Мне жаль (1/1)

—?Вы в порядке, глава Лань? —?вкрадчиво спросил Цзян Чэн.—?Хм… да, вроде бы всё нормально,?— был ему тихий ответ.Он выдохнул и в прежней язвительной манере сказал.—?Тогда, какого гуля вы всё ещё лежите на мне?На мгновение воцарилось молчание, после которого Лань Сичень опомнился и, поспешно извиняясь, начал вставать.—?Простите, я… давайте помогу,?— он поднялся на ноги и нашёл руку главы Цзян в темноте, поднимая и его.Они сразу же отстранились друг от друга и пошли в разные стороны, но не тут-то было, что-то дёрнуло их назад, по инерции сталкивая друг с другом.—?Что за?.. —?Цзян Чэн снова попытался уйти и снова почувствовал натяжение в районе головы и волос.—?Подождите,?— судя по голосу, Лань Хуань улыбался,?— постойте спокойно, глава Цзян.—?Что ещё?—?Наши ленты… ваша из украшения в волосах и моя… они запутались.*—?Зараза!Они одновременно повернулись друг к другу и наощупь нашли прилично завязавшийся узел на концах лент. Соприкоснулись руками… сначала, словно испугавшись, отдёрнули их, но, в конце концов, попытались бороться за процесс развязывания, увлеклись и продолжили до тех пор, пока Цзеу-Цзюнь не прервал это.—?Дайте уже я. Я сам, сам… отпустите!—?Да пожалуйста! —?Ваньинь бросил узел и стал ждать. Отчего-то в воздухе повисло ощущение неловкости, он совсем не видел человека напротив, но прекрасно представлял его лицо и глаза… добрые, с крупицей нежности и едва различимым лукавым огоньком в глубине.—?Вот и всё,?— Сичень закончил с узлом и отошёл,?— давайте дождёмся окончания ночи, а к утру, возможно, в разломе над озером появится свет и укажет нам путь.—?Хорошее предложение,?— Цзян Чэн нашёл ближайшую стену и сполз по ней на каменный пол, усаживаясь поудобнее.По звукам слева стало понятно, что Лань Хуань сделал то же самое в нескольких шагах от него. Они больше не произносили ни звука, и только лёгкий всплеск воды от падавших откуда-то капель, нарушал тишину.—?Как вы себя чувствуете? —?неожиданно спросил Сичень, когда Ваньинь уже находился в состоянии полудрёмы.—?В порядке,?— сонно ответил он и съёжился, обнимая себя руками. Ночью у воды было прохладно.Глава Лань помолчал ещё, но заговорил снова.—?Простите,?— это прозвучало так искренне, что у главы Цзян сжалось сердце,?— Простите меня.—?Ничего, вы же не виноваты, что ленты…—?Не валяйте дурака! —?перебил Лань Хуань,?— Я говорю о нашем последнем разговоре в Благоуханном дворце. Простите меня за мои слова.Цзян Чэн затаил дыхание. Он, конечно, понял с первого раза, о чём идёт речь, только вспоминать не хотел. Теперь же молчать было невежливо.—?Ничего. Переживу,?— ответил он.Ночь… какое прекрасное, тихое и волшебное время. Она скрадывает острые углы у предметов, в чертах лиц, в отношениях… ночь меняет действительность, наполняя её магией, заставляя сердца людей стучать иначе, видеть по-другому… Ночью брат может сказать сестре то, в чём никогда не признается днём… При свете луны всё затихает, и враг садится напротив врага, чтобы поговорить… и хищник ложится рядом с жертвой, любуясь звёздами. Ночь?— время откровенных разговоров, время признаний… ей подчиняется всё живое и неживое, духи, миры и боги идут у неё на поводу, так отчего же теперь должно было быть по-другому? Сичень вздохнул.—?Я не хотел оскорбить вас, только оттолкнуть.Ваньинь искренне удивился.—?Зачем? Я не навязывал своё общество, всего лишь хотел…—?Помочь? Да, в этом-то и проблема. Я… я не считаю себя вправе разрушать чью-либо жизнь, а когда я с кем-то сближаюсь, не важно, какого рода эти отношения, я обязательно наношу непоправимый ущерб. Я не подходящий человек ни для любви, ни для дружбы, ни даже для банальной привязанности… я никогда не был близок с кем-то, не причиняя вред, и любой, кто хоть на мгновение почувствует со мной связь, может пострадать так, как того не ожидает.—?Ну, что за бред! —?Цзян Чэн сменил позу на более удобную и размял затёкшую руку,?— Не знаю, какие именно отношения связывали вас с Цзинь Гуанъяо, да меня, если быть честным, это и не касается, но вы неправы. Вы категорически неправы.Лань Хуань молчал, он не знал, что ответить. Зато у Ваньиня будто открылось второе дыхание, он собрался с мыслями и выдал.—?Вы спросили меня, почему я помогаю вам? И вот мой ответ,?— ладони вспотели, но он ни на миг не дал себе усомниться,?— Вы единственный хорошо знакомый мне заклинатель, который остался с тех пор, как я был беззаботно счастлив. Со времён обучения в Гусу… вы человек, с которым я почти рука об руку прошёл весь путь от Аннигиляции Солнца и до смерти Старейшины Илин, вы тот, на кого я равнялся, когда на мою долю выпали испытания после… —?он усмехнулся,?— и по злой иронии судьбы именно вы, глава Лань, хотите оставить эту жизнь, как можно скорее.—?Я…—?Нет! Не перебивайте меня… Пожалуйста… Вы спросили сегодня, почему я вас постоянно задеваю?..—?Глава Цзян…—?Потому что я хочу показать вам, что существует человек, который пережил то же самое.—?Вы? То же… самое?—?Дослушайте! Я понимаю вас, я пережил те же чувства, я был в той же тьме: мне знакома боль от потери родителей, сестры, мне знакомо чувство утраты возлюбленной, и мне довелось пережить потерю близкого человека, друга, брата, в конце концов…—?Да, но вы их не убивали, глава Цзян.—?Ошибаетесь. Это вы не убивали, ибо были ведомы. Вами манипулировали, вас толкнули на этот путь и использовали, но я… я пошёл на это сознательно. Пусть в смерти родителей моей вины нет, но во всех остальных смертях виноват я… даже в большем количестве смертей, чем могу сосчитать… Тогда я имел все возможности поддержать Вэнь Цин, я мог бы встать на сторону Вэй Усяня, забрать их в Пристань Лотоса… да, Юньмэн Цзян только поднимался на ноги, возрождался из пепла войны, но со Старейшиной Илин, с лучшим лекарем Вэнь Цин и Вэнь Нином нам бы не посмели перечить. Я пошёл на поводу у общественного мнения, погнался за сохранением репутации, и вот к чему это привело. Погибла шицзе, погибла Вэнь Цин и Вэй Усянь, мой брат, с которым мы уже никогда не будем так же близки, как раньше… с ними погибли остатки клана Вэнь, но последствия на этом не закончились, и события потянули за собой ещё череду смертей, в том числе и Не Минцзюэ… Вы понимаете? Я просто… да я хочу сказать, что тьма, которую вы ощущаете внутри себя, это не ваша душа… тьма это то, что вы впустили в себя сами. Избавьтесь от этого, потому что вы, будучи в равных со мной условиях, даже менее виноваты, чем я… вы светлее и чище, Цзеу-Цзюнь…—?Простите,?— снова повторил Сичень, его голос звучал так, будто он сильно простыл,?— простите,?— повторил он.Глава Цзян выдохнул и откинул голову назад, глядя вверх, где он ничего не мог видеть. Глаза щипало.—?Прощаю и очень сочувствую вам.***Утро действительно подарило довольно приятное освещение. Не такое красочное, как при лунном свете, но всё же… мир вокруг обрёл очертания. Цзян Чэн и Лань Хуань старательно делали вид, что никакого ночного разговора не было, беспокойно обсуждая события наверху и гадая, чем всё закончилось. Они были в праве игнорировать что угодно, но точно не могли отрицать?— хотя бы для себя лично?— внезапно и подсознательно связавшую их нить взаимопонимания. Ваньинь перестал язвить, Сичень?— пытаться оттолкнуть его; каждый из них ещё оправдывался тем, что в данных обстоятельствах без поддержки не обойтись, но точка невозврата была пройдена, и с этой ночи ничего уже для них не могло оставаться, как прежде.Совместными усилиями главы кланов Лань и Цзян нашли тот самый проход и обнаружили, что примерно в тридцати-сорока шагах от озера талисманы работают и можно осветить себе путь, пусть тусклым, но вполне реальным, светом. Они продвигались вперёд и шли уже довольно долгое время, когда Лань Хуань взглянул на Цзян Чэна, изучил его строгий профиль и задал вопрос.—?Вы, правда, любили её?—?Кого? —?Ваньинь посмотрел в ответ и тут же отвернулся,?— А… Вэнь Цин… Да. Думаю, любил. Думаю, что это было единственное увлечение романтического характера, которое настолько тронуло моё сердце.Сичень печально улыбнулся.—?Мне жаль.Цзян Чэн отрицательно покачал головой.—?Это в прошлом. Нет смысла держаться за воспоминания. Нужно помнить, обязательно помнить, но не держаться.Они замолчали, прислушиваясь к гулу собственных шагов. На этот раз тишину нарушил Ваньинь.—?А вы любили?Сичень вскинул голову и недоверчиво повёл подбородком.—?Вэнь Цин?Губы Цзян Чэна дрогнули, но он сдержал улыбку.—?Цзинь Гуанъяо… вы его любили?Лань Хуань прикрыл глаза, словно ожидал этого вопроса, но надеялся, что его не зададут.—?А вы хотите, чтобы я ответил искренно или правду, глава Цзян?Тот хмыкнул.—?А есть разница?—?И да, и нет. Так, что?—?Я был с вами искренен,?— уклончиво ответил Цзян Чэн,?— и я сказал вам правду. Ответьте мне тем же. Если хотите, я могу поклясться, что, когда мы выберемся, все разговоры останутся здесь навсегда и будут стёрты из моей памяти.—?Хорошо… если вы хотите, я скажу… Мы были близки с А-Яо, так близки, что буквально растворялись друг в друге… Простите,?— Сичень увидел лицо главы Цзян и смутился,?— вам неприятны такие подробности?—?Не в этом дело, Вэй Усянь уже разрушил все мои иллюзии на этот счёт, просто… мне неприятно слышать в вашем голосе до сих пор хранимое безмерное обожание к человеку, который изо дня в день предавал вас… раз за разом брал ваше доверие, ваши искренние чувства в руки и бросал их в грязь, притворяясь…—?Он не притворялся!.. Боюсь, это было единственным, в чём А-Яо не притворялся.Ваньинь хотел сказать, что в таком случае на месте Цзинь Гуанъяо он бы хранил любовь и доверие Сиченя, как самую драгоценную вещь в своей жизни, и ценил бы это превыше всего на свете, но промолчал, вспомнив, что он никакой не ?обрезанный рукав?. Цзян Чэну живо представился укоризненный и разочарованный взгляд матери, и он, чтобы не углубляться в тему своих чувств, ответил точно так же, как это сделал Лань Хуань после признания о Вэнь Цин.—?Мне жаль.