5 (1/1)

Уже в третий раз они пытались снять сцену разговора Уилсона с Хаузом на балконе. Уилсон доказывал Хаусу, что тот делает ошибку, отталкивая Стейси.Всё, вроде бы, шло нормально. Текст Роберт знал, и Хью играл безупречно. Этот потерянный взгляд, эта тоска и неизбежность одиночества. Роберт сбивался на одной и той же фразе: ?Ты себе не нравишься, но ты восторгаешься собой. Это всё, что у тебя есть. И ты за это цепляешься...?Уилсон смотрел в глаза Хауза. Роберт видел глаза Хью. И всё, и больше ни звука. Слова застревали в его горле от сильного спазма, и глаза начинало резать. Он останавливался, виновато поднимая руки вверх.Хью попросил пятнадцатиминутный перерыв. Роберт ушёл в гримёрку, Хью отправился вслед за ним. Заперев за собой дверь, он вплотную подошёл к Роберту, который и не думал оборачиваться в его сторону. На Роберте было пальто, он так и не снял его, выйдя из кадра. Хью положил руки на плечи друга и повернул его к себе.- Эй, всё не так плохо.Роберт молча смотрел на него. Он ждал. Хью положил ладонь ему на щёку и легонько скользнул от скулы к виску, затем коснулся кончиков ресниц. Эта ласка была так интимна и от того не привычна. Хью никогда не делал так раньше. Роберт почувствовал, что сейчас разревется, уткнувшись ему в плечо. Не желая устраивать девичьих истерик, он убрал руку Хью и быстро зашагал к выходу. Но Хью догнал его, и, крепко взяв за плечи, прижал к себе.- Я хочу встретиться. Я попытаюсь сделать так, чтобы он не захотел меня прогонять.?Ты себе не нравишься, но ты восторгаешься собой. Это всё, что у тебя есть. И ты за это цепляешься. Боишься, что если изменишься - потеряешь то, что делает тебя особенным?После перерыва сцена была отснята с первого же дубля и стала одной из самых сильных в эпизоде. Так как она была последней, в которой снимались Хью и Роберт, то можно было покинуть площадку и разойтись по своим гримёркам.***Припарковав машину, он направился к отелю. Дождь лил как из ведра, а зонта у Хью, как всегда, в машине не оказалось. Подняв воротник лёгкой куртки, он зашагал по улице, безуспешно пытаясь не попадать в многочисленные лужи.То же время, всё тот же номер.Дверь слегка приоткрыта. Вновь полумрак. Но та сторона зала, где расположен камин, освещена более ярко - нет каминного экрана. Танцующие блики на тёмной мебели, глянцевые отблески на светлом фарфоре напольных ваз, стоящих близ камина.Он заметил небольшую перестановку: кресла переместились ближе к камину, и стояли совсем рядом друг с другом. Его внимание привлекла огромная медвежья шкура, которой не было тут в прошлые его визиты. Она лежала перед камином, а большая разинутая пасть зверя была обращена к ножкам одного из кресел. Новый акт, новые декорации. Хью ухмыльнулся.- Пора бы тебе объявиться, злой гений.Из темноты арки, отделявшей зал от соседней комнаты, появился Феликс. Ярко белая рубашка небрежно заправлена в узкие чёрные брюки, её верхние пуговицы расстёгнуты настолько, чтобы как следует разжечь воображение, но не дать удовлетворить любопытство. Влажные волосы зачёсаны назад, на этот раз никакого бриолина.Феликс беззвучно прошёл мимо, слегка коснувшись плеча Хью кончиками пальцев. Опустив взгляд, Хью с удивлением обнаружил, что его новый старый друг ступает по полу босыми ногами.- Присаживайтесь к камину. Вы промокли.Феликс включил музыку - комната наполнилась тихими звуками рояля. Шопен отлично гармонировал с потрескиванием поленьев в камине и лёгким шумом дождя за окном. И попадал в нынешнее настроение - волнительное, но слегка расслабленное.- Этот дождь, он наводит на меня тоску. Хотите выпить?- поинтересовался Феликс, подходя к столику с напитками.- Пожалуй.Взяв графин и пару бокалов, Феликс направился к креслу. Хью расположился как раз в том из них, что соседствовал с медвежьей пастью. Он успел избавиться от мокрой куртки, и с удовольствием сняв промокшие ботинки и носки, положил ноги на голову медведя. Приятное тепло, исходившее от камина, согревало ступни.Феликс сел в соседнее кресло и протянул Хью стакан с шерри. Наполнив и свой стакан, он поставил графин на пол, между креслами.- Они будто разговаривают. Вам нравится этот звук?Хью прислушался - в камине усилилось потрескивание, видимо попалось несколько поленьев со смолой.- Скорее ворчат.Феликс улыбнулся и, взяв стакан в левую руку, правую положил поверх руки Хью.- Хотите провести здесь ночь?Кончики пальцев Феликса погладили руку Хью. Рука развернулась ладонью вверх, и удовольствие от ласки усилилось настолько, что у Хью на мгновенье сбилось дыхание. Он зажмурился. Частые лучики морщинок у глаз, чуть поджатые губы, приподнятый подбородок. Роберт обожал это зрелище, делая всё, чтобы продлить удовольствие от безобидных ласк. Страсть Хью длилась мгновенья, а вот это состояние, свойственное скорее большим ленивым котам - принятие долгой неспешной ласки - это могло продолжаться часами. Роберт дарил, Хью принимал, это устраивало обоих.Но сейчас они оба хотели изменить привычный сценарий.Убрав руку, Феликс поднялся с кресла и сел у ног Хью. Голова медведя, обращённая пастью к креслу, была как раз между его чуть согнутых колен. Положив руки на стопы Хью, он принялся слегка поглаживать их снизу вверх, запуская пальцы под брюки, насколько это было возможно. Затем, сжав обеими руками одну из ступней, начал неспешно массировать её, с силой надавливая пальцами. В какой-то момент он, наконец, услышал тот самый звук, которого добивался - еле сдерживаемый, сквозь плотно сжатые зубы, стон. Найдя нужную точку, он продолжал с силой надавливать на неё уже костяшками пальцев.Рука Хью переместилась с подлокотника на брюки. Он начал слегка поглаживать себя там, где уже отчётливо виднелась солидная выпуклость. Удовлетворившись достигнутым эффектом, Феликс откинулся на шкуру. Каштановые вихры подсохших волос падали на его лоб, закрывая глаза. Расслабленный, с дразнящей улыбкой на губах, он полулежал, опираясь на локти, и слегка поглаживал свои живот, грудь, плечи. Феликс был похож на средневекового принца в этой одежде, на этой шкуре, рядом с этим пылающим камином. Небрежно откинув волосы, он посмотрел на Хью.А тот уже давно не сводил с него глаз, жадно ловя каждый взмах руки, каждое движение этого гибкого тела.- Расстегни рубашку - он скорее приказал, чем попросил.Феликс подчинился, медленно, нарочито медленно расстёгивая последние пуговицы. И, так же неспешно, приподнялся. Рубашка соскользнула, обнажив плечи.- Теперь брюки.Поднявшись, Феликс вплотную подошёл к Хью. Ногой раздвинув его колени, встал между ними и положил руки Хью на застёжку своих брюк. Брюки были стянуты вниз, а затем, руки скользнули по животу и застыли на поясе.С силой притянув к себе Феликса, Хью коснулся губами его живота. Слегка покусывая, выписывая языком немыслимые фигуры на этом тёплом, гладком животе, он был похож на хищника, вылизывающего добычу, перед тем как пустить в ход острые клыки.Роберт с удивлением смотрел на человека, с которым так долго был близок, об особенностях которого, казалось бы, знал всё - как он целуется, какие ласки любит, а чего напрочь не переносит. Но сейчас он слушал это почти животное урчанье, чувствовал эти пальцы, до боли впившиеся в его бока и не узнавал своего сдержанного друга.За пару минут они успели полностью избавиться от одежды. Всё, что требовалось от Феликса - просто быть, только не исчезать. Всё время, что Хью любил его в ту ночь, он ни на секунду не прерывал их телесного контакта, то крепко сжимал ладонями, то едва касался кончиками пальцев - боясь, что, как только объятья разомкнутся - химера исчезнет и её место займёт привычная тревожная пустота.Хью проснулся от лёгкого порыва ветра с насыщенным ароматом озона. Тело слегка ныло - всё же шкура жестковата для сна. Заботливо наброшенный белый махровый халат закрывал его почти полностью. Камин давно погас. Единственным пятном света была распахнутая настежь, огромная, почти в потолок, балконная дверь. Хью посмотрел на часы - четыре утра.Накинув халат, он вышел на балкон, где и нашёл Феликса. Тот, облокотившись на высокую чугунную ограду, наблюдал за редкими огоньками проезжавших мимо отеля автомобилей. Подойдя вплотную, Хью прижался щекой к прохладному уху Феликса, руками растирая его плечи.- Сколько времени ты тут стоишь? Пойдём - прошептал Хью, крепче обнимая Феликса.Погружённый в раздумья, тот и вправду не заметил, как замёрз. Он сильнее прижался к этому тёплому телу, положил ладони на сцепленные на его груди руки.- Да, наверно. Смотри, как красиво - он кивнул в сторону видневшейся вдалеке оживлённой магистрали, походившей на медленно текущую раскалённую лаву.- Хью, я не хочу, что бы это прекращалось - тихо проговорил он и обернулся.Ощущение дежавю. Роберт отчётливо вспомнил ту последнюю сцену, что никак не давалась ему. Тёмно-синее небо и огромная луна, теперь уже настоящие. И этот взгляд.- Я тоже, Роби – Хью, продолжая согревать Роберта в крепких объятьях, прижался губами к его лбу, потом слегка коснулся скулы, щёки, кончика носа, медленно и с опаской, словно пробовал ступить на тонкий лёд.Но губы больше не ускользали, они ждали, они были готовы снова принять этот первый, расставляющий всё по своим местам, поцелуй.Яркий шейный платок, купленный в Париже за неприлично большие деньги. Роберт перевернул вверх ногами весь номер, пытаясь его отыскать. А платок, всего лишь, оказался под брошенной на пол футболкой Хью. А затем, вместе с той же футболкой, оказался в руке Хью. И, он тоже не захотел быть возвращённым.Прощай Феликс. А, может быть, до свиданья…