за очередной выходки или неосторожно сказанного слова, но очень близко к этому?— выжидает подходящий момент, чтобы наказать за длинный распущенный язык. Аратаке хочется, чтобы ему вывернули руки, заткнули кусачим поцелуем и вжали в ближайшую твёрдую поверхность; чтобы выполнили то, о чём пообещали.—?Мхн… Мобу… —?мальчишка, крепко зажмурившись и посильнее обхватив член, позволяет дурацкому, выдуманному им самим, прозвищу разбиться о тишину комнаты. В его голове никогда не было никого другого, кроме одного-единственного мужчины, сводящего его жалкое мальчишеское сердце с ума, доводящего в воображении до исступления. —?Мо-об…Придуманный образ ему улыбается?— одобряюще, дразняще, любяще.И выдыхает:?…хороший мальчик?.Аратака кончает с чужим именем на языке, загнано дыша и не имея возможности пошевелиться. Несколько глубоких вдохов, прежде чем грудная клетка перестаёт ходить ходуном, а взгляд фокусируется на реальности. Рука абсолютно вся липкая, и Аратака, распрямившись, удручённо смотрит на следы своей слабости: он опять это сделал. Его глупая мальчишеская влюблённость в его наставника слишком жалкая. Но он не может отказаться от этого.—?Чёрт,?— взгляд падает на белые разводы на простыни. —?Надо сменить бельё.