Глава 1 (1/2)

Гокудера медленно брел вдоль берега и щурился на три солнца, неподвижно застывшие в небе. Волны облизывали рассыпчатый песок, смывая следы, будто здесь никогда не ступала нога человека или любого другого живого существа. Солнца приятно пригревали кожу, блики играли на беспокойной морской воде. Гокудера улыбался, подставляя лицо ветру. Чувствовал, что что-то происходит – что-то неправильное было в этой безмятежности. Что-то нереальное, как в компьютерной игре с хорошей графикой: вот чайки над водной гладью, слишком белые, слишком далекие. Вот все три солнца, громадные желтые шары, застывшие в лазурном небе.Вот волны, одна за одной омывающие белый песок. А позади, везде, насколько хватало взгляда, был непроницаемый черный провал. Гокудера чувствовал его кожей, чувствовал затылком, но оборачиваться не собирался.

Вместо этого он посмотрел, не щурясь, на огромные круглые солнца. Сделал маленький шаг вперед, а потом понял, что песок под ногами исчез. Нелепо взмахнув руками, Хаято провалился под толщу зеленоватой соленой воды ипроснулся.Сердце колотилось о ребра так сильно, что казалось: еще немного, и оно вырвется наружу. Воздуха не хватало, и он жадно дышал, пытаясь убедить себя, что вода и три солнца ему всего-навсего приснились.– Все уже ушли, – услышал Гокудера, когда рокот волн утих, и он смог понять, что это был всего лишь стук крови в ушах.

Первому голосу вторил другой, насмешливый и дружелюбный:– Кажется, Гокудера действительно мало спит.Первый голос принадлежал Цуне, а второй – Ямамото. Кроме них двоих никого слышно не было, и Гокудера медленно приоткрыл глаза, тут же обнаружив, что в его щеку впечатался острый уголок учебника по английскому, под пальцамибелели наполовину исписанные тетрадные листы. На пальцах остались следы от чернил, и Гокудера сильно подозревал, что на щеке тоже наверняка отпечаталось несколько строчек. Он даже не заметил, как провалился в сон.– Наконец-то, – обрадовался Цуна, когда Гокудера зевнул и потянулся.

Вид у Савады был странный: взбудораженный,радостный и недоверчивый одновременно. Гокудера встряхнул головой и решил пока ничегоне спрашивать: надо будет, расскажут, а не надо... Ну, значит, и не надо.Солнечные лучи окрасили пустой кабинет английского языка в розовое и золотое – последний урок закончился, и, судя по тому, что больше здесь никого, кроме их троих, не было, закончился уже давно. Долго же его будили.Ямамото и Цуна стояли рядом, ожидая, пока Гокудера уберет учебник и тетрадь в сумку.

– Простите, Десятый, – негромко сказал он. – Задерживаю.Ямамото он проигнорировал, как и делал всегда в подобных ситуациях. Гокудера не считал его кем-то важным для себя, хотя, возможно, это было совсем не так.

Цуна молча кивнул и улыбнулся, Ямамото за его спиной заломил бровь и внимательно прищурил глаза. У Гокудеры моментально испортилось настроение – он уже знал, что потом, когда они вместе будут идти в сторону дома, Ямамото станет расспрашивать. Гокудеру всегда это раздражало: они не были друзьями в прямом смысле этого слова, но Ямамото все равно постоянно оказывался рядом, когда было нужно и не нужно. Поддерживал, вытягивал каплю за каплей информацию, находился неподалеку. Ямамото знал о Гокудере очень многое, а Гокудера о Ямамото– практически ничего, кроме, разве что, очевидного: Ямамото обожает бейсбол, живет в собственном доме вместе с отцом и многое скрывает за своей добродушной улыбкой.

Ямамото всегда много расспрашивал, но почти ничего не рассказывал о себе. В этом плане Цуна был гораздо приятнее: охотно делился переживаниями и позволял себя поддерживать. А еще Цуна восхищал Гокудеру, когда как Ямамото больше настораживал и пугал. Слишком много масок, слишком внимательные взгляды, слишком хорошая улыбка. И в то же время...– Ну что, домой? – нарушил молчание Цуна.

– Да, – опомнился Гокудера, отгоняяглупые мысли. – Домой.

Пустые школьные коридоры казались вымершими. Непривычно было идти и не натыкаться на группки людей, толпившихся обычно возле окон и дверей кабинетов. Ни шорохов, ни разговоров – только их шаги, гулкое эхо которых отскакивало от стен и потолка. И молчание – вязкое, вдумчивое. Не напряженное, но и не уютное.В таких ситуациях Гокудера всегда терялся: чувствовал необходимость разрядить обстановку, сказать что-нибудь отвлеченное, ни к чему не обязывающее, но не мог подобрать слов. Такое случалось часто: разговор начинал Цуна или Ямамото, а остальные подхватывали.

Гокудера зевнул.– Не спи, – Ямамото несильно хлопнул его ладонью по плечу и заулыбался. Гокудера обернулся и хотел огрызнуться, но не успел: увидел, что и Цуна улыбается, и что напряжение, которое только что казалось непроницаемым, стало рассасываться. Запал ругаться пропал.

Был бы Цуна девчонкой, то мог бы веревки из него вить. Он действительно был небом – спокойным и умеющим сглаживать все шероховатости. Если бы не он, они с Ямамото уже давно поубивали бы друг друга.– Захочу и буду спать, сколько понадобится, – запоздало буркнул Гокудера, чтобы не оставлять последнее словоза Ямамото.– Это всегда пожалуйста, – сразу же отозвался тот. – Только не на уроках, потому что потом тебя не разбудишь, если хорошенько не потормошишь.Гокудера хмуро посмотрел на него, но решил промолчать: выдумывать что-то еще было лень, а у Ямамото всегда найдется, что ответить.На улице оказалось солнечно и тепло: едва заметный легкий ветер ерошил верхушки каштанов, росших за воротами школы, легкой щекоткой проходился по коже. Гокудера потянулся и первый шагнул на тротуар, дожидаясь остальных.

Примерно десять минут им нужно было идти в одну сторону, а потом Цуна уходил вниз по улице, а Ямамото с Гокудерой переходили через дорогу и шли дальше уже вдвоем.По дороге Цуна рассказывал, что сегодня на английском, пока Гокудера спал, учитель заставил его выйти к доске и отвечать по заданному позавчера домашнему заданию. Ямамото, смеясь, подхватывал, и Гокудера почти жалел, что пропустил такое зрелище: Цуна впервые получил хорошую оценку, чем был настолько удивлен, что до сих пор отказывался верить.

– Поспорить готов, что я случайно ответил настолько хорошо, – смеялся он, шагая вниз по улице. – Надо будет сказать Реборну, хотя он почти наверняка все заслуги припишет себе.

– Пришли, – возвестил Ямамото, останавливаясь на перекрестке.

Здесь они обычно расходились по домам.– Ну, я пойду, – пожал плечами довольный Цуна. – Увидимся завтра!Гокудера кивнул и махнул ему рукой. Хотелось еще так постоять и поговорить с Десятым. Да и судя по виду Ямамото, провожавшего Цуну спокойным, внимательным взглядом, Гокудере еще предстояло вынести почти двадцать минут в компании обеспокоенного и настырного одноклассника, который всегда пытался до всего докопаться.

Когда Цуна скрылся за поворотом, Ямамото потянул Гокудеру за ремень сумки, намекая, что пора бы и им по домам. Гокудера выдернул ремень из рук Ямамото и обогнал его, быстро шагая впереди, но Ямамотолегко подстроился под его размашистые шаги.Лицо у Ямамото было сосредоточенное и задумчивое, без намека на радостную улыбку, которой он обычно обманывал окружающих. Такой вид почти пугал Гокудеру: давно он не показывал эту свою сторону. Ямамото продумывал что-то, причем продумывал серьезно, до мельчайших деталей.

Гокудера успел забыть, что Ямамото не так прост, как кажется, а все эти фальшивые лица – для глупцов, которые не видят ничего дальше собственного носа.– Может, уже скажешь что-нибудь? – негромко поинтересовался Ямамото, когда в автобусе их сдавило со всех сторон, прижимая друг к другу так плотно, что воздуха стало не хватать.Гокудера раздраженно вздохнул.– Что сказать? – сварливо поинтересовался он, надеясь отбить у Ямамото желание спрашивать дальше.– Что-нибудь, – голос у Ямамото был обычный – спокойный и доброжелательный, и только настороженный, напряженный огонек в глазах показывал, что он вряд ли отступит.Проверяет, понял Гокудера. Прощупывает почву, пытаясь сообразить, пришло ли время для разговора. Только о чем говорить? О том, что Гокудера стал прямо на уроках вырубаться так, что потом не добудишься? Ну, спит мало, подумаешь. Не настолько все страшно.Гокудера думал, что время не пришло, хотя что-то внутри уверенно говорило: да, хочу выговориться, как сильно я устал и как мне все надоело. Хотя бы раз – честно и без утайки.

– Давай сегодня ко мне, – предложил Ямамото серьезно.

Гокудера недоверчиво хмыкнул, уже готовясь отказаться, но Ямамото его опередил:– Накормлю тебя чем-нибудь, а потом поговорим. Отца дома нет, так что можешь даже на ночь остаться.– Не слишком ли для тебя роль доморощенного психолога? – возмутился Гокудера.

– Я волнуюсь, – ответил тот невозмутимо. – Не слишком. Пойдешь?Гокудера прикинул, чем ему это грозит. С одной стороны – Ямамото со своим беспокойством, с другой – его обещали накормить. Да и домой не слишком хотелось.– Да, пойду.Ямамото вздохнул. Гокудере показалось, что с облегчением.Дома у Ямамото почти всегда было прибрано. Гокудера никогда бы не подумал, что он живет с отцом, которому некогда следить за порядком: настолько все было на своих местах, аккуратно и правильно. Дома у Ямамото было просторно и светло, только чего-то все равно не хватало. Как будто здесь бывают только иногда и по необходимости, а все остальное время проводят в других местах. Наверное, это было связано с тем, что Ямамото обычно был либо в школе, либо с друзьями, а его отец обычно пропадал в лавке или разъезжал по другим городам за товаром.– Иди мыть руки, – сказал Ямамото, без особых церемоний вталкивая Гокудеру в ванную. – А я пока посмотрю, что есть в холодильнике.Гокудера фыркнул, но послушался. Полотенца нашел сразу же – уже бывал здесь несколько раз, так что ориентировался без проблем.На самом деле, пусть они с Ямамото частенько ссорились и понимали друг друга с трудом, они неплохо ладили. В свободное от ругани время, которое выпадало не слишком уж и часто: обычно Ямамото вел себя настолько раздражающе, что Гокудера места себе не находил от злости.Такеши умел выводить из себя, причем достаточно часто делал это специально и с большим удовольствием, отслеживая реакцию подопытного кролика с восторженным интересом естествоиспытателя. Он был интересным человеком – единственным, кого Гокудера не мог прочитать. Ни разу.

Сначала Ямамото обманул его, прикинувшись добрым дурачком, который играет в мафию с опасным оружием в руках, но потом, со временем, стал пропускать Гокудеру за свои маски, позволяя ему увидеть больше. Но ровно настолько, насколько Ямамото сам того хотел, не больше и не меньше.Такие вот у них были своеобразные отношения: не соперники и не друзья, серединка на половинку.– Еда! – крикнул Ямамото с кухни, и желудок Гокудеры восторженно отозвался на любимое слово.

– Сейчас, сейчас, – пробурчал Гокудера, еще раз ополаскивая ледяной водой лицо.

После короткого сна на уроке он никак не мог окончательно проснуться, глаза так и норовили закрыться.