02. На каштане кабинета пылинки танцуют вальс. (1/1)

Клаус привык, что утро начинается с вялого выключения будильника, отборных проклятий и, конечно же, со свежесваренного кофе, приятный аромат которого заполнял обычно его квартиру в считанные минуты после пробуждения и бодрил одним только горьковатым запахом жареных кофейных зёрен.Но это утро начинается с громкого крика коменданта, что, ни свет ни заря, пришёл будить мальчиков и встал аккурат за дверью Ягера. От громкого звука кажется, что даже дверь пошатнулась, угрожая со скрипом несмазанных петель рухнуть в его комнату и поднять застоявшуюся пыль в помещении?— до его приезда только простыни поменяли на свежие бледно-синие, в полоску, да старую печатную машинку, что он прислал за пару дней до своего приезда, на стол поставили, даже чехол не сняли.Мальчишки в комнатах начинают торопливо собираться, шёпотом переговариваясь между собой и шурша одеждой, пошкрябывая ботинками по полу?— половицы громко скрипели, заставляя Ягера усомниться в том, что в комнатах мальчиков был сделан хотя бы минимальный ремонт.За окном было ещё совсем темно, хоть глаз выколи, и от того, он тянется к раритетным наручным часам, доставшихся ему от дедушки, чтобы проверить время?— без пятнадцати шесть утра. Он не помнил, чтобы раньше мальчиков так рано поднимали. Восемь лет назад подъём был полседьмого, потом завтрак, а уже в восемь первые занятия.—?Смирно! —?рявкает комендант, когда мальчишки один за одним выбегают из комнат и строятся вдоль стен. Клаус слышит, как и за его дверью встают двое мальчишек, стукаются пятками о низ двери. Он может видеть их тени через нижнюю щёлочку,?— За мной! —?грубый голос мужчины раздаётся ещё раз и он вместе с воспитанниками уходит дальше по коридору, в сторону основного учебного корпуса.Ещё несколько секунд Клаус удивлённо смотрит на чуть пошарпанную дверь, с потрескавшейся краской, прежде, чем начать собираться. Умывшись и одевшись в соответствии с критериями интерната, он выскальзывает из своей комнаты, едва не позабыв там ключи от кабинета и портфель со всеми необходимыми бумагами, лекциями и прочим. Организм, не отошедший ещё до конца ото сна, заторможенно реагировал и с этой лёгкой сонливостью Клаус выходит из корпуса мальчиков.На стенах одного из переходных коридоров, что вёл через балкончик над парадной комнатой у входной двери к боковой лестнице, висело множество портретов бывших владельцев поместья. Большинство из мужчин круглолицые, но с глубоко выраженными глазами, внешние уголки которых были заметно направлены вниз, добавляя знатным лицам печали и задумчивости?— интересная семейная черта. Весь их род выродился к концу девятнадцатого века и в тоже время, по завещанию последнего исконного владельца, здесь обустроили интернат.Сначала это был простой интернат для мальчиков, ведь в то время любили делить учебные заведения для сирот пополам. Вот только около тридцати лет назад простой интернат превратился в исправительный и сюда перестали брать мальчиков младше тринадцати, ведь более маленьким детям спускали с рук их шалости.Спустившись по деревянной лестнице в просторную библиотеку, он оглядел уже позабывшийся интерьер читального зала?— высокие потолки и не менее высокие книжные шкафы по периметру, лишь окна с глубокими подоконниками создавали пробелы в, казалось бы, непрерывной линии шкафов, полнящихся самой разной литературой, среди которой можно было найти самые редкие экземпляры классической литературы в их первом издании, а так же различные труды и сочинения философов, учёных и даже врачей прошлого столетия.Восемь лет назад он прилично так зависал в, несмотря на размеры, уютной зале, где тёмное дерево на стенах и мебели внушали нечто возвышенное, а старые, пускай и потёртые со временем ковры заглушали шаги?— отвлечься от заинтересовавшей книги было почти невозможно.Наверное тогда, восемь лет назад, читая в углу у самой лестницы потёртый экземпляр ?Тошноты? Сартра, он и решил начать писать и вспомнить о подростковом увлечении. Он как сейчас помнит мягкий свет торшера и бархат занавеси, что создавало в том уголке очень приватную и даже, в некотором роде, интимную обстановку?— при желании можно было зашторить небольшой уголок и остаться в полном одиночестве на кресле или на рядом стоящем двухместном диване. Он не раз там беседовал с бывшим, ныне почившим, директором интерната.Оглянувшись на тёмно-синие бархатные занавеси под деревянным куполоподобным навесом, вроде верхушки кафедры католического священника, только больше в несколько раз, он слабо улыбается, отмечая, что обязательно хочет скоротать здесь время за чашечкой чая и какого-нибудь старенького романа или пьесы, что раньше давались ему в чтении отнюдь не легко.Выйдя в просторный парадный зал, он чувствует себя опоздавшим на занятия школьником и с нескрываемым удивлением смотрит на ровные шеренги воспитанников в несколько рядов, что стоят, точно солдатики на перекличке, только головы у большинства опущены вниз, а парочка самых младших откровенно клюют носом, стоя перед учительским составом во главе с директором и его заместителем, Федериком.—?Ах, Ягер, доброе утро! —?приветливо улыбается Грим, смотря на него, маленькие лучики морщинок явно виднеются в уголках его глаз, а на щеках цветёт здоровый румянец,?— Прошу меня простить, вчера я совсем запамятовал вам сообщить, что в шесть утра у нас общее построение,?— он растерянно трёт двойной подбородок, ему явно было неловко.—?Ничего страшного,?— кивает он в ответ мужчине,?— Теперь буду знать,?— он оглядывает мальчишек, что едва могут побороть свой интерес, глядя на Ягера исподлобья и сразу же опуская глаза, как только взгляды сталкивались.Он подходит к остальному учительскому составу из семи человек и, приветственно кивнув им, встаёт лицом к ученикам. Детей оказывается меньше, чем он думал, но с другой стороны, восемь лет назад он видел ещё меньшее количество, ведь преподавал только старшей группе, теперь же у него уроки будут со всеми. Мальчишек около сорока, разных возрастов, от тринадцати до восемнадцати.—?Дети, это ваш новый учитель истории, Николаус Ягер. Ведите себя с ним хорошо и не спугните раньше времени,?— шутит Грим и коротко смотрит на реакцию Ягера в виде учтивой улыбки и короткого кивка.—?Приятно познакомиться! —?говорит он мальчикам и те хором повторяют его же слова в ответ.Ещё с минуту Вальтер рассказывает детям о том, что поздно вечером гулять нельзя, тем самым недвусмысленно намекая тому мальчишке, что вчера дышал свежим воздухом под окнами Ягера. Жаль только по реакции детей было не понять, о котором из них речь, ведь вчера Клаус не разглядел толком лица.Присматриваясь к ученикам, он отмечает, что те, несмотря на ранний подъём и быстрые сборы, были все аккуратно одеты, ни у кого не болталось не застегнутого ремешка сандалий, воротнички рубашек в правильном положении, хотя нет… У одного-таки было к чему придраться. Вообще, он бы проигнорировал этот момент, если бы не голос Грима, что сменил дружелюбие на серьёзность и сурово смотрел на светловолосого мальчика во втором ряду.—?Серафим, выйди вперёд, пожалуйста,?— холодно произносит он, и долговязый сутулый парнишка в несколько коротких шагов оказывается перед директором,?— Что это такое? —?спрашивает Вальтер, указывая на сползший серый гольфик, что сборился на лодыжке, закрывая складками ремешок чёрных сандалий.—?Я н-не у-спел под-д-тянуть… — заикаясь и гнусавя произносит мальчишка и голос у него такой неуверенный, высокий, ещё не до конца прорезавшийся.—?Ты же знаешь правила: на построении все обязаны быть в должном виде,?— смягчившись, говорит Грим, чуть согнув колени, чтобы заглянуть понуро опустившему голову Серафиму в глаза,?— Представь, если я или господин Кеммерих явились бы на построение с развязанными галстуками или рубашками на вылаз. Разве это было бы хорошо? —?мальчик отрицательно мотает головой, но не поднимает глаз на директора,?— То-то же, мы для вас пример, а вы должны быть примерами друг для друга. Иначе как на тебя младшие будут равняться?Клаус не совсем понимал причины столь серьёзного разговора, пускай и без криков и ругани. Дети есть дети. Да что там, и у взрослых иногда носки сползали, рубашки выбивались из брюк и зубная паста случайным образом оставалась на уголке губ?— такие вещи были совершенно нормальными и присущими живым людям. Впрочем, правила есть правила и им надо было следовать как преподавателям, так и ученикам, поэтому, возможно, порой и стоило придраться и к такой незначительной вещи. К тому же, если здесь из проблемных мальчиков хотели вырастить образованных джентльменов, то они должны были обращать на такие вещи внимание, пускай для него самого это и оставалось странным.—?Эт-того б-больше не б-будет! —?уверяет директора Серафим и, получив в ответ короткое ?Я надеюсь?, возвращается с позволения Вальтера обратно в строй, так и не поправив несчастный гольфик.После короткого построения мальчиков ведут завтракать в большую столовую, где под расписным сводом, имитирующим звёздное небо на тёмном фоне, расположились длинные дубовые столы, уже накрытые для завтрака и освещённые свечами. Тут и раньше отдавали предпочтение натуральному огню, что дарил помимо света ещё и тепло, наполняя комнату запахом мёда, вернее прополиса. Жёлтые медовые свечи были всегда здесь в изобилии?— мальчики сами их делали на уроках труда.Учительские столы находятся в этом же помещении, но отделены стройными колоннами из тёмного, почти чёрного мрамора от ученической части. У столов учителей резные изогнутые ножки и стулья с мягкой обивкой и золотистой тесьмой, столь отличные от более простых, пускай и такого же позднего готического периода, столов учеников. Вообще, всё имение было выполнено имитируя стиль того времени, с примесью классицизма и местами барокко. Клаусу это нравилось. Нравилось, как немецкая строгость и настроение старых английских колледжей пересекалась с итальянской помпезностью.За завтраком он успевает перезнакомиться со всеми учителями, узнает, что почти все из них преподают несколько предметов и работают в интернате чуть меньше семи лет, все как один бывшие коллеги и знакомые директора, попавшие на должность через знакомства. Ягера даже не удивляет такой поворот событий, ведь в мире куда не глянь, что ни компания, то все знакомые знакомых, сыновья и братья дальних родственников. В этом плане Клаусу повезло, что он и раньше здесь работал, пускай и очень маленькое время, видать, рекомендательное письмо так и осталось в архиве исправительного пансионата.—?Я хотел поинтересоваться сменой режима,?— начинает он перед тем, как отправить кусочек бекона в рот и переживать его под заинтересованным взглядом директора,?— Давно вы сменили время подъёма?—?Уже почти пять лет как,?— отзывается Вальтер и, взяв в руки порцелановую чашечку с кофе, откидывается на стуле,?— У мальчиков было много проблем с дисциплиной и мы решили сменить время подъёма и отбоя, ну и конечно добавить общее построение перед завтраком,?— объясняет мужчина, а после отпивает из своей чашки, довольно щурясь, точно кот, наевшийся сметаны.—?Это оказалось очень действенно,?— вставляет свои пять копеек учитель математики?— мужчина средних лет с тёмными волосами и закрученными гусарскими усиками.Клаусу остаётся только задумчиво кивнуть в ответ. Он смотрит между двух колонн, через которые частично видно один из столов воспитанников?— они совсем сонные, вяло ковыряют овсяную кашу, тихо переговариваясь между собой. Не удивительно, что они показались ему слишком спокойными и послушными, зная детей, он был уверен, что отбой в девять часов для них значил лишь быть своих комнатах и не высовываться, вряд ли кто-то из них действительно спать укладывался. Скорее всего, они ещё долго шептались и вчерашний поздний вечер был тому показатель. Невыспавшиеся и утомлённые длинными, плотно загруженными днями учёбы, они конечно стали более покладистыми от нехватки сил.Вот только все эти мысли разбиваются в пух и прах, стоит мальчишкам наестся и начать уже более оживлённо щебетать о своём. Они за пару минут превращаются из вялых детишек в активных юношей, готовых горы свернуть при надобности. Теперь хоть есть надежда, что на уроке они будут активно принимать участие и не станут головы опускать и вжиматься в парту, разве что некоторые?— Серафим, мальчик с гольфиком, так и сидел, скромно поглядывая на товарищей, но не говоря ни слова, пока его более энергичный низкорослый друг, размахивая руками, что-то объяснял старшему парню, видать с последнего курса.—?За ними интересно наблюдать, не правда ли? —?шепчет Грим, наклоняясь к нему поближе.—?Вы правы,?— улыбка растягивается на губах и он отводит взгляд от мальчишек,?— Поначалу мне показалось, что они совсем тихие.—?За завтраком они всегда такие, за ночь же накопилось много историй, которые срочно нужно поведать друзьям,?— смеётся Вальтер и ставит чашку с допитым кофе на стол,?— Они успокоятся, не переживайте.—?Активные подростки это ведь неплохо,?— Клаусу не нравится, с каким оценивающим взглядом его оглядывают учителя и сам директор.—?Они обязаны научиться контролировать свой нрав и вести себя как молодые джентльмены. Слишком взбалмошный нрав и привёл их сюда,?— холодным тоном говорит заместитель и, встав из-за стола, отходит в сторону.Мальчики, заметив передвижение Федерика и строгий взгляд директора, затихают, и, чуть нахохлившись, продолжают свой разговор уже полушёпотом.Клаусу нечего сказать на слова заместителя, спорить он точно не собирался, поэтому слабо улыбается и принимается доедать еду в тарелке?— ещё одно правило?— не клади себе больше, чем можешь съесть.· · ? ? ? ? ? ? ? · ·Его личный класс-кабинет оказывается настолько восхитительным по его мнению, что он едва может сдержать восхищённого аханья, когда заходит в богато обставленное помещение со светлыми, молочного тона занавесками с потайным рисунком, что были выполнены из жаккардовой ткани. Любовь к архитектуре и интерьерам предыдущих веков всегда были с ним, и эти вещи каждый раз, как в первый, поражали его и очаровывали, поэтому, он остаётся более чем доволен такими владениями.В прошлый раз он давал урок на третьем этаже в более скромном классе, с ровными крашенными стенами, пускай на них и были небольшие фрески с античными мотивами под самым потолком и несколько белых пилястр.В этот раз кабинет был на втором этаже, буквально через два помещения от учительской и напротив больших коридорных окон, с резными деревянными украшениями на стёклах, через которые открывался вид на небольшой внутренний дворик с фонтаном в виде мальчика рыбака, словившего несколько крупных рыбёх, изо ртов которых выплескивалась ровной струей вода.Сам кабинет был достаточно светлым за счёт нескольких крупных незашторенных окон, естественный свет, даже в такой ранний утренний час, был достаточным, чтобы осветить класс. Стены были отделаны каштанового цвета деревянными панелями, парты были в тот же тон, а небольшой ковёр перед учительским столом был красным, с коротким плотным ворсом и сложным рисунком, отдалённо схожим с мандалой или любым другим восточным рисунком. Пахло в кабинете свежестью и лимонной травой, присущего остальным помещениям тяжёлого запаха пыли, ладана и свечного воска не было?— сомнений не возникало, что тут была сделана очень капитальная уборка перед его приездом.Расположив вещи на столе, он осматривает несколько книжных шкафов в задней части кабинета, что были освещены небольшими бронзовыми бра с пухлыми лампочками. Отличная коллекция исторической литературы напоминает ему старые добрые будни в Кембридже, когда он часами сидел в библиотеке, готовясь к сложным экзаменам. Удивительно, что он тогда вообще решился ехать в Англию. До учёбы в знаменитом заведении, его английский оставлял желать лучшего, пускай он и сдал экзамен на языковую категорию с весьма неплохим результатом.Уже через пару минут класс наполняют ученики, что тихонечко раскладывают по какой-то строгой схеме свои вещи?— неразлинованные листочки вместо тетрадей ровной стопочкой на углу стола, рядом несколько остро заточенных карандашей и ручки, да не простые, а выглядящие как перо?— неисправимая эстетика старины. Ему даже неудобно становится, что в кармане портфеля лежал новенький смартфон, ведь достань он его, атмосфера загадочности сразу порушится, не говоря уже о сереньком лэптопе.Звонка на урок здесь не было, поэтому его сильно удивляет, когда с точностью минуты в минуту с началом урока, мальчики старшей группы встают рядом со столами и, выпрямив спины, смотрят перед собой, ожидая, пока Клаус обратит на них внимание и даст разрешение сесть. Такая собранность учеников удивительна и приятна, меньше мороки с такими, пускай он и надеялся в начале проявить себя как учителя перед буйными и непослушными подростками, что придирались бы к каждому его слову.—?Доброе утро! —?встав перед своим столом, он опирается бёдрами на столешницу и оглядывает класс,?— Представлюсь ещё раз, меня зовут Николаус Ягер и я ваш новый учитель истории. Надеюсь, мы поладим,?— мальчишки молча смотрят на него, но ничего не говорят в ответ, у нескольких в глазах интерес, у ещё нескольких смущённые улыбки растягивают губы,?— Садитесь,?— кивает он им, отходит к краю стола, притягивает от стены у окна доску на колесиках.Передвигая доску, он усмехается тому, как она скрипит?— как и все остальные вещи в поместье?— пускай и выглядела она вполне новой и неиспользованной. На зелёном покрытии нет ни одной царапинки, что обычно со временем появлялись на таких вещах, а разлиновка в углу идеально белая и ровная.—?На чём вы остановились? —?спрашивает он, по привычке отряхивает руки после прикосновения к поверхности доски, оборачивается к ученикам.В таких закрытых учреждениях общеобразовательную программу проходили иначе, некоторым предметам уделяли меньше внимания, но зато обучали многим другим важным, но не сильно нужным вещам вроде танцев, пения и этикета. Поэтому, очевидно было предположить, что материал по истории они могли тоже проходить отличным от простых школ темпом.—?Шумеры,?— после долгого молчания произносит светловолосый парнишка невысокого роста, он встаёт рядом с партой, гордо выпячивая грудь и, вскинув подбородок, заинтересованно смотрит на Ягера.—?Имя? —?вскинув бровь на немного необычное поведения юнца спрашивает Клаус и замечает, как остальные мальчишки чуть вжимают голову в плечи?— видать, его голос прозвучал слишком холодно и строго.—?Демьян,?— выговаривает мальчик и Клаус кивает ему, что тот может сесть, но тот как стоял так и стоит, как будто ноги приросли к полу.—?Волчок, садись уже… —?шёпотом тянет рядом сидящий парнишка, рукой утягивая друга обратно на стул и искоса поглядывает на мужчину, что спокойно ожидал, пока сможет начать урок.Клаус смотрит на эту парочку друзей и не слышно хмыкает себе под нос, вспоминая свои школьные годы в том же возрасте. Они с его другом и по-совместительству соседом по парте, Вольфом, тоже так дёргали друг друга, перешёптывались на задней парте и травили шуточки про одноклассников и учителей. Вот только эти мальчики не шутят, они сидят смирно с серьёзными лицами. Правда, стоит Ягеру отвести взгляд и посмотреть на других воспитанников, как друзья расслаблялись и, склонившись носом к носу, начинали почти беззвучно шептаться?— Клаус видел как двигаются их губы, заметил то любопытство в их глазах, с которым они смотрели на него, но несмотря на это, он не слышал их слов.Как только мальчики под его изучающим ответным взглядом наконец, прилично сложив руки, сидят на своих местах и выглядят так, будто готовы слушать, в класс вбегает запыхавшийся Серафим со стыдливо опущенной головой. Щеки и уши у него красные, а сама кожа бледная, он будто чувствовал себя нехорошо, мучился от лихорадки или какой-то схожей болячки, но лоб был сухим, а взгляд из-под ресниц вполне осознанным.Парнишка замирает у стола Ягера и, тихо прошептав извинения за опоздание, вытягивает перед собой руки ладонями вверх, трясётся весь, как осиновый лист на ветру, отводит взгляд в сторону, точно не желая смотреть на учителя.Сначала Клаусу кажется, что мальчишка что-то хочет показать ему, но в его бледных ладонях нет ничего, только парочка царапин на подушечках пальцев. Сощурив на парня глаза, он обдумывает происходящее, прикидывая варианты, но не найдя никаких объяснений, взмахивает рукой в сторону свободного места на последнем ряду за соседней партой, рядом с Демьяном.—?Садись,?— указывает он мальчику,?— Серафим, если не ошибаюсь? —?он мягко улыбается на растерянный взгляд серо-зелёных глаз и медленный кивок мальца, что осторожным шагом идёт к своему месту, не отрывая от Ягера глаз,?— Так, раз уж с Серафимом и Демьяном мы уже познакомились, то может и остальные представятся прежде, чем я придумаю, как нам провести этот урок с пользой? —?нагружать их сразу смысла не было, лучше проверить то, что они знают уже, да и познакомиться, иначе вести ?безымянный? урок будет немного некомфортно.Мальчики молчат, старательно делают вид, что не поняли или не слышали вопроса. Им явно не хотелось говорить с Клаусом и это, по правде говоря, беспокоит его. Он то думал, что спокойные ребята сами пойдут на контакт, особенно после наблюдения за ними в столовой, но те смотрят куда-то мимо него или тупят взгляд в бумаги. Совершенно не открытые и видно, что закомплексованные, стеснительные перед незнакомым человеком.Он отчётливо ощущает, что подрастерял учительскую хватку, потому что с минуту, наверное, выжидающе смотрит на растерянных учеников, что точно хотят в горошину сжаться под его взглядом, раствориться в лимонном запахе класса. Приходится вспомнить всё, чему его учили на педагогическом курсе в университете. В основном, совет всегда один?— найдите к каждому свой подход, но Клаус вспоминает простенькую игру, в которой обычно даже самые тихие и стеснительные ученики могли раскрыться и ответить на интересующий учителя вопрос.Приходится порыться в своей сумке, чтобы найти подходящий предмет, вот только мягких мячиков, да и в принципе любого сорта мячей он собой не носит, поэтому, достав из переднего кармана чёрные перчатки тонкой вязки с хлопковой клетчатой подкладкой на изнанке, он сворачивает их в комок, как когда-то в армии его учили складывать носки. Образовавшийся ?мячик? он с довольной полуулыбкой вертит в руках прежде, чем вернуться в начало кабинета и вновь встать перед своим рабочим столом.—?Так, объясняю суть нашей игры: каждый, кому попадёт в руки наш импровизированный мяч, должен представиться, сказать, сколько ему лет и назвать что-то, что он любит, можете заменить последнее любым фактом о себе,?— он заглядывает нескольким мальчикам в глаза и широко улыбается, когда те ерзают на стульях, не понятно, толи от предвкушения, толи от неуверенности в себе,?— Давайте, я снова начну с себя,?— он подносит руку к лицу изображая задумчивость,?— Имя моё по прежнему Николаус Ягер, мне тридцать восемь, я люблю персики и на самом деле у меня плохое зрение,?— мальчики ощутимо расслабляются и растягивают губы в улыбках,?— Лови,?— говорит он рыжему мальчику за первой партой и кидает тому мячик из перчаток.—?Йозеф, 17, зефир,?— быстро произносит парень и кидает мячик следующему желая поскорее избавиться от него, чтобы не пришлось говорить больше.Ягер коротко одобрительно кивает и с интересом смотрит на следующего подростка. Светловолосый пухленький мальчонка, что не выглядит старше четырнадцати, оказывается семнадцатилетним парнем, любящим играть в футбол и обладающим диабетом, его имя, к сожалению, почти полностью ускользает от Ягера.За игрой они проводят добрые пятнадцать минут прежде, чем очередь доходит до Демьяна, что покрутив мячик в руках говорит, что ему шестнадцать, но он в старшей группе, потому что умный. Клауса улыбает такая уверенность, ведь парнишка явно был одним из самых смелых среди подростков. Дальше мячик переходит к рядом сидящему юноше с волосами цвета спелой ржи.—?Николай, семнадцать, ничего не люблю,?— он с поразительной наглостью вперемешку с интересом смотрит на Ягера, но заметив его ожидающий взгляд, недовольный ответом, он тушуется немного и говорит следующее,?— Я хорошо лазаю по деревьям и люблю гулять, когда уже поздно,?— внутри всё подрагивает от мысли, что шустрый мальчишка под окном мог вполне быть этим парнишкой, что, почувствовав себя некомфортно, опустил немного голову и склонил её набок.—?Часто гуляете после отбоя? —?спрашивает Клаус прежде, чем придаёт этому значение и осмысливает, что буквально сам выдает то, чему был свидетелем.Парень поднимает на него свои глаза, на которые падали прядки растрёпанных волос, выглядящих явно не по местному уставу. Он теребит правой рукой рукав форменного свитера, натягивая тот за вязанную резинку на левый кулак.—?Когда погода хорошая,?— после недолгой паузы отвечает Николай, немного поджимает губы и по его глазам видно, что во время своей очень короткой речи, он проделывает неплохой мыслительный процесс, чтобы потом добавить,?— Люблю гулять под дождём,?— Клаусу хочется улыбнуться, точно чеширскому коту, но он давит в себе этот порыв, боясь выглядит слишком открыто и даже немного хищно перед едва открывшимися ему учениками.На слова парнишки он кивает и забрав из его, как последнего игрока, рук ?мячик?, даже не разматывая, убирает тот в выдвижной ящик стола, что внутри отделан мягким зелёным материалом, чем-то напоминающим фетр.—?Что ж, отлично,?— глянув в окно на серый туманный пейзаж уже вошедшего в полное правление утра, он поправляет манжеты на рукавах, почти отзеркаливая то, как тонкие пальцы последнего мальчонки шерудили маленькую пуговку на рукаве рубашки и как тянули за рукав серый свитер,?— А теперь, вернёмся к теме урока,?— дёрнув подол своего турмалинового пиджака, он чуть шевелит плечами, чтобы избавится от чувства пытливого взгляда на себе и чтобы подушечки плечиков встали в нужное положение.Огромное количество старых, ныне винтажных, пиджаков и женских платьев обладали плечиками, вот только их в массе своей не зашивали в подкладку, а приделывали нитками в нужном месте, чтобы, судя по всему, сэкономить время на производстве. Как раз из-за таких дел, иногда приходилось дёргать плечами, будто борясь или скорее повинуясь нервному тику, чтобы вставить поролон на место.—?Ваше задание написать мне всё, что вы знаете о шумерах. Форма свободная, поэтому можете писать как сочинение так и просто конкретно вынести отдельно стоящие пункты.В классе повисает глубокая давящая тишина и лишь карканье воронов перебивает её. Он словно сказал некую глупость и этим сбил запал учеников, впрочем, они и так казались ему странноватыми, пускай совершенно точно обаятельными и очаровательными, поэтому, даже не удивляется очередной сменой настроения в классе. Им есть над чем поработать, прежде, чем воспитанники будут готовы добровольно идти на контакт с Ягером и проявлять активность на его уроках.Серое небо за окном выглядело таким же грустным и растерянным, как и воспитанники старшей группы. Даже мальчики, что были сначала чуть более говорливыми, теперь молчат, ожидая последующих слов Ягера. У многих из них есть одна общая привычка?— дёргать стопой, когда они думали или, судя по всему, нервничали.На его слова мальчишки не фырчали, но разочарованно и молча принимаются за работу, лишь русоволосый друг Демьяна, просивший его сесть, смотрит заинтересованно на Клауса прежде, чем опустить нос и начать выводить на бумаге чуть пляшущие буквы?— даже издалека Ягер мог сказать наверняка, что каллиграфия была явно не самой сильной стороной парнишки.Он даёт им время на выполнение задания до конца урока, а сам пока приводит в комфортный для себя порядок рабочий стол?— выкладывает ручки и карандаши с маркерами в узкий выдвижной ящик над проёмом для стула, ставит несколько папок с материалами и лекциями в боковой шкафчик и, наконец, кладёт свой старенький лэптоп на поверхность стола, рабочая часть которого была обтянута зелёным сукном.Под тихое шуршание листков и звука вождения ручек по бумаге, он решает открыть один из черновиков и продолжить работу над старым рассказом, что за долгие месяцы никак не мог перекатить за отметку семи страниц, а это очень мало. Достав тонкий органайзер с уймой разносортных листочков с заметками, он отыскивает среди них нужный и, принявшись за работу, не замечает творящегося в классе до самого конца урока, когда мальчики начинает подносить ему свои работы. Он не заметил, как его изучали глазами, не услышал тихих увлечённых пошёптываний.Мальчики выходят из класса один за одним после того, как накопив смелости, отрывают Клауса от работы тихим вопросом?— ?Нам можно идти??.—?Вы стихи пишите? —?необычайно смелый голос для робких мальчиков раздаётся рядом с ним и, вынырнув из очередного потока мыслей, он непонимающе смотрит на русого парнишку с задней парты, у него синие-пресиние глаза и чуть растрепавшаяся причёска.—?М? —?немного заторможенно и вопросительно мычит, откладывая ноутбук в сторону.—?Я спрашиваю: Вы стихи пишите? —?повторяет паренёк, указывая на выбившийся из остальных заметок листок с неоконченным стихотворением, что Ягер пытался написать однажды в длинной поездке на поезде.—?Временами,?— кивает он и слабо улыбается, чувствуя некую победу, что мальчик сам подошёл к нему и завёл разговор. Значит, Клаус был не таким уж и пугающим, а мальчик не таким робким, каковым показался в самом начале.—?Напишите один для меня,?— просит парнишка, немного мнётся, трёт ладони, но по-прежнему изучающе разглядывает мужчину перед собой.—?Только если найду вдохновение,?— он улыбается шире, заглядывает мальчишке в глаза, скользит взглядом по его юному личику, чуть хмуря брови на тонкий и почти незаметный шрам на щеке.Мальчишка выглядит не по годам серьёзным, пускай в его глазах и плясали чертята. Плясали, ровно до того момента, как Клаус сказал последнее предложение, увлечённо разглядывая смелого ученика. Парнишка весь напрягается, ссутуливает худые плечи и неопределённо кивнув, торопливо скрывается за дверьми класса, заставляя Ягера поражённо и непонимающе застыть, смотря тому вслед. А Клаусу действительно непонятна реакция юноши?— разве он сказал что-то не так?