Предложение (глава не рекомендуется к прочтению лицам младше восемнадцати лет.) (1/1)

Это была ночь. Миниатюрная девушка, с длинными, до пола косичками, стояла перед дверью, с замиранием сердца слушая, как за этой самой дверью доносятся тяжелые вздохи, сопровождающиеся хрипотой в голосе. Эти вздохи принадлежали ее возлюбленному, который являлся акулой, и у которого в самом разгаре период брачного сезона. Остальных фамильяров в доме не было. Ваданохара отпустила ненадолго своих друзей повидать родню, и, возможно, они вернутся только через неделю.Сейчас у морской ведьмы появился шанс кое-что предложить ее фамильяру, который страдает от постоянного возбуждения. ***Вадда нерешительно постучала в дверь костяшками пальцев, после этого спросив: ?Самекичи? Можно войти??Далее, за ее вопросом за дверью послышалось хриплое: ?Да, конечно? Запах. Самекичи снова увидел и почувствовал эту дорожку запаха, что медленно, словно ожидая его реакции подбиралась к его носу. Акула набрал воздуха в лёгкие, вдыхая эту невидимую ароматную дорожку. О боже, в эту ночь запах был особенно сильным. Зрачки расширились, перед глазами образовалась мутная пелена. Руки налились кровью, челюсти напряглись, начал ощущаться прилив сил. Рот наполнился едкой слюной. Фамильяр стал ощущать, как на смену здравому рассудку начинает приходить оно… Возбуждающе, будоражащее кровь безумие. Безумие, которого он боялся столько лет, каждый приход весны. К горлу подступила тошнота от чувства страха за Ваданохару. Становиться тяжело дышать. Девушка открыла дверь. Сделав шаг за порог, она увидела лежащего на двуспальной кровати Самекичи. Акула грыз длинный ноготь на большом пальце. Но как только ведьма зашла в комнату, он, перестав грызть ногти, сел перед ней, судорожно вытирая капельки пота, скопившиеся на лбу. Стараясь сдержать явную хрипоту в голосе и оглядев девушку в милой сорочке с головы до пят, Самекичи, откашлявшись, с тяжелой усмешкой вопросил:—?Уже? Так быстро? Ну ты и молния, коротышка.Фамильяр шумно и тяжело сглатывает. Притворяться нормальным у него же хорошо получается, так?—?Э-э, да, —?тихо ответила ведьма, садясь к акуле почти вплотную.—?Подойдёшь ко мне? —?не осознавая своих действий, он хлопает по своим коленям, приглашая возлюбленную сесть, пытаясь сделать свой голос нормальным.?Что я делаю?? — По лбу фамильяра пробежались очередные капельки пота. Морская ведьма кивнула и с беззаботной улыбкой уселась на колени хищника, принявшись проводить руками по его груди через чёрную рубашку, отчего тот нервно улыбнулся. Честно, ей было интересно наблюдать за необычным поведением Самекичи, которое он никогда не показывал при ней, и о котором девушка могла прочитать только в книжках. Сероглазая могла все время видеть только то, как акула старается не прикасаться к ней, хотя иногда может очень сильно лапать ведьму. Часто убегает куда-то, и если раньше Самекичи не засыпал без неё и всегда ждал объятий, то сейчас он проваливается в сон раньше всех, отворачиваясь от девушки. Часто, ночью брюнетка слышит как хищник тяжело дышит, и почти всегда ерзает. Она замечает, что фамильяр хочет раздеться. Он объясняет это тем, что ему просто жарко. На вопросы о самочувствии самец всегда отвечал ворчанием и что-то мямлил себе под нос. А однажды Вадда нашла в его тумбочке большое количество разных таблеток, пузырьков и успокоительных. Все это казалось ей раньше определенно странным. Но если вспомнить тот разговор с Иреной, когда морская ведьма вместе с ней мечтала о своём собственном дитя… ***—?В-вот… —?ведьмочка смущенно взялась руками за румяные щечки, смотря на русалку, которая в свою очередь прикрывала длинным рукавом от кимоно рот, изогнутый в немного ехидной улыбочке.—?Боже-боже, Вадда, у тебя о-о-очень хорошие мечты и цели.Девушка только тихо хихикнула.—?Как думаешь, Самекичи понравится эта идея? —?с надеждой в голосе спросила брюнетка.—?Даже не сомневаюсь~. —?пропела Ирена. —?Уверена, Самекичи любит детей, просто стесняется говорить об этом. Тем более, он готов ради тебя на все, ты же знаешь. —?она подмигнула.—?Хи-хи, и то верно. —?Вадда посмеялась.—?Думаю, весной ты сможешь поговорить с ним об этом! —?русалка радостно хлопнула в ладоши.—?В-весной?—?Именно! Дорогуша, как только ты застанешь его за точением зубов и покусыванием губы, то смело можешь начинать разговор! —?глаза Ирены сузились, а губы скривились в ухмылке. *** Сейчас апрель. Зубы ее мужа кажутся чуточку острее. Губы в небольших ранках с запекшейся кровью. Вот оно. А если соединить тот разговор и его поведение, то все сходится. И есть ещё одна вещь, которую она осознала с тех пор, как начала готовиться к этому вечеру. Она замечала это поведение и раньше. Просто не обращала особого внимания. Ведьма помнит каждый день, проведённый вместе с ним. И каждую весну в том числе. Действительно. Бархатный и глубокий голос, который не менялся с другими, но при разговоре с ней понижался на несколько тонов, напоминая флиртующий и…даже соблазняющий…Как бы невзначай, сладкие покусывания за ушко, вызывающие мурашки, оправданные Самекичи тем, что это так, по-дружески.Его томный взгляд, большой хвост, который иногда обхватывал ее тонкую талию.Или, например, тот же язык тела. Движения акулы казались уверенными, в каком-то смысле дерзкими и требовательными. С тех пор и до этого момента, Самекичи каждую весну пытался склонить Ваданохару к спариванию, как свою выбранную самку, для того, чтобы обзавестись потомством. Для точной уверенности, по советам Хломаки ведьма даже пыталась ?заигрывать? с самцом. Например, неделю назад она игриво слизнула рыбьи соки с его рта, когда он испачкался, заставив акулу покраснеть и вспотеть. Девушка вальяжной походкой ходила перед ним, всячески двигая телом и стараясь делать тон своего голоса как можно больше игривым, уже слыша прерывистое дыхание и хищный взгляд на своём теле. А один раз, буквально три дня назад, когда они вместе готовили обед, стоя у плиты Самекичи стоял позади неё, из-за чего ведьмочка начала тереться о его пах, делая вид, что не осознаёт своих действий, напевая замысловатую мелодию себе под нос. И тогда её догадки подтвердились, как только она почувствовала, как что-то большое и очень твёрдое тянется к промежности. Тогда самец очень быстро поспешил удалиться, найдя очередную отмазку. Да, теперь это точно очевидно. Вадде пришлось некоторое время мириться с этим выводом, и наругать себя за то, что так долго мучила бедную акулу и не замечала его знаки внимания. Самец прижал ведьмочку к себе, то ли боясь, что она вот-вот исчезнет, то ли хотел как можно больше насладиться её прикосновениями.Вадда заметила, как акула прикрыл глаз. Она подумала, что возможно, он не хотел, чтобы девушка заметила его пристальный взгляд, направленный на её тело. (который ведьма, кстати говоря, как раз-таки заметила) Она неуверенно прижалась к акуле сильнее, почувствовав слабую пульсацию прямо около своей промежности.Напряженную тишину прервал Самекичи:—?Т-так ты… Не хочешь спать? —?он аккуратно лизнул мочку уха Ваданохары. Внутри, самец и его акулье мужское достоинство просто ныли от потаенных желаний, и он очень жалел, что сильных антивозбудителей не было поблизости. Акула просто хотел заснуть, скрыться или убежать. Не важно. Сбежать, чтобы просто не ощущать движений Вадды. Хищника раздражал буквально каждый предмет и звук. Контролировать себя все тяжелее. Тело становится горячей. От Ваданохары исходил безумно вкусный и опьяняющий его разум запах. Этот запах был приторно-сладким. Самекичи сравнивал его с карамелью или мёдом, а может, и с тем и тем одновременно. Запах был для самца словно виагра, от которого его хвост, прямо как у покорного пса, махал в разные стороны. Словно запретный плод, который так и хочется вкусить. — Не особо, — коротко бросает она, — Чай меня взбодрил,— Вот как, — он чувствует, как заплетается язык. — Ненавижу чай… Иногда Самекичи проклинал себя за то, что ему довелось родиться акулой, тем более самцом. Да, благодаря своей расе он мог защищать Ваданохару. Острые треугольные зубы, наличие мускулатуры, твёрдая чешуя и большие размеры позволяли быть элитным защитником ведьмы, тем более такой хрупкой. Но только два слова он всем сердцем ненавидел в своей акульей жизни?— Брачный сезон. Этот период, который был каждой весной, буквально сносил ему крышу. А все из-за проклятой чувствительности к запахам, которая именно каждую весну проявляла себя с неистовой силой, вводя самцов вроде него в неловкое положение. Дело в том, что каждую весну у самок начинается большое выделение пахнущей смазки, что-то вроде феромонов, привлекающих самцов. У каждой самки свой индивидуальный запах, который и самец может воспринять по разному. Такой же случай случился и с Самекичи. Как только запах Вадды впервые ударил в нос фамильяру, тот с тех пор не мог спокойно спать. Конечно, по началу, в первые годы его ?службы?, когда ему только-только исполнилось пятнадцать, буквально два дня назад достигнув половой зрелости, было достаточно легко держать себя в руках и не распускать их, потому что девушка, скажем так, тогда не достигла половой зрелости. Но проходили годы, она становилась старше, а значит и запах становился сильнее, тем самым заставив хищника начать пить те самые анти- возбудители, которые хоть чуть-чуть унимали его сексуальное влечение к морской ведьме, ведь и сам акула тоже не молодел.— Ты хорошо себя чувствуешь, Самекичи?..— Лучше некуда, Вадда. Весна всегда взбадривала меня, С годами одной таблетки в день было мало, и самцу приходилось увеличивать свою дозу до двух, а то и до трёх спасательных капсул в день. Самекичи помнит тот день, как будто он был только вчера. День, когда фамильяр понял, что каждую весну у него начинается чертова ломка по Ваданохаре. Хищник даже помнит, как тогда у него была чуть-ли не истерика из-за непринятия своего акульего недуга. Он даже не думал, что доведёт себя до такого состояния. Когда будет такая страшная тяга к своей избраннице, что придётся делать кучу низких для него вещей, что аж стыдно говорить. Мало того, Самекичи довёл себя ещё и до того, что из-за его ломки он даже спокойно смотреть на свою возлюбленную не может. Помнится, когда как-то раз все плавали на один пляж, и от одного вида Ваданохары в милом купальнике у акулы сразу же хлынула кровь из носа. Если так пойдёт и дальше, то ему придётся в следущий сезон спаривания закрыться от ведьмы, и только выходить поесть. Настолько плохи были дела.— В весну ты особенно липнешь ко мне, Самекичи, хе-хе…Он хочет умереть.— Д-да… Ты же не против? Конечно, можно было найти самку для спаривания, но из-за того, что фамильяр был по уши влюблён в свою хозяйку, и был предан ей, он просто категорически не мог променять на кого-то другого свой объект воздыханий с притягивающим его запахом. Честно сказать, как - то раз, Самекичи, втайне от Вадды, ходил на акульи смотрины, чтобы проверить, точно ли этот запах был тем, без которого хищник просто не мог жить. Он никак не мог смириться с тем что Ваданохара идеально подходит ему для создания семьи. Но время, проведённое на смотринах, только подтвердило его догадку. От запаха других самок белых акул хищника неистово воротило. Их ?ароматы? были сравнимы с протухшей рыбиной или запахом болота. Для него, как для того, кто чуял только сладкий запах, это было поистине непривычно и отвратительно. Да и их тела совсем не возбуждали. В отличие от утонченных и аппетитных форм его хозяйки, их фигуры были непривлекательны от слова совсем.Но как только тогда акула пришёл домой, он сразу почувствовал приятный для себя запах, от которого там, внутри, становилось тепло и трепетно, а саму Ваданохару хотелось обнять.— Нисколечко!~ Он слишком сильно любил её. Слишком сильно был привязан. Прожить хотя бы один день без нежных касаний ведьмы было просто пыткой для него. Даже через перчатки акула мог прочувствовать всю ту душу, которую она могла вложить в казалось бы, незаметное прикосновение. Но для него каждое прикосновение брюнетки было особенным. В каждом касании чувствовалось что-то новое. Если бы к нему прикоснулся кто-либо другой, то хищник не почувствовал бы ту бурю эмоций, которую ощущал от морской ведьмы. Он даже проводил небольшие исследования в своей голове насчёт этого. Одно из таких было про то, что это ее нежная и гладкая кожа так действует на него. Точнее на кожу, которая была покрыта заострёнными чешуйками по всему телу, иногда доставляющая неудобства. Если хорошенько подумать, то до того, как Самекичи встретил Ваданохару, он даже не знал, какова на ощупь другая кожа. Акула мог ощущать гладкую кожу только зубами, которыми он разрывал дельфинов, отставших от стаи. Наверное, поэтому ему так нравились ее прикосновения. Да и не только прикосновения.Честно сказать, фамильяру было в удовольствие наблюдать за Ваддой. Ему нравилось то, как выразительные и большие глаза ведьмы куда-то смотрят, хлопая густыми ресницами. То, как она аккуратно берет в свои миниатюрные ручки вилку или ложку, и, непроизвольно облизывая губы, засовывает пищу в рот. А когда была очередь готовить хищнику, он особенно пристально наблюдал за девушкой, ожидая ее реакции на приготовленную им еду. Конечно, реакции ведьмы были бесценны. Она вечно нахваливала его стряпню, даже не дожевав кусочки. Это заставляло синеглазого вечно улыбаться. Ему нравилось слушать, как брюнетка оживленно что-то рассказывает, сидя на его акульей спине. Не важно что она говорила, фамильяру просто нравилось слышать этот звонкий и милый голос. Самекичи обожал заплетать ее длинные и вьющиеся волосы. Но ещё больше самцу нравилось наблюдать за мимикой и языком тела ведьмы. Что уж тут говорить, он считал ее движения ужасно грациозными и осторожными, не обращая внимания на то, что иногда девушка может чуть ли не упасть на ровном месте. Например, движения рук Вадды акула считал настолько легкими и пластичными, что временами казалось, будто она летает в воздухе. У морской ведьмы была удивительная для него мимика. Независимо от того, злилась ли она, или радовалась, все выражения казались милыми и красивыми. Ваданохара была словно принцесса с другой планеты. Хотя для Самекичи она и так была самой лучшей принцессой.— Хех, я… рад, наверное, И тем более, где бы ещё самец мог учуять этот сладкий запах? Такой особенный, ни на что не похожий запах… Хищник не хотел чувствовать на своём теле другой, более отвратный для него. Только её. Только её, до чертиков полюбившийся запах, который одновременно и притягивал и отталкивал. Сама Ваданохара даже не представляла, как она водит за нос бедного и возбужденного её запахом самца белой акулы.Запах девушки как будто приглашал самца к своему источнику, чтобы тот мог отведать его, а сам Самекичи прекрасно знал где находится источник этого соблазнительного запаха. И все бы хорошо, запах не приходится искать, легко доступен. Просто сказка для зрелого самца белой акулы. Но только не для фамильяра. Ведь если посмотреть на обладателя, точнее, на обладательницу этого прекрасного запаха, то все мужское желание резко отпадает, и отходит на второй план. Хищник просто не мог пойти против воли этого милого и невинного создания, совесть загрызет. Оставалось только закатить свою губу обратно, а лучше просто покусывать. И губы, и когти. А с тех пор как Самекичи вернулся из Моря Смерти, дела стали ещё хуже.Во-первых, ему пришлось перейти не только на таблетки, но и на разные успокоительные, микстуры и растворимые лекарства, из-за того, что игнорировать запах Ваданохары стало просто невозможно. Так ещё и из-за того, что акула безумно скучал по ней, тяга только усилилась. Тем более за столько лет она действительно похорошела. Ведьма стала даже намного женственней, чем предполагалось. В плане ее тела конечно же, ведь личико Вадды всегда было красивым. Она подросла…правда всего на один сантиметр, но все же. Грудь стала немного больше, бедра и ягодицы стали намного упругими, а талия была похожа на песочные часы. Можно сказать, что это совсем незначительные изменения, может даже не возбуждающие. Но от таких изменений Самекичи становился таким возбужденным и вожделенным, что он с трудом сдерживал себя, и ему приходилось только пристально смотреть на такое соблазнительное тельце каждый раз, когда она засыпала. И самцу было очень хорошо от того, что Ваданохара не смотрела в его раздевающие глаза. Во-вторых. В то время как другие обитатели дома морской ведьмы заваривали себе вкусный чай с парочкой кубиков сахара на завтрак, то акуле приходилось незаметно добавлять в свой чай утреннюю дозу анти-возбудителя в растворимом виде, и сидя за самым краем круглого стола, попивать чай с горьковатым привкусом. А на ночь он принимал успокоительное, наливая в рюмку тридцать капель, которые сразу после десяти минут своего действия клонили в сон, из-за чего акула казался очень отдаленным. В-третьих, остальные фамильяры Вадды тоже начали замечать его странное поведение. Долфи вечно с опаской спрашивала все ли в порядке, Мемока подшучивала, а Фуками смотрел на хищника недобрым взглядом, как бы намекая, что если самец как-то не так посмотрит в сторону девушки, то свои последние дни проведёт в медной кастрюле для готовки супа. Признаться честно, Самекичи благодарил всех существующих богов за то, что тот день, когда он и Ваданохара закрепили свой любовный союз, обменявшись кольцами, не был днём брачного сезона.— У тебя нет температуры, Самекичи? Ты дрожишь и весь горячий…— Я уже говорил, что все н-нормально. Не задавай глупых вопросов, Ваданохара. Но сейчас акула просто разрывался на куски от желания покусать и зацеловать возлюбленную.Он ненавидел это чувство. Эту неутолимую жажду и непреодолимый голод. Хищник жаждал ее тела, прикосновений, голоса. У него было дикое чувство голода. Акула хотел попробовать свою ведьмочку. Причём эта была не жажда еды, а жажда ласки, жажда удовольствия, жажда женщины в конце-концов.Когда Вадда как-либо прикасалась к нему, целовала, говорила нежные слова, следовал ряд ненавистных и мерзких ощущений. Все тело начинало предупреждающе подрагивать, по торсу проходился град мурашек вместе с капельками пота, на руках появлялись голубоватые венки, голос становился хриплым, становясь похожим на рычание. Эти ощущения обозначали, что самцы акул готовы начать спаривание. Но эти позывы фамильяр старательно игнорировал. В эти времена он становился таким развратным и грязным, что даже сам Самекичи пугался своих действий, слов, и мыслей. Начинал гладить спину девушки, переходя к бёдрам, таким образом сажая ближе, между своих ног. Покусывая ушко, он шептал о том, какое у неё красивое тело и вкусный запах, а сам, в своей голове, сочинял грязные сценарии, представляя как положит ее на кровать, целуя и кусая тонкую шейку, параллельно избавляя от одежды. И избавив бы от ненужных одеяний, акула узрел бы её тело в нижнем белье. Нижнее белье на теле ведьмы было бы словно подарочная обертка, которую хотелось разорвать в клочья, и увидеть желанный подарок. Будем говорить честно, самец продумывал эти сценарии до самых мелочей. Возьмём ту же ? подарочную обертку?. Он видел её бельишко только однажды, и то не все, а только трусики, поэтому представлял белье синим или голубым, с множественными кружевами, которые могли открывать некоторые потайные местечки девушки. Ещё хищник представлял, как будет прикасаться к её горячей коже. А кожа морской ведьмы была бы горячей, поверьте. Фамильяр будет делать все, чтобы сделать кожу жены похожей на Ад. Его прикосновения были бы нежными, но в то же время хищными, словно пытаясь найти самую вкусную часть в жертве. Акула проходился бы языком по всему маленькому тельцу, играя с розовыми сосочками, с большим наслаждением слушая, как Вадда, будучи в приятных конвульсиях, будет нашептывать ему на ухо сладкие бредни, задыхаясь от удовольствия:— Самекичи, у-умоляю, ещё! Н-не останавливайся, С-Самекичи!— С-Самекичи, твоё тело такое г-горячее, о-оно так обжигает меня, мх… А закончив с её бусинками, самец влажной дорожкой подошёл бы к самому сладкому. Для него места Ваданохары имели названия. Её губы были закуской, грудь была горячим, а то самое местечко служило десертом. Простое представление о том, как Вадда будет постанывать под его ласки, вызывало у Самекичи мурашки. А если синеглазый представлял как она, такая маленькая и хрупкая, будет извиваться и содрогаться под ним, пока он будет толкаться в нее, то это вызывало сумасшедшую эрекцию, по причине которой фамильяр и сбегал от ведьмы, прикрываясь разными причинами. М-да… Акуле понадобилось некоторое время привыкнуть к своему новому фетишу, касательному ее размеров. Но как только Самекичи выпивал таблетки, он искренне ненавидел себя за то что представлял. Но по-настоящему самец боялся не только одного. Что если он потеряет над собой контроль? Что если, не сдержавшись, просто изнасилует Ваданохару? Вот так вот просто лишит ее девственности, даже не спросив разрешения, тем самым причинив много боли? Что тогда будет? Все точно отвернутся от него. Некояма и Ирена, которые искренне верили, что акула прилежный мальчик. Фамильяры, которые думали, что хищник не причинит ей вреда. Тацумия, которая доверила свою приемную дочь ему. Можно даже больше сказать, эта женщина не просто доверила, а ещё и согласилась выдать морскую ведьму замуж за фамильяра , зная то, что брак между ведьмой и фамильяром довольно необычное и редкое явление, которое может послужить поводом для волнений. Но тем не менее, сельдяной король без предрассудков приняла их твёрдое решение. Строгая, но все же добрая и любящая женщина. Как она на такое отреагирует? И самое главное. Как на неосознанный поступок хищника отреагирует сама Вадда? Его любимая хозяйка, лучик света в пасмурной и никчемной жизни акулы, его кислород, и теперь уже любящая жена, которая надеется на их совместное светлое будущее.Что она сделает? Ведьма запросто может изгнать его за пределы моря, и сделать бывшим фамильяром, или ещё что-нибудь похуже. Но самое непростительное и пугающее для хищника будет то, что она будет много плакать ненавистными ему слезами. Будет много травм, среди которых и психологическая. Девушка будет бояться самца, как огня, однажды поранившим ее. В таком случае, по мнению акулы лучше будет умереть, чем видеть слезки и вечную панику на глазах у ведьмы. А все из-за того, что Самекичи не смог сдержать свои акульи инстинкты. Нет. К такому раскладу синеглазый явно был не готов. Лучше уж помучаться, чем сделать любимой больно. Самекичи участвовал в битвах, он пробыл столько лет в Море Смерти; в этом жутком и гиблом месте, где красный цвет жжёт глаза, а запах гнили заставляет выплюнуть желудок. Акула забрал священный меч и смог вернуться в море почти невредимым, ориентируясь только по мелодиям окарины. А просто воздержаться от любовной близости не составит ему должно раз плюнуть, верно? Или же… нет?.. Правильно говорят, в любви нужно больше смелости, чем на войне. Ох, ведь она такая красивая, такая милая и добрая. Стоит ей лишь взглянуть своим невинным взглядом серых глаз на Самекичи, как тот уже весь горит и потеет. Одно только её ласковое и сладкое: "Самекичи", и фамильяр в буквальном смысле растекается в лужу из розовых соплей. А в весну от таких действий он уже на стены лезит. Акула может сразиться с кем угодно, повалить на землю лишь своим фирменным акульим оскалом, остановить сердце колким взглядом холодных очей. Но Ваданохара, - тот противник, которого Самекичи так и не смог побороть. Он уже проверял это. Столько лет хищник пытался противиться ей и её прикосновениям, столько лет он старался погасить свои любовные чувства, которые с каждым годом только росли. Самец успокаивал себя разными вещами; её ведьминский любовный приворот, простой гормональный сбой… Но спустя столько лет Ваданохара победила его. Акула окончательно сдался, давая волю своим чувствам. Вадда его слабость, и та об этом прекрасно знает. Ну, ничего, осталось продержаться ещё немного. Почему немного? Потому что хищник наконец хотел поделится своей мечтой о.-—?Самекичи, н-нам нужно серьезно поговорить.— Было слышно, как голос девушки подрагивал, но она была настроена серьезно. Акула, навострив слух, настороженно спросил:—?О чем?—?Дело в том, что…— На полуслове ведьма запнулась, но потом продолжила.— С-Самекичи, я хочу ребёнка… Когда Ваданохара произнесла это вслух, ее сердце забилось сильнее, как и сердце Самекичи, у которого от удивления распахнулся левый глаз. Второй же был плотно закрыт повязкой.—?Р-Ребёнка? —Удивленно переспросил самец акулы.—?Д-да, именно…— Глаза ведьмы опустились, а щеки залились бледным румянцем.— Когда я вижу парочек, гуляющих с детьми, мне тоже хочется иметь такого малыша… Я долго думала, и решила, ч-что хочу от тебя детей, Самекичи! От услышанного бледное лицо Самекичи залилось багряным румянцем, а взгляд опустился вниз. Он никогда не думал, что его возлюбленная предложит ему это.Сама. В своих мыслях хищник тоже хотел иметь маленькую копию себя. Акула мечтал, как его ещё одна маленькая ценность будет кататься на акульей спине, что-то весело крича. Вместе с Ваддой они бы ездили на разные острова, устраивая пикники, как любит ведьма. Он представлял, как его ребёнку передадутся красивые и милые черты лица его любимой девочки, которую горячо любил самец. Он хотел иметь детей от неё. Несомненно. Но до недавних пор синеглазый боялся сказать ей об этом, ведь он думал, что морской ведьме пока не хочется заводить своё собственное чадо, и что она, скорее всего, откажется от его трепетного предложения. И вот сейчас, в этот самый миг, хищник понял, что девушка тоже хочет этого. Сердце хищника забилось чаще, а лицо продолжало предательски краснеть. Он уж было хотел сказать ей о том, что тоже об этом мечтал, но потом, вспомнив, как проходит процесс зачатия у него самого и его сородичей, неожиданно поднял глаза, аккуратно взяв девушку за плечи, произнёс:—?Но… Вадда, з-зачатие со мной опасно для тебя. Я могу потерять самообладание и… навредить тебе… Т-твоё тело не выдержит этого. О-оно не подготовлено для меня… Ваданохара взяла акулу за щеки. Его щеки были такими горячими, что можно было запросто обжечься. Самекичи дрожал, веки тревожно подергивались. Длинные когтистые пальцы сжали хрупкие плечи девушки. Она чувствовала, что её муж боялся, радость и приятное удивление затмил страх. Он так… боится, так переживает за Вадду, что даже сейчас, в такой ответственный момент фамильяр пытается отстраниться, убрать девушку со своих напряженных коленей. Потому что Самекичи чувствовал, как теряет контроль над собой, над своим телом. Она тоже это чувствует, но не только морально, а ещё и… физически.—?Я знаю, Самекичи, но я хочу этого ребёнка. И ещё я знаю, что ты не будешь причинять мне вред специально. — все-таки, фамильяр был в кое-чем прав. Читая разные энциклопедии, Вадде понадобилось время, чтобы смириться с такой пикантной вещью, как спаривание акул. Ей пришлось смириться с тем, что даже самые любящие самцы акул склонны оставлять своими зубами страшные увечья на телах самок. И ещё какие. Только самые сильные самки с толстой кожей и прочными мышцами могли выжить после спаривания с самцом акулы. И то, раны от острейших зубов заживают на таких самках ещё как минимум двадцать дней. А маленькие самки, такие как Ваданохара могли и вовсе умереть, или же, в лучшем случае не смогут нормально передвигаться месяц. Одним словом, как объяснил Самекичи она не подходит ему по размерам. Но тем не менее девушка думала, что это будет то, с чем она сможет справиться. По крайней мере то зелье, которое морская ведьма сделала для укрепления своих мышц облегчит… процесс… Хотя она неуверенна. Но Ваданохара не будет просить его сдерживаться. Он и так сдерживал себя столько лет, столько лет Самекичи мучился, пытаясь спасти её от беспощадного зверя, жаждущего утащить свою избранницу на дно моря похоти и разврата. Этот зверь живет во всех несчастных самцах акул. Самекичи не особенный, зверь тоже живет в нем; с длинными когтями, сверкающими огнём похоти глазами, ехидной, зубастой широкой улыбкой и просевшим глухим голосом, что неустанно повторял её имя:— Ваданохара,— Эй, Ваданохара, пойдём за мной, Самекичи хочет кое-что тебе показать,— Ваданохара, ты же любишь меня? Ты любишь свою акулу?— Ваданохара, ты же поможешь своему любимому? Он та-а-ак по тебе скучал, что просто не может дождаться, когда ты займёшься с ним Скверным делом!— Ва-да-но-ха-ра~ Голос, который ведьма слышит в голове Самекичи, всегда зовёт её по имени, словно зная, что у той есть способность слышать внутренний голос любимого. Этот зверь, что сидит в акуле коверкает её имя, произносит его то с лукавой нежностью, то с похотливой наглостью, будто заигрывая, маня куда-то. Но спустя какое-то время, когда терпение зверя исчезает, он грубо рычит, огрызается на девушку, выходя из своего милого образа:— Ваданохара, мать твою, хватит уже ломаться, просто отдайся мне! Раз ты меня так любишь, то возьми, и дай мне тра- Но этот голос прерывает уже другой, — родной и жалостливый голос настоящего, беспокоящегося Самекичи:— Умоляю, прекрати это, идиот! Тот Самекичи, что находится с ней в реальности, подавляя свои эмоции, корчится, часто моргая влажными глазами. Девичье сердце обливается кровью, смотря на так горячо любимого фамильяра, у которого уже нет сил бороться с самим собой, со своими чертовыми животными инстинктами. Ей невыносимо больно смотреть на то, как акула через силу проглатывает белые таблетки, как дрожащими руками зачеркивает дату весеннего месяца в календаре. Вадда готова расплакаться от своей неосознанной жестокости, когда Самекичи, вернувшись из ванной, где вытирал кровь из носа и слюни, заваливался на кровать, прижимался к ней, и все, что он говорил осипшим голосом, так это: ?Прошу, погладь меня, Ваданохара?—?Если тебе страшно, то не надо себя заставлять… Ведь потом я не смогу остановиться. —?прервал мысли Ваданохары Самекичи, медленно снимая с оставшейся ладони чёрную перчатку, а затем и повязку, которая прикрывала страшный шрам на глазу.—?Мне не страшно?— невинно сказала ведьма. —?Я вполне готова к этому. —?Вадда смотрела в глаза холодно-синего оттенка своего мужа, в отражении которых читалось некое смятение, может даже волнение, а на самом дне еле-еле виднелось дикое, еле преодолимое желание, которое удерживал только барьер его доброго сердца и принципов, что не позволяли тому самому ?плохому мальчику? оказаться на свободе. А, ну и конечно, его фирменные хмуроватые брови, которые обычно выражали недопонимание. Взгляд фамильяра дополняли щеки, к которым продолжала приливать тёплая кровь, и обкусанные бледные губы, свернутые в некое подобие трубочки, что делало Самекичи очень даже милым.— Ваданохара, понимаешь… — самец прикусил губу, — я… боюсь, что потеряю контроль над собой, что приведёт к большой катастрофе… — его голос немного понизился. — Я все время этого боюсь…— Если ты не сможешь контролировать себя, для меня это не будет считаться за то, что ты хочешь навредить мне. — брюнетка смущенно улыбнулась. — Я просто хочу, что бы мы с тобой стали счастливее. Но потом личико Вадды приобрело несколько серьезный оттенок. Её сизые глаза пристально смотрели в глаза фамильяра, от чего Самекичи мог видеть, что в этих больших очах крылась грусть и сожаление.— И тем более… — морская ведьма взяла его за шершавую сухую ладонь, — Я хочу помочь тебе. Помочь облегчиться от всего этого, ведь из-за меня у тебя начались проблемы с самочувствием… Стало заметно, как глаза фамильяра расширились, напоминая пять копеек. — В-Вадда…— Прости меня за то, что готова помочь тебе только сейчас, спустя годы твоих мучений, — девушка виновато отвела взгляд в сторону, — М-мне правда очень стыдно за то, что не замечала твою… привязанность ко мне, я… я была молода и неопытна, за что судьба отыгралась на тебе. Из глаз Ваданохары готова была вытечь прозрачная, чуть блестящая слеза, но ведьмочка быстро утёрла её, заставив ошеломлённого ее словами Самекичи шумно и удивленно вздохнуть.— И с-сейчас я чувствую, как из-за этого всего между нашими отношениями стремительно растёт барьер. — брюнетка пару раз глубоко вдохнула, — Мы перестали обниматься по ночам, ты практически перестал прикасаться ко мне, а я к тебе… Т-ты стал отстраняться от меня ради моего же блага. — её голос предательским задрожал, — И мне это совсем не нравится. П-поэтому я очень сильно хочу помочь тебе справиться с этим, таким образом искупив свою вину… Честно, от слов любимой рот акулы приоткрылся, а взгляд стал ещё более хмурым и будто растерянным. Неужели она… и вправду так переживает за его никудышную акулью жизнь, что готова буквально принести ему себя в жертву? Нет, конечно, Самекичи готов был ожидать от Вадды всего, что угодно, но эти две новости, мечта о ребёнке и оказание помощи действительно шокировали его. Не в силах отвечать что-то, из уст сорвалось только её имя:— Ваданохара…— Самекичи… — выдохнула она, — какой твой ответ? И тут фамильяр задумался. Задумался по-настоящему, взвешивая все ?за? и ?против?. В конце концов сейчас у него было немного времени, чтобы все ещё раз обдумать. Если… если сегодня ночью произойдёт то, что жители великого синего моря с приторного сладостью в голосе и большим трепетом называют ?соитием?, то его жизнь ведь и вправду кардинально может изменится, причём в лучшую сторону для их с Ваданохарой счастья, как двоих молодых супругов. Он сможет слышать по утрам сладкое детское сопение, игривые ёрзанья на акульей груди, топот маленьких ножек и доводящее до слез тихое и нежное слово ?папа?. Определённо, ради живой картины, где Ваданохара с небрежно собранными волосами тихонько качает на своих тёплых руках ребёнка… ЕГО ребенка, Самекичи готов продать душу, лишь бы видеть обоих самых дорогих людей в его жизни каждое утро и каждый день, и каждую ночь. А ведь ради этого нужно так мало… И благодаря этой ?судной? ночи он наконец может перестать чувствовать вечный горьковато-кисловатый привкус от ненавистных круглых пилюль на своём языке. После этой ночи он может перестать чувствовать вечный жар от своего тела, перестать чувствовать, что рот наполнен вязкой липкой слюной, а из носа вот-вот польются багровые капельки крови. Самекичи сможет перестать ощущать ноющую тесноту в брюках, вызванную порочными неконтролируемыми фантазиями. Мышцы его буду расслабленны, а сердце будет биться спокойней. В конце концов, после этой ночи он сможет перестать под конец каждого дня мысленно говорить себе: ?Молодец, Самекичи, сегодня ты сдержал себя?, и со страхом ожидать следующий день. Тем более, если прямо сейчас, в этот момент Вадда дала своё четкое согласие, значит, ему, возможно, будет легче это перенести, верно? Наверняка будет лучше, если это ?соитие? произойдёт из настоящих, любовных побуждений и желаний Ваданохары и ее четкого согласия. Да, определённо такое развитие событий будет лучше, чем какая-нибудь ночь, которая заставит его пожалеть обо всем вообще. Ночь, когда Самекичи завладеют настоящие инстинкты самца акулы и в мутной воде, глубоко, между брачных камней и водорослей, когда они будут совсем одни он атакует ее со спины, впиваясь острейшими зубами в нежную девственную плоть, и валя маленькую тушу между камней, удерживая когтями на месте, чтобы его ?самочка? даже сдвинуться не посмела… Потом была бы кровь, что ароматно растворялась бы в водной глади. Раздирающие душу глухие женские крики и утробное рычание, дополненное звуком рвущийся ткани белоснежной матроски и лязгом серебристого ремня. А затуманенной голове было только одно неумолимое предложение ?Сделать своей, взять силой?, которое повторялось бы несколько раз. Да, эта ночь должна быть лучше, чем только что с содроганием тела представил Самекичи. Определенно так будет лучше, чем когда та страшная ночь закончится, инстинкты покинут его, и он посмотрит на свои руки, перепачканные в крови.— Н-ну… Ты точно уверена в своих словах? —?Переспросил акула.—?Да, точно.— Голос ведьмы был полон решимости.— Ты можешь не сдерживаться, я понимаю, как это трудно. Хищник покраснел, поняв, что ведьма заметила его странное поведение. Но он понимал и то, что возможно это единственный шанс сделать это. Возможно после их * кхм * спаривания его мучения закончатся. И не нужно преодолевать большие расстояния, для того чтобы найти самку. Не нужно никакого соперничества с другими ?желающими?. Идеальная для него партнерша, подходящая по всем его параметрам, была прямо перед ним. Тем более, она была той, от которой хищник и правда хотел ребёнка. Очень хотел. Мысль о том, что у него будет собственный ребёнок, от самого дорогого в жизни человека, казалась всего лишь недосягаемой мечтой. И вот, сейчас, мечта может воплотиться в реальность. Нужно всего-то лишь дать утвердительный ответ и в конце концов поступить как настоящий самец и дать своей любимой то, чего она хочет. Акула снова стыдливо опустил свою голову, только подумав о будущих его действиях сегодняшней ночью.Темно-синие пряди прикрывали грубый шрам фамильяра, а рот был немного приоткрыт, что по мнению Вадды, делало его ещё более красивее и загадочнее под светом полной луны. Ведьма настолько сильно любила своего бывшего фамильяра, что целовала бы каждый дюйм его израненного бледно-серого тела, и она была готова на всё, чтобы сделать своей акуле приятно, и завести с ним настоящую семью.Девушке было наплевать, что на её теле будет много результатов ?любовных ухаживаний?, и что все тело будет болеть. Абсолютно наплевать. Дочке Великого Волшебника просто хотелось насладиться хищником. Нюхать запах, смешанный с резким парфюмом, морской солью и тёплыми чувствами. Прочувствовать на себе всю ту глубокую страсть и горячую любовь. Слышать, взволнованный и хриплый голос, как он будет тяжело дышать, и что-то возбужденно шептать ей на чувствительное ушко. Чувствовать напористость рук, гуляющих по миниатюрному телу. И смотреть в его бездонные очи, в которых отражалась она сама.Самекичи был как наждачная бумага для кожи ведьмочки, иголки у неё во рту. Эти ощущения на протяжении всей жизни были такими чуждыми, такими новыми для Вадды. Ведьме понадобилось достаточно много времени, чтобы смириться с тем, что ей нравятся прикосновения акулы. Совершенно любые. Его прикосновения…так раззадоривали.Морская ведьма всегда старалась привлечь его внимание. Сделать так, чтобы хищник снял свои перчатки, или куртку, или просто поцеловал ее.Ваданохару тянуло к Самекичи, как к магниту. После столь долгой разлуки ей хотелось спокойно прикоснуться к нему, и исполнить все свои заветные желания. Но самец долго не отвечал, из-за чего ведьме стало казаться, что он хочет отказаться.—?С-Самекичи, п-прости за то что я н-наговорила, я.-—?Э-эй, подожди! —?Вдруг перебивает её хищник, поднимая голову. —Я -я согласен! —?акула закашлялся. —?Я т-тоже хочу ребёнка… Я хочу почувствовать себя папой…— Он отвернулся. —?Т-так что давай с-сделаем это. Глаза Вадды заискрились яркими огоньками.—?Х-хорошо. Д-давай начнём прямо сейчас. Самец утвердительно кивнул.—?Но если что, я тебя предупреждал. И… Ваданохара, — Самекичи чуть улыбнулся, прикрывая глаза, — я люблю тебя.Щеки ведьмы окрасились в пунцовый цвет, и она также тепло улыбнулась.— И я люблю тебя, Самекичи. *** Зрачок хищника сузился, и он начал приближаться к лицу Вадды. Девушка закрыла глаза, ожидая прикосновения грубых губ к своим.Ее сердце затрепетало, как только она почувствовала то самое прикосновение. Морская ведьма начала неумело отвечать на поцелуй.В своих мыслях самцу жутко нравилось целовать пухлые губки Ваданохары. Он чувствовал, как от её невинных прикосновений к его губам, он возбуждался все больше.Сначала прикосновения губ Самекичи были невинными и боязно аккуратными, но потом, обхватив талию Вадды, его нежные поцелуи превращались в грубые, страстные и требовательные, оповещая морскую ведьму о том, что акулий жар постепенно начинает окутывать стеснительную и девственную сторону фамильяра. Она не очень умела целоваться, но старалась не показывать этого. Хищник знал, что она сексуально неопытна. Манящий запах её девственности и неумелые прикосновения губ делали его только похотливее, и заставляли прижать ведьму сильнее к себе, и только яростнее впиться в её губы.Девушка приоткрыла ротик, впуская шершавый язык акулы. Их языки начали танцевать в ритме страсти, а зубы фамильяра начали царапать язык ведьмы, оставляя небольшие царапины на её язычке. Самекичи целовал её жадно и страстно, ни на секунду не отрываясь от губ своей хозяйки, что так мило и горячо сплетала их языки друг с другом, не боясь его острых зуб, которые отчаянно касались маленького язычка. Девушка только глухо постанывала, упираясь ручками в шершавую грудь своего возлюбленного, чувствуя, как внутри все отзывается сладкой истомой. Спустя несколько минут поцелуев они отпрянули друг от друга, жадно глотая ртом воздух. Между ними тянулась тонкая нить слюны, смешанной с кровью Ваданохары.—?Черт, Ваданохара, твои губы такие…вкусные. Что же ты делаешь со мной…? —?Теперь хищник знал, что вкус губ его возлюбленной сравним со вкусом спелой клубники. Вид Ваданохары был просто безупречен. Её тело обмякло в его крепких объятиях. Глаза были прикрыты, а губы судорожно вдыхали морской воздух, что просачивался сквозь открытое окно. Все тело ведьмочки дрожало, словно осиновый лист, что придавало большей соблазнительности этому чудному образу. И… О Морской Бог, синеглазый вновь почувствовал божественный, сводящий с ума запах карамели, что ароматным шлейфом тянулся к носу. Самекичи почувствовал ноющую тесноту у себя в брюках. И, она, видимо, тоже, что доказывал её глубокий вздох. Боже, фамильяру очень стыдно и одновременно очень хорошо. Это… и называется то самое акулье возбуждение? Ведьма чувствовала, как под рубашкой напрягаются мышцы акулы, и его дыхание становится все тяжелее и тяжелее.Самекичи, всё же стараясь не сорваться, аккуратно укладывает ее маленькое тело на мягкую кровать, нависая над ней, как щит, который способен защитить ее от всего и всех в этом мире. Хоть Вадда никогда никому об этом не скажет, но ей всегда нравилось, что Самекичи выше её ростом. Ей нравилось, что он сильный, и всегда готов её защищать. Ей нравилось прятаться за его широкую спину, чувствуя, что она в безопасности.Вдруг он сказал девушке:—?Мы все ещё можем остановиться. —?Вадда услышала в его голосе первый гортанный рык, и признаться, это начало заводить ещё больше. Сероглазая чувствовала как внизу становится горячо и мокро. Это чувство посетило её впервые. Она никогда не чувствовала такое сильное возбуждение при виде хищника. Чувствовалось, как хлопковая ткань трусиков мучительно натирает намокшую промежность вместе с чуть набухшим клитором, которые так сильно жаждут его телесного внимания.—?Все нормально, Самекичи, ты точно можешь не сдерживаться. —?С легкой улыбкой и румянцем на лице произнесла морская ведьма. —?Сделай меня счастливее. —?шепнула ему на ушко Ваданохара, поглаживая лоб самца. Как только она сказала это, акула словно набросился на нее, заставив ведьму тихонько пискнуть. Его руки, покрытые плакоидной чешуей*, начали изучать её тело, пытаясь поднять край ночной сорочки. От того, что самец терял здравый рассудок, он никак не мог снять сорочку с ее тельца. От этого акула только больше сердился и сильнее рычал.—?С-сними ее, я могу порвать.— Глубоким голосом произносит хищник.—?Х- хорошо.— Ведьма, смущаясь, снимает с себя элемент ненужной одежды, оставаясь в одном нижнем белье, на котором есть маленькие кружева. Самекичи на секунду поднимается, быстро срывая с себя куртку. Тоже самое он проделывает с рубашкой, откидывая её куда-то в сторону, тем самым оголяя стройное и мускулистое тело, покрытое шрамами, которые он получил, когда был в Море Смерти. Самец стеснялся своих ран, говоря что его тело ужасное, когда однажды ведьма случайно зашла в комнату, застав Самекичи за тем, как он переодевается. Он думал, что у его возлюбленной будет страх, или даже отвращение к нему и его телу.Посмотрев на его тело, Вадде стало очень жаль, что она не смогла излечить все раны, полученные в связи с той жуткой войной. Инстинктивно, девушка начала аккуратно проходится кончиками пальцев по неровным шрамам на его прессе, ощущая всю чувствительность и нежность повреждённой выпуклой кожи. От таких ласк тот как будто начал урчать и извиваться. Больше не в силах сдерживать своё явное желание, Ваданохара нежно целует несколько из выступающих шрамов на грудной клетке акулы.—?В-Вадда… —?хищник что-то пробормотал, совсем чуть-чуть прикрывая рот рукой. Морская ведьма поняла, что от легких прикосновений её губ Самекичи начинал терять свою хищную бдительность и доминантность, покорно поддаваясь ласкам со стороны девушки, поэтому ведьма решила как можно быстрее поддаться своему желанию расцеловать его шрамы. Она так и продолжала медленно проводиться губами по ранам самца.—?Ещё…поцелуй там ещё… —?он откровенно громко стонал и дрожал от, казалось бы, невинных поцелуев. Брюнетка немного усилила свои ласки, начав делать на шрамах засосы, оставляя на неровных черноватых линиях неприлично красноватые пятнышки, которые ещё долгое время будут украшать израненное тело акулы.От стонов фамильяра девушка все больше намокала, как и от мыслей о том, насколько чувствительно его тело, тем самым заставив хищника очнуться от своего транса, как только тот снова почувствовал запах карамели, бесцеремонно ударивший ему в нос, словно током. Неожиданно Самекичи своими сильными руками поднял хрупкое тело ведьмы, склоняясь над тонкой шейкой девушки, выдыхая своим горячим дыханием.—?Ты так вкусно пахнешь… Черт, я теряю контроль.— Рыча произнёс самец акулы. Запах мёда точно исходил от её тела. Ваданохара почувствовала, как его влажный язык медленно скользит от уха до ключицы, будто ища самую вкусную точку, оставляя предупреждающие нежные поцелуи, заставляющие все внутри завязаться в горячий узел. Тут она чувствует, как острые зубы неглубоко впились в ее нежную плоть, давая прочувствовать всю нарастающую страсть её партнера. Небольшая боль пронзила все тело, но девушка не выпустила ни звука, чтобы не спугнуть акулу. Она сможет это выдержать, это не так уж и больно… Но на одном невинном укусе фамильяр не остановился. Отпрянув от раненного хрупкого плеча, Самекичи посмотрел на место своего укуса оценивающим взглядом, всматриваясь в каждый след от зуба. Отметины казались большими и широкими на фоне её маленького плечика, а кровь, которая начинала сочиться из укуса, на фоне её бледного тела казалась самой красной из всех, которую хищник когда-либо видел. Тело и разум самца содрогнулись, когда он понял, что ему чертовски нравится, как выглядит его укус на теле Ваданохары. Это казалось что-то вроде помеченной им территории. Акульи инстинкты подтолкнули синеглазого снова укусить ведьмочку. Он сделал это снова. Потом ещё и ещё. К укусам добавились еще и яркие фиолетовые засосы, которые заставляли девушку возбужденно хныкать. Теперь ключицы и шея были покрыты засосами и укусами Самекичи. Осталось только несколько пустых мест, в которые он укусит чуть позже, но уже намного яростней и больней. Фамильяр, слизывая капельки крови со свежего укуса, начинает медленно и терпеливо спускаться к груди Вадды, хищно рассматривая её тело. Девушка понимает, что ее возлюбленному нужно, чтобы она сняла лифчик, но на брюнетку нахлынуло дикое смущение, и со снятием одежды она не торопилась. У неё был комплекс по поводу маленькой груди. Она все время боялась, что фамильяру не понравится маленькая грудь, и что он предпочтёт грудь побольше.—?Аргх, как же мне мешают эти куски.! Неожиданно для неё, Самекичи с рыком сквозь зубы одним движением сильной руки сорвал лифчик Ваданохары, открывая себе обзор на ее маленькие груди. С большой агрессией самец отшвыривает немного поврежденный бюстгальтер куда-то в сторону, к его рубашке, и он, снова уложив ведьму на кровать, принялся рассматривать ее небольшие холмики молочного цвета хищными глазами, зрачки которых заметно расширились. Тут Ваданохара, неожиданно для акулы, поторопилась закрыть руками грудь, смущённо отводя взгляд в сторону, даже заставив отпрянуть возбужденного грозного хищника, и распахнуть глаза.—?П-прости, Самекичи! У меня слишком маленькая грудь! Н-наверное, тебе нравятся бо-—?Убери, пожалуйста.— Хриплым голосом произнёс, нет, даже приказал фамильяр, с некой осторожностью положив свою руку на её. Хотя слышалось, как он пытался говорить нежнее, но все его первобытные инстинкты и неудовлетворённые потребности в женском теле вырывались наружу, и заставляли стиснуть зубы.— Я хочу посмотреть. На его лице был легкий румянец, в то время как лицо ведьмы было краснее спелого помидора. Удивительно, ведь обычно это Вадда заставляет его вечно краснеть. С диким смущением, через силу, девушка убирает маленькие ручки от такой же миниатюрной груди, предварительно зажмурившись.Неловкую тишину прервал Самекичи, уже снова склонившись над грудью.—?Твоя грудь милая, Ваданохара. Мне нравится.Ведьма покраснела.—?П-правда?—?Знаешь, для меня она очень соблазнительна. —?акула облизнулся, немного краснея. — Эй, Вадда, можно я потрогаю её?— А? Ей что, послышалось?— Грудь. — твёрдо ответил он, — Я хочу потрогать твою грудь.Девушка залилась краской ещё больше, смущенно выдохнув. Неужели ему так понравилось?— Да, м-можешь потрогать…— Спасибо, Ваданохара, я всегда хотел это сделать. Рука Самекичи осторожно легла на одну из грудей Ваданохары, и начала изучающе мять её, вызывая у морской ведьмы глубокие вздохи. На ощупь грудь ведьмочки была такой мягкой и нежной, она казалось такой молочной и аппетитной для хищника. Она была такой маленькой, что свободно помещалась в его ладонь, даже чуть-чуть поменьше. Словно её грудь была специально сделана для акулы, для его тёплых рук. Как будто только фамильяру разрешалось прикасаться к груди Ваданохары. И это очень и очень нравилось Самекичи. Чтобы возбудить хрупкую любовницу ещё больше, он, как бы поддразнивая, коснулся её розовой бусинки только кончиком своего языка, смочив слюной.—?Мх… —?Вадда глубоко вздохнула, прикрыв рот ладошкой.Легонько лизнув сосок ведьмы, акула почувствовал, как маленькая горошинка начинает набухать.—?Тебе нравится? —?Спрашивает синеглазый.Краснея до кончиков ушей, она отвечает:—?Д-да… Честно, ему жутко не нравилось, что девушка постанывает не хищнику на ухо, а в руку. Но самцу было как-то стыдно предъявлять свои претензии, поэтому он решает передать смысл своих желаний через некую маленькую интригу.Отпрянув от набухшего соска, фамильяр произносит:—?Но я не смогу продолжить…—?П-почему? —?Глаза морской ведьмы наполнились грустью. —?Что-то не так? —?Жалобным голосом спросила она, расстроившись, что Самекичи больше не прикасается к ней.—?Ммм, может потому что я хочу услышать твой голос? —?Акула отодвигает её ручку от рта. —?Позволишь мне услышать его?—?С-Самекичи…— Брюнетка сглотнула. —?Я стесняюсь.—?Почему? Это же ведь мило.— Высказал свои мысли самец.—?А в-вдруг после этого ты будешь меня дразнить? —?Она надула свои губки, тем самым заставив хищника умилиться про себя.—?Ни в коем случае. —?Нетерпеливо ответил фамильяр, посматривая на её крошечные набухшие соски.Дочка Великого Волшебника снова прикусила губу.—?Н-ну ладно…—?Спасибо. Наконец, он полностью взял в рот один из сосков ведьмы, проходясь языком вокруг бледно?— розового ореола, а рукой начал покручивать другой.—?А-ах, Самекичи! —?на этот раз Ваданохара не смогла сдержать стоны. Она чувствовала, как на ее теле появляются мурашки, а щеки становятся ещё пунцовее. Все-таки, в Самекичи оставалось немного здравого рассудка. Он старался не поцарапать своими острыми зубами нежную кожу ее груди, нещадно слюнявив ее. А цепочка с якорем, давно подаренная Ваданохарой, терлась о ее тельце.Ведьма стала чувствовать ещё большее возбуждение от прикосновений шершавого языка ее любимой акулы. Он крепко держал её руки, держа под своим контролем. Ей оставалось только тихо постанывать его имя, пока он посасывал ее набухшие соски, в перерывах рыча ей, как он сильно ее любит и хочет.Спустя какое-то время, оторвавшись от груди Вадды, Самекичи начал проводить мокрую дорожку вниз, целуя шрам, который был оставлен священным мечом, оставляя новые укусы по бокам от него.—?Ммм, Самекичи… —?тихо стонет Ваданохара. Хищник на секунду останавливается, прислушиваясь к эротичному произношению своего имени.—?Это одна из твоих чувствительных точек? —?Спрашивает он её.—?Д-да… —?Тихо отвечает ведьма, чувствуя дыхание, которое обжигает ее живот, и смотря на руки, которые были покрыты выступающими венками и острыми когтями на изящных и длинных пальцах.—?Хах, я запомню.— Усмехаясь, ответил акула. Самец оставил пару засосов на небрежном шраме девушки, вызвав от неё новую порцию тихих стонов.В процессе Вадда случайно задевает выпуклость на чёрных брюках Самекичи. Она чувствует, как акула остановился, и резко набрал воздуха в жаберные щели. Поняв, что ему глубоко в душе понравилось, ведьмочка начинает слабо поглаживать внушающий бугорок, и обхватывать его пальчиками ног. Комната наполнилась очень тяжелым горячим дыханием и рыком сквозь плотно сомкнутые челюсти, окрашенные в цвет её крови.— В-Ваданохара, что ты, черт подери, д-делаешь? — хищник еле-еле может говорить, захлебываясь собственными слюнями.— Я н-не знаю, С-Самекичи, — отвечает брюнетка, с неким любопытством ощупывая акулью плоть. — п-просто… эта штука в твоих брюках такая т-твёрдая…— В этом целиком и полностью твоя вина, Вадда. — сквозь стиснутые зубы произнёс самец.— П-правда? — девушка хлопает глазами, делая вид, что не совсем понимает его замечание.Фамильяр издаёт хриплый смешок.— Не делай из себя глупышку, Ваданохара, — хищник ухмыльнулся, а его голос понизился, и стал похож на сиповатый шёпот. — Думаю, мне не нужно напоминать тебе о твоих маленьких… трюках, которые ты вытворяла со мной на прошлой неделе. Ваданохара шумно сглатывает, понимая, что он всё-таки раскрыл её. Но при этом она не сдается, продолжая отнекиваться: — Я не понимаю, о чем ты… — из-за прилива некого адреналина, Вадда только напористей надавливает пальцами ног на выпирающую выпуклость своего фамильяра. В ответ на такие неожиданные ласки синеглазый несколько раз глубоко вздыхает, проглатывая слюни и кровь, но даже так, он, смеясь, продолжает:— Ох, ты уже забыла? — акула чуть суживает глаза, и улыбается ей во всю акулью пасть, заставляя любимую пискнуть, — Ну тогда я тебе любезно н-напомню, — на последней фразе Самекичи запинается, закидывая голову назад от прилившего удовольствия, которое создавала ему морская ведьма своими прикосновениями, пускай и через одежду.Но потом он все-таки находит в себе силы подразнить её ещё:— Разве ты, моя милая Ваданохара, могла забыть о том, как ты меня облизывала, всячески выгибалась передо мной и, самое главное, как ты терлась об меня? Хм? Ваданохара смущённо охает, прикусывая губу, не в силах ничего ответить в своё оправдание. Этого хищник и добивался. Ему ужасно нравилось, когда она так смущалась.— Знаешь, Ваданохара, — продолжает фамильяр, вглядываясь в глаза своей хозяйки, — Сначала я думал, что ты делала это неосознанно, но после твоей последней выходки я понял, что ты все-таки пытаешься меня соблазнить. — из его уст вновь вырывается смешок, — Честно, я до самого конца хотел верить, что ты не способна на такое, и что ты полностью невинна, но-— М-мне подсказали..! — еле слышно запротестовала девушка.Глаза акулы немного расширились, и любопытство заиграло в нем с новой силой, что он даже почти не замечал прикосновения к своему бугорку.— Ха-ха, и кто же? — хищник сжал её руку.— Х-Хломаки… — стыдливо шепнула ведьма.На этот раз брови Самекичи нахмурились, а глаза закатились.— Как же я сразу не догадался… — прорычал он, но тут же смягчился, глядя на уже испуганный взгляд Вадды, — Передашь этой чертовке потом, что её советы сработали.Ваданохара улыбнулась.— Хорошо!— М-может быть ты прекратишь так поглаживать их? — самец медленно выгибал спину, начиная издавать звуки на подобие мурчания. — Ты слишком нежно это делаешь, я не выдерживаю уже…— Н-но если Самекичи приятно, то зачем я должна прекращать? — спросила его Ваданохара, словно маленького ребёнка.— Ч-черт, Вадда, ты сама меня вынуждаешь сделать это. — рука Самекичи опускается к промокшим трусикам, и два пальца начинают тереть её дырочку сквозь ткань.— А-а-ах, С-Самекичи! — девушка выгибается и содрогается, словно кошка, а нога сама отпускает акулий бугорок.— Хорошая девочка. — услышав её громкий и протяжный стон, акула чувствует, как возбуждается ещё сильней, начиная говорить не характерные для него слова. Не в силах больше терпеть, он в мгновение ока оказывается передтем самым местом морской ведьмы.В трепетном ожидании, Ваданохара вцепляется пальцами в белые простыни.—?Наконец-то…— Облегчённо выдыхает акула. Он прислонился носом к ее мокрым трусикам, вдыхая их сладко-приторный аромат, и медленно стягивая кружевную ткань с бедра ведьмы.—?С-Самекичи…— Сдавленно стонет Ваданохара. —?Не м-мучай меня…—?Ты уверенна, что мне нужно продолжать? М? —?Фамильяр слизывает жидкость, которая уже просачивалась сквозь ткань бледно-голубого белья с кружевами в виде якорей. —?Не боишься?—?Н-нет. Скорее, Самекичи… Я н-не могу больше ж-ждать. С-сними их с меня, п-пожалуйста… —?умоляла она его.—?Я тоже считаю, что тебя нужно избавить от этого бесполезного куска ткани. —?Самекичи понадобилось всего одно движение указательным когтистым пальцем, чтобы порвать кружевную ткань трусиков и оставить ведьму абсолютно голой. Встав на колени, он положил дрожащие ножки к себе на плечи, и придвинулся поближе. Сделав пару укусов и засов на внутренней стороне бедра девушки, он повернулся к женскому месту морской ведьмы. Увидев её ?интимность?, акула пару раз глубоко вздохнул, проглатывая свою слюну, которая собиралась вытечь из его рта.—?Вадда, да ты вся течёшь…— Самец ехидно улыбнулся.— Ты знаешь об этом~? —?Тон его голоса становился все игривее, но при этом оставаясь таким же хриплым и грубым, тем самым смущая Вадду и заставляя течь сильнее. —?Не хочешь рассказать причину? М?—?Э-это.- а-ах! —?Указательный палец хищника аккуратно и медленно надавливает на ее набухший от возбуждения клитор, не дав ей сказать.—?А? Я не расслышал… Повтори ещё раз… —?Он заправил прядь волос за своё ухо, и поднёс свободную руку к этому же уху, желая услышать подрагивающий и нежный голос девушки.—?Д-дело в.- а-а-ах, С-Самекичи! —?Акула снова не дал ей сказать, начав тем же пальцем стимулировать бусинку ведьмы, отчего ему пришлось одной рукой придерживать ерзающие ноги.— С-Самекичи, х-хватит м-меня дразнить, а-ах! П-прекрати!—?Прекратить? Хах, я ещё даже не начал, а ты уже просишь прекратить? Ты уверена? —?Он убрал палец с ее клитора.—?Д-да…— Растерявшись, ответила девушка, думая что обидела его.—?Твоё тело говорит совсем другое, Ваданохара. Меня не обманешь ~.Неожиданно для Ваданохары, он быстро прошёлся языком по ее малым и большим половым губам, остановившись на клиторе, заставив шумно вздохнуть ведьму.Закончив это, самец показался морской ведьме. Между розовой горошиной девушки и его языком тянулась нить смазки. Слизнув жидкость, фамильяр произнёс:—?Вот видишь? Ты слишком сильно возбуждена, чтобы просить меня прекратить, врунишка.Он снова склонился над ее клитором.—?Самекичи…— Тихо шепчет Ваданохара.— И-извини…—?Эй, тебе не за что извиняться. Прямо сейчас я собираюсь сделать тебе приятно, так что просто наслаждайся. Сначала самец все-таки ещё немного подразнил свою жену. Он кусал и оттягивал зубами ее внутренние стороны бёдер, целовал и облизывал пальчики, исследовал руками её бёдра, оставляя с помощью своих когтей микро царапинки, заставляя Вадду жалобно и умоляюще поскуливать, только больше раззадоривая Самекичи. Но потом, неожиданно нежно раздвинув языком розовые девственные складочки, хищник начинает лизать и посасывать клитор девушки.—?А-а-ах…— начинает стонать ведьма. Акула слизывает всю выступающую смазку, не пропуская ни капли, жадно причмокивая, и издавая глухое рычание. Наконец-то. Наконец-то он попробовал Ваданохару. Наконец-то хищник смог испробовать тот вкус, что был для него загадкой долгое время. Он был безумно рад, что девушка отдалась ему. Позволила не только почувствовать, но ещё и вкусить этот чудный аромат карамели. Так сладко. Даже слаще, чем акула предполагал. Этот вкус был слаще самого свежего мёда, изготовленного пчёлами, и крепче самого сильного алкоголя. Такой наркотический эффект. Словно доза сильного наркотика, героина или кокаина, точно нельзя угадать. Но Самекичи точно мог сказать, что это самое вкусное что он пробовал за всю свою жизнь. Даже лучше мяса. Лучше морского котика или кусочка лосося перед сном. Вообще, самец не любит сладости, но шоколадные печенья разных форм, приготовленные Ваданохарой, и, теперь, её смазка?— единственное исключение в его рационе. Акула чувствовал, что после этой ночи ему понадобится вода. Много воды. Не только потому, что ему нужен будет холодный душ с утра пораньше, но ещё и потому, что после соков ведьмы у него будет сильная жажда и потребность в минеральной воде, уж очень было сладко. А на ощупь её местечко тоже было хорошим. Такое гладкое, нежное и влажное, что проходиться языком по этим мокрым розовым складочкам было одним удовольствием. А про лоно ведьмочки был вообще отдельный разговор. Как только язык акулы оказался внутри неё, он прочувствовал всем телом, насколько девушка была мала и узка. Узкие стенки сразу сжимали и массировали инородное шершавое тело внутри себя, характерно содрогаясь, а ведь это даже не половой орган. По телу самца пробежался град мурашек от осознания того, что эти маленькие и узенькие девственные стенки будут также массировать и отчаянно сжимать один его половых органов, легко вытягивая тяжелые стоны. Девственность Ваданохары была для Самекичи подарком судьбы, не иначе. Да и её быстрая возбуждаемость тоже была подарком. Ведь одно только еле заметное касание его языка провоцировало ведьму стонать и течь сильнее, пачкая хищника вязкой жидкостью. Маленькая развратница. Но сколько бы акула не радовался, ему придётся, так сказать, хорошо поработать языком, для того, чтобы хоть чуть-чуть растянуть Вадду, ведь из-за её маленьких размеров самец вряд ли сможет поместиться внутри.Самекичи делал все медленно, наслаждаясь процессом и вкушал каждую вытекшую капельку. Когда у него ещё будет такой шанс? Язык медленно проходился по всей промежности. Задевал половые губы, идя к клитору, и наоборот, и иногда медленно двигался внутри лона девушки. Правда, самец еле-еле успевал слизывать жидкость морской ведьмы. Она слишком быстро текла. В ушах отдавалось неразборчивое произношение его имени, и милые стоны в исполнении высокого голоса Ваданохары. Это мотивировало хищника не останавливаться, и продолжать ласкать её чувствительную точку.Честно сказать, от шумных стонов ведьмы, вкуса смазки, да и её растрепанного вида в целом, акула уже был в предоргазменном состоянии. —?Я так и знал что там ты очень вкусная.— Облизнувшись, произносит фамильяр.— И твой запах… Ммм, он сводит меня с ума…— Хищник продолжает лизать её лоно. —?Ты даже не представляешь, как сильно я хочу тебя, Ваданохара… Прекращая стонать, Вадда прислушивается к его словам, краснея ещё больше.—?Я так долго сдерживался, на протяжении стольких лет я жаждал тебя.Я хотел ласкать твоё тело и вызывать твои сладкие стоны, которые так заводят меня. Мне так нравится твоё маленькое и хрупкое тело… Да что уж там говорить, мне и твой рост нравится. Я обожаю всё в тебе. От твоих кончиков волос до твоих тонких ножек. Ты так прекрасна, Ваданохара… Я хочу целовать твои губы вечно.— Хищник покраснел.— Черт возьми, Вадда, ты такая соблазнительная, сексуальная, и до невозможности милая… Ради таких моментов я не зря сдерживал себя, хах. —?Самекичи взялся рукой за голову, убирая челку с лица. —?Боже, я тебя так ревновал. Да и сейчас ревную. Почти ко всем. Даже к этому дрянному осьминожке, черт бы его побрал. —?Зубы хищника заскрипели. —?Я вижу, как все мужчины в море тянут к тебе свои грязные ручонки, прикрываясь под дружелюбными намерениями. Ваданохара, ты знаешь…— Акула с осторожностью прикоснулся к щечке девушки своей рукой, поглаживая большим пальцем, отчего та замерла. —?Это безумно бесит. И бесило меня тогда. Мне, как самцу белой акулы и твоему фамильяру, это было неприятно, и даже противно, видеть, как ты мило со всеми общаешься. Честно сказать, мне всегда хотелось, чтобы на тебе был только мой запах. Много моего запаха. Тогда бы все поняли что ты только моя, и ничья больше.И чтобы никто к тебе не прикасался кроме меня. —?Самец тихо зарычал. —?Только я хочу иметь право прикасаться к твоему нежному телу. К твоим ручкам, животику, шейке. Вот дерьмо, я, оказывается, такой собственник, хах. —?Он тихо усмехнулся. —?Вадда, за все это время, что я был в Море Смерти, я так изголодался по твоим прикосновениям, что даже касание твоей руки может вскружить мне голову. Я так люблю тебя. Я безумно скучал по тебе. Мне просто не хватает сил оторваться от тебя. —?Эти слова он прошептал ей на ушко, касаясь языком ушной раковины. От таких комплиментов и сердечных признаний Ваданохара совсем раскраснелась. Она ещё никогда не слышала таких слов от него. Если бы он говорил это не в свой брачный период, то давно бы упал в обморок от смущения.Взор акулы был устремлён в её растерянные серые глазки. Ведьма понимала, что Самекичи ждёт какого-то ответа от неё. У нее, конечно, тоже было что сказать её возлюбленному, но она стеснялась. Она жутко стыдилась рассказать ему, что у неё было много грязных фантазий с его участием, и что когда-то давно она подглядывала за тем, как он переодевается, в надежде увидеть его обнаженное тело. Но все-таки она ответила ему:—?Мм, Самекичи, я тоже т-тебя очень сильно хочу…— Последнюю фразу она словно прошептала, ощущая, как тонет в собственном стыде. Акула очень внимательно слушал, не отрывая своего взгляда от ведьмочки.— Н-не ревнуй меня, Самекичи, в-ведь я люблю только тебя, и хочу только тебя. —?У брюнетки хватило смелости взять его за щеки, от чего тот вздрогнул. —?Ведь ни у кого кроме тебя нет таких пронзительных глаз. Один только взгляд в мою сторону, и я уже как будто под твоим гипнозом. У тебя такие мягкие волосы, которые хочется вечно гладить. —?Ваданохара начала гладить и тереть его нос и лоб, отчего Самекичи начал тихо постанывать. Ведьма знала, как сделать так чтобы самец просто растаял. —?Мне так нравится твоё красивое и сексуальное тело, которое покрыто самыми симпатичными шрамами для меня. Мне нравится в тебе абсолютно все. Т-ты такой сильный и ловкий, и от этого моё сердечко начинает сильнее трепетать. М-мне так нравится когда ты смущаешься или злишься. Х-хотя, мне больше нравится видеть улыбку на твоём лице, нежели раздражение. И-и я никогда не отдамся кому-то другому. Я т-только твоя, Самекичи. Только твои прикосновения делают меня счастливее. И я хочу полностью пахнуть твоим запахом. П-поэтому, пожалуйста, возьми меня! —?Морская ведьма закрыла руками своё красное личико, как только закончила. Сначала между ними была тишина, что заставила Ваданохару сильно вспотеть. Хищник довольно долго молчал. Было слышно только тяжелое дыхание.—?С-Самекичи, не молчи, пожалуйста. —?Сдавленно произнесла она.Самекичи медленно убирает руки с лица ведьмы.?Мило… Черт подери, как же мило…??—?Я польщен… Мне никто ещё такого не говорил. Это так приятно, слышать из твоих уст такие откровенные слова.— Наконец вымолвил фамильяр извращенно улыбнувшись, прикусив до крови нижнюю губу.—Ну раз ты так меня хочешь,?— Хищник пустил короткий и хриплый смешок.— То я выполню твою просьбу, Ваданохара. Твоё смущенное личико меня только больше заводит. Позволь мне снова поцеловать тебя. —Он склонился над ней, посмотрев умоляющим, и в то же время звериным взглядом, дожидаясь ее согласия, и поглаживая растрепанные волосы девушки.Кровь, которая сочилась из нижней губы хищника, падала темно-красными капельками на подбородок и губы Ваданохары.Девушка взволнованно слизнула капельки крови ее возлюбленного.—?Д-да, можешь поцеловать меня…—Прошептала она. Морская ведьма чувствовала тяжелое и обжигающее дыхание всего в нескольких сантиметрах от ее губ. Как только Вадда дала своё согласие, Самекичи сразу яростно впился в ее губы, тоже поцарапав ее нижнюю губу. Из ее губки начала идти кровь. Самец начал посасывать ее, держа ведьму за подбородок. Далее он принялся просовывать свой язык в ее уста, предлагая французский поцелуй. Теперь девушка стала немного посмелей, и сама начала просовывать язычок в его опасные челюсти, покрытые в три ряда острыми зубами. Протяжно простонав, он покорно впускает ее язык. Удивительно, но она чувствует липкость и приторный привкус её соков во рту у хищника. И правда, вкус смазки был немного сладковат, напоминая вкус карамельных конфет, которые Ваданохара и Самекичи покупали в местных ларьках много лет назад. Вообще, девушка думала, что акула иногда называл её ?Карамелька? только потому что Вадда любила эти конфеты. Но сейчас она все-таки догадалась, по какой причине он так её называл. Сначала девушка проходится языком по его небу, царапаясь о зубы, также посасывая губы самца, слыша в ответ томные вздохи. Честно, она впервые ощущает его зубы на своей коже и языке. Они такие… острые, с зазубринами, которые больше ощущались, как бритва с железными лезвиями. Но, тем не менее, Ваданохаре так приятно было ощущать их. Они казались такими родными, что совсем не чувствовалась страха и боли. В то время, как она целовала и чмокала акулу, брюнетка исследовала его тело. Сначала девушка прошлась руками по грудной клетке хищника, на которой было небольшое количество шрамов, вызвав порцию шумных постанываний. Следом она прошлась по накаченному торсу, продолжая хозяйничать во рту самца. Потом ей пришла в голову одна мысль. Она решила поласкать самые чувствительные места ее любовника— жаберные щели.* Она перешла ручками к его рёбрам, где находились слабые точки Самекичи. Морская ведьма начала нежно и медленно гладить пальчиками немного колючую и твёрдую чешую жаберных щелей, стараясь не сделать ему больно. Вадда почувствовала, как все его тело начинает дрожать, а сами жабры подрагивать и прерывисто двигаться.Фамильяр простонал ей в рот, содрогаясь в приятных конвульсиях. Девушка делала это настолько нежно и аккуратно, что самец просто таял в этих ласках. Она танцевала своим языком с его, проходясь фалангами по всем пяти жаберным щелям, доставляя партнёру райское удовольствие.Затем ведьма решила быть немного напористей и яростней, повторяя его повадки. Она взяла его за щеки, и со всеми силами что у неё есть, она прикусила его шершавый язык до крови.—?Мгх, Ваданохара…— Хрипло стонет хищник, сжимая талию девушки сильнее. Ему ужасно нравится то, что Вадда целует его по настоящему и страстно, не даря мимолетных поцелуев. Он получает дикое и животное удовольствие от того, как совсем не острые, в отличие от его зубов, зубы его возлюбленной сладко-болезненно кусают его язык, а шаловливый язычок ведьмы проходится по всему его рту. От таких ощущений его глаз невольно закатывается, а изо рта течёт слюна, смешанная с его кровью и кровью Вадды. Но заметив, что Ваданохара увлеклась, а он расслабился, акула вновь проявил инициативу, на этот раз прогуливаясь языком уже по ее рту. Поцеловав соблазнительные для него губы, разгоряченный самец вновь склонился над её интимной зоной, покусывая клитор.Как только Самекичи слизнул ещё немного её жидкости со своих пальцев, она поняла, что он окончательно звереет. Это проявлялось явным рычанием и выступлением вен на его лице. Встав, Самекичи начал стараться расстегнуть ширинку на его брюках. Руки предательски дрожали и потели от возбуждения. Зрение, которое помогало видеть в темноте ни черта не помогало. Оно только затуманивало видимость. Он нащупывает руками пуговицу, и быстро расстегивает её, чуть ли не срывая. Дальше, трясущимися руками акула находит ширинку. Слышится режущий по ушам писк молнии. Брюки летят в сторону, задевая колыхающиеся шторы. Внутри фамильяр ликует, гордясь тем, что снял раздражающую вещь. Осталось совсем чуть-чуть. Далее, руки доходят до боксеров. Сзади они нащупали застежку, которая соединялась в начале хвоста. Он уже привык, и стал немного маневренней. Боксеры были успешно сорваны с напряженных бёдер. Теперь перед ведьмой стоял полностью обнаженный хищник. Без единого куска одежды. Девушка успела разглядеть класперы*, стоящие столбом. Они были сероватыми, под цвет кожи синеглазого, твёрдые и довольно большие, с немного заострёнными кончиками. К щекам инстинктивно прилила кровь от увиденного.Акула снова навис над ведьмой, приняв миссионерскую позу. Он напряг все мышцы своего тела.Его ступни встали на носочки, а пятки упёрлись в край кровати. Руки, расставленные недалеко от головы Ваданохары, сжимали простыни, не обращая особого внимания на то, что когтями рвут перины. Хвост хищника изгибался, изображая букву ?s?. Вадда нерешительно обвила ногами его напряженные бёдра, а руками взялась за шею, посматривая на пульсирующий от постоянного проглатывания слюны кадык Самекичи.—?Нервничаешь? —?Спросил он, шумно проглотив очередную слюну.—?Н-немного…— Ответила ведьма, сильнее сжимая кольцо из рук на его шее, ощущая эрекцию на внутренней стороне бедра. —?П-просто небольшое волнение. Чувствуя, как Ваданохара подрагивает, одной рукой самец начинает поглаживать ее покрасневшую от жары и стыда щечку.—?Ничего страшного, Ваданохара. В первый раз всегда чувствуешь себя неуверенно. —?Он пытался успокоить возлюбленную.—?Да?—?А-ага.! П-по правде говоря, я тоже немного нервничаю, т-так что ты не одна такая.Это была ложь.На самом деле он ни капельки не нервничал и не чувствовал себя дискомфортно. Самекичи прекрасно знал чего он хочет, а точнее кого. Его вторая, похотливая и животная сущность вырвалась наружу. Фамильяру скорее хотелось войти в девственную промежность и почувствовать наслаждение, находясь внутри Вадды. Он уже предвкушал, как в ней будет узко и…хорошо.Дрожащее тело и быстро бьющееся сердце ведьмы действовали на него словно афродизиак, заставляя стиснуть зубы и покраснеть ещё больше. Акульи инстинкты говорили, что уже пора действовать, и наконец спариться с этой самкой.Она чувствовала, как о ее вход трется что-то твёрдое и мясистое.—?С-Самекичи…— Вадда чувствовала, как это " что-то " было довольно больших размеров для неё.—?Ты разрешишь мне забрать твою девственность, Ваданохара? — Его хвост покачивался из стороны в сторону, как бы говоря, что ему нравится происходящее. Ваданохара видела во взгляде акулы какое-то ликование. Слышала, как в его голосе промелькнули нотки радости. И его улыбка. Она была такой расслабленной, такой блаженной. —?Д-да… —?Почти не слышно ответила Вадда, думая, что он ее не услышит. Но в глубине души она знала, что его слух позволит услышать даже её учащённое сердцебиение.*—?Не слышу.— поддразнивал ее Самекичи, хотя сам уже явно сгорал от нетерпения.—?Да, я готова, Самекичи! — Вадда отчетливо и громко выкрикнула это. Она давным давно твёрдо решила, что именно Самекичи должен украсть её девственность, ведь ведьма берегла себя только для него. Берегла себя для его тёплых рук, горячих губ. Потому что она слишком сильно любила своего фамильяра. Ей хотелось чувствовать только его прикосновения. Тем более, хищник украл и её первый поцелуй тоже, поэтому деваться уже некуда.—?Ммм, для меня это большая честь быть твоим Первым.?Я буду осторожен?. Такие слова хищнику хотелось услышать от самого себя. Он хотел, чтобы у Ваданохары был самый лучший и нежный первый раз с ним. Но в этот последний миг Самекичи понял, что он не сможет дать ей этого, чувствуя, как перед глазами образуется пелена, оповещая его о том, что он окончательно оказался в плену у своих инстинктов. Он уже возбуждён до предела, и вряд ли сможет остановиться.После этих слов самец акулы вошёл в неё одним из своих половых органов, порвав девственную плеву.По всему телу Ваданохары прошлась адская боль, а руки сами собой прошлись ногтями по острым ключицам хищника, расцарапав их. Она чувствовала как по её внутренней стороне бедра что-то стекает. Для её маленького тела боль была просто невыносимой. Узкие стенки девушки все никак не хотели принимать класпер самца, отчего казалось, что он вот-вот порвёт её. По её щекам стали катиться соленые слезы. Вдруг она почувствовала, как язык акулы слизывает капельки, которые льются по её щечкам.—?Потерпи чуть-чуть, Ваданохара. Первый раз—всегда больно. —?Прохрипел хищник.Ведьма понимала, что он, все-таки, потерял контроль над собой и своим телом.Он двигался, выпуская протяжные, хриплые стоны. А из его рта капало большое обилие слюны.—?Я п-постараюсь, С-Самекичи!Вадда обхватила руками его широкую израненную спину и прикусила нижнюю губу, ведь пока она не разделяла с ним то удовольствие.Самекичи двигался очень рвано и неосторожно, принося ей больше боли. Так же его ритм постоянно менялся. Сначала он был медленным, но потом резко становился быстрее, и наоборот. Из-за этого Вадде было некомфортно, ещё учитывая его размеры.?К-какой же он большой и г?— горячий.!??— Думала морская ведьма, крепче обнимая его. Ведьма не останавливала его, так как понимала, что он ничего не может с собой поделать из-за его животных инстинктов. Это просто бесполезно. Но через несколько минут на смену боли постепенно начало приходить удовольствие.—?А-ах…— Она начала эротично постанывать с ним в унисон. Неосознанно, ведьма начинает двигать своими маленькими бёдрами в такт с резкими и напористыми движениями Самекичи, таким образом создавая характерные звуки, и чувствуя, как головка его птеригоподия прикасается к её сладкому местечку. —?А-а-ах, Вадда… Тебе нравится? —?Спросил её фамильяр, купаясь в удовольствии. Девушка чувствовала насколько он был переполнен.—?Д-да, Самекичи.! Ммм…На этот раз она почувствовала сладкую боль возле шеи. Это ее страстный любовник нанёс ещё один укус, рыча в промежутках. Ваданохара тоже мало-помалу проявляла признаки страсти, которая также окутывала ее. Шея Самекичи находилась достаточно близко ко рту девушки, поэтому она тоже кусала его, оттягивая шершавую кожу мужа своими зубками, слыша взамен довольное хныканье и мольбы о продолжении. Ведьма сама не ожидала такого от себя, но от своих, казалось бы, слабых укусов, она оставляла заметные красные следы от своих зубов на шее и ключицах фамильяра, заставляя таким образом акулу кусать ее ещё сильнее и напористее. Его темп становился все быстрее, а укусов по всему телу становилось ещё больше. Признаться, бедра брюнетки начинали болеть от грубых толчков самца, и от постоянного протыкания плоти. Все эти чувства, боль и неописуемое удовольствие, слились воедино. В его грубых толчках чувствовалась животная и грубая страсть, и что-то наподобие приятной нежности, которая заставляла глаза морской ведьмы слезиться от такого удовольствия. Эти движения так были похожи на него, на его характер. Грубый снаружи, но робкий и влюблённый внутри. А укусы казались такими собственническими, отчего казалось, что акула старался как можно больше оставить признаков себя на её теле, помечая её, словно свою территорию. Самекичи так был увлечён процессом, что можно было сказать, что позы немного изменялись. Он мог поднять Вадду, впиваясь когтями в её ягодицы, такими образом сам насаживая её на себя. Ноги девушки могли оказаться то на его плечах, то на рёбрах, то снова на бёдрах. Она могла уткнуться в его грудь, а он стонал в её макушку, в тоже время вдыхая запах её волос. Хищник мог встать на одно колено, одной рукой беря Ваданохару за бедро, а другой рукой мог упираться в стены, удерживая равновесие, хотя это казалось весьма сложным, учитывая его ритм. Белые простыни уже давно были окрашены в бардовый цвет крови морской ведьмы, а одеяло валялось где-то на полу. К звукам их стонов прибавился и противный скрип кровати, что сводил парочку с ума.—?А-а-а-ах, С-Самекичи! —?Громко стонала ведьма, яростно царапая его спину. Новые, до этого ещё неопознанные чувства взяли контроль над ее разумом и телом. Ведьме никогда не было настолько приятно. Она теперь осознавала до какого уровня дошли их отношения.Где-то в глубине души она никак не могла поверить, что это все-таки произошло. Это происходит прямо сейчас. Самекичи и она стали единым целым. Девушка чувствовала его всем своим нутром. Чувствовала его дрожь, рычание, тяжелое дыхание. Она дождалась его. Доверила этой акуле свою девственность. Ведь кроме него морская ведьма не доверилась бы ни одному другому юноше. Только ему. Только ее верному фамильяру, которого она всем сердцем любит.—?Мгх, Вадда, в тебе так узко, А-ах. Хищник чувствовал, как влажные стенки влагалища Ваданохары сжимают его класпер, доставляя ему то самое удовольствие, о котором он мечтал и представлял в своих мыслях. Он наконец получил то, чего яростно желал на протяжении долгих лет. Она доверила ему себя, своё тело, свою невинность. Фамильяр наконец-то смог сделать ее своей и ничьей больше. Он наконец заполучил ее. Теперь хищник может свободно целовать ее и прикасаться к ее телу, не боясь того, что Вадда может неправильно понять его ухаживания.Самец ждал этого момента столько лет. Он наконец-то услышал её взаимные чувства к нему. Они теперь самая настоящая Любовная пара.Эти мысли сводили его с ума. Разум акулы был окончательно развращен и затуманен. В его мыслях не было ничего кроме Ваданохары и ее тела. Самец чувствовал, как феромоны морской ведьмы все больше и больше одурманивают его, заставляя наращивать темп и быстрей двигать бёдрами. В комнате было так жарко, что им обоим было трудно дышать. Грудь Ваданохары тяжело вздымалась вверх, а жаберные щели Самекичи рвано двигались.Её стоны были музыкой для его ушей. Он чувствовал, как ее аккуратные коготки вонзаются в его спину, нанося всё больше царапин, которые начинают истекать кровью.От этого он возбуждался ещё больше, и темп становился все быстрей и яростней. А зубы сами протыкали ее нежную и бледную кожу. Он толкался в самую матку, вызывая новую порцию стонов от самого себя и его любимой.—?Аах, С-Самекичи, б-быстрей?— Молила она.От нахлынувших чувств Вадда даже смогла дотянуться и укусить его в плечо. —?О-о-х, Вадда…—Хищник протяжно стонет и выполняет просьбу ведьмы, двигаясь быстрей. Вскоре они оба чувствуют что та самая кульминация скоро настигнет их.—?Аргх, Вадда, я больше не могу?— сорванным от стонов голосом произносит акула.— Я сейчас к-кончу… Его толчки становились все медленней и грубей, оповещая о том, что он скоро изольётся в неё.—?Я т-тоже, Самекичи, а-а-ах.!Самец чувствует, как Вадда кончила, извиваясь в разные стороны.—?А-а-а-ах.! —?Больше не в силах сдерживаться, Самекичи шумно кончает внутрь неё. Волна блаженства накрыла их обоих. Прошлась мурашками по всему телу.Они сделали это. Самец, не в силах держаться на месте от переполняемых чувств и приятной дрожи, которая окутала все его тело, обессилено сваливается на Ваданохару, утыкаясь носом в её грудную клетку, слыша высокое и еле слышное поскуливание и неразборчивое произношение его имени. Девушка судорожно сжимала белые простыни, утыкаясь головой в серую шевелюру акулы, чувствуя, как большое обилие густого и горячего семени, словно раскалённая лава постепенно заполняет её тельце, придавая какие-то неописуемо приятные ощущения.—?С-Самекичи… —?она чувствует, как остатки семенной жидкости самца медленно вытекают из влагалища. —?к-как много… Он медленно поднимает на неё глаза, попутно откашливаясь и вытирая липкие слюни, скатывающиеся по подбородку.—?Ч-черт, извини меня, Вада.-?— Акула не успевает договорить, так как он, осмотрев тело Ваданохары, ужаснулся, прикрыв рот рукой, поняв, что укусы, оставленные им же, кровоточили, пачкая белоснежное тело. Хищник выругался всеми существующими словами, жаждая убить себя за то что натворил.—?Самекичи? —?не замечая своего вида, задыхаясь спрашивает она.—?Проклятье, Вадда, прости, я сейчас вернусь. *** Пока Вадда восстанавливала дыхание, она не заметила, как акула куда-то ушёл. Она хотела позвать его, но Самекичи уже появился. В руках у него была аптечка, а его низ был завернут каким-то полотенцем. Она сначала не поняла зачем ему аптечка, но потом посмотрев на своё тело, она поняла, что ее тело полностью покрыто кровоточащими укусами и засосами. — С-Саме..-— Б-боже, Вадда, на тебе живого места нет! — паническим тоном вопил акула, доставая повязки и пластыри, всё ещё подрагивая. — Прости, прости, прости! Сейчас, когда все закончилось, Вадда видела уже не того, так скажем, развратного альфа-самца, а обычного и паникующего Самекичи, который вот-вот готов был заплакать. Как быстро изменилось его настроение…— В-выпрямись, пожалуйста, сейчас я все улажу!— Э? А-а, д-да. — ведьма сразу выпрямилась, не смея перечить хищнику.Акула только нервно кивнул и начал свою процедуру.Сначала он перевязал шею и обклеил пластырями ключицы, потом руки и талию.— Ваданохара, я такой монстр… — промямлил Самекичи, уже перевязывая одну из внутренние стороны её бёдер. — Прости меня, я пойму, если ты выгонишь меня в море, я готов мёрзнуть где-нибудь на ледниках!— Самекичи, не говори ерунды! — успокаивала его Ваданохара. — Ты не сделал ничего плохого!— Н-нет, я сделал тебе больно, я ранил тебя. — проскулил акула, вытирая салфеткой остатки своего семени.— Самекичи, я не обижаюсь на тебя, ты же не сделал мне больно специально, все хорошо! — на этот раз ведьмочка сказала это ему в глаза, потому что акула уже закончил, и уже почти убрал остатки пластырей и эластичных бинтов.— В-верно… — ответил самец, жалобно смотря на неё.Брюнетка укуталась в одеяло, и похлопала на место рядом с собой.— Давай, Самекичи, иди ко мне, ты же замёрзнешь! Как только она это произнесла, Самекичи сразу плюхнулся рядом с ней, и крепко обнял.—?Я… Я люблю тебя, Вадда. Больше жизни. —?Застенчиво произнёс фамильяр.—?И я тебя люблю, Самекичи.Очень сильно.После своих слов, Ваданохара чмокнула его щеку, отчего Самекичи дико покраснел.—?Ха-ха, нет уж, я люблю тебя больше. —?Отходя от своего стыда, произнёс акула, начиная небольшой спор между ними.—?Нет, я?— хихикнула ведьма, сильнее обнимая его.—?Я тебя сильней люблю. —?Тоже посмеиваясь, отвечал Самекичи. Они ещё немного поспорили, кто кого сильнее любит.Но потом, самец, перестав смеяться, серьезным, и немного виноватым голосом, спросил:—?Скажи, Ваданохара…—?А? —?Подала голос морская ведьма.—?Скажи мне честно, ты… Ты принудила себя заняться этим со мной? —?Спросил хищник, накручивая на указательный палец кончик её волос.—?Что? Н-е-ет. Самекичи, это было моё… Желание… М-мне хотелось перейти на следующий, более серьезный уровень наших отношений.— Ведьма подняла свои глаза на него, немного краснея.— Честно говоря, я чувствовала, как ты тоже этого хочешь, поэтому я н-начала углубляться в твою природу с помощью книг. И поэтому я знала все о…размножении. Я готовилась к этому весьма долго, Самекичи…—?Но… Вадда, р-разве ты не будешь испытывать ко мне отвращение или даже…будешь бояться меня? —?Акула виновато опустил голову.— Я был очень груб с тобой… Во мне не было ни капли нежности… Я даже не спросил тебя о твоих пожеланиях. Черт, я причинил тебе такую боль, а ведь это был твой первый раз. Я просто сделал своё, даже не пытаясь не навредить тебе. Ты наверное хотела нежности от меня, но я тебе этого не дал, потому что я был просто зверем, желающим удовлетворить свои потребности.Я…такой эгоист… М-мне так стыдно.Наверняка тебе не понравилось… Вадда сразу покраснела. У неё было другое впечатление от проведённой ночи с Самекичи. Она даже сама не могла поверить в это. Ей понравилась его грубость, движения и животный характер. Хотя до этого момента она уверяла себя, что ей понравится только нежный секс, и никакой больше. Ведьма не знает как это объяснить. Возможно, ей понравилось потому что это был Самекичи? От этих мыслей её щеки становились все пунцовее.—?Мм, нет, Самекичи…—?Что? —?М-мне понравилась ночь с тобой…—Она замялась. —?Очень…Щеки Самекичи стали пунцового цвета.—?Ч-чего? —?Он наклонился к ней. —?Вадда, ты серьезно?Она покраснела ещё сильнее.—?Д-да, серьезно… Самекичи, хватит меня смущать! —?Девушка не могла больше смотреть ему в глаза. Но потом она все-таки кое-что спросила.—?Что куда важнее для меня… А тебе понравилось? Этот вопрос волнует меня больше всего, ведь я даже целоваться нормально не умею…что уж там говорить о моем сексуальном опыте…Спустя несколько секунд тишины акула начал целовать её пальчики, переходя к костяшкам.—?Конечно понравилось. Честно, для меня ты была прекрасна в постели. —?Он высунув свой язык, начал тереть его указательным пальцем.—Хотя я и не знал, что ты такая извращенка. —?Он тихо посмеялся. Раскрасневшись от того, что её возлюбленному понравилось, и от того, что он подметил в ней, она смущенно ответила:—?Э-эй, Самекичи! Вечно ты всё переводишь в шутку! С-сам-то ещё тот извращенец!Самец покраснел.—?Хах, ну да, есть немного. Он начал спускаться к её израненной шейке, которая была покрыта пластырями.Как только Фамильяр это сделал, он начал покрывать поцелуями шею Ваданохары. Он крепко обнял её, прижав к себе, продолжая легонько целовать в животик.—?С-Самекичи? —?Подала свой голосок ведьма.—?Извини, что нанёс тебе так много увечий… Ты не заслуживаешь этого.Вадда сильней обняла его.—?Ничего, Самекичи. Это скоро пройдёт.—?Ты уверена? —?Хищник поднял голову. Она начала гладить его спинной плавник, обнимая как мягкую игрушку.—?Ага, на сто процентов.—?Тем не менее,?— Акула смущенно нахмурил брови, и попытался спрятаться в её локонах. —?С-спасибо, Ваданохара, т-ты и вправду помогла мне облегчиться. Я о-очень благодарен тебе.—?Не за что, Самекичи. —?С тёплой улыбкой произнесла девушка, крепче обнимая его. —?Эй, к-как ты думаешь, у нас получилось?—?Конечно.— Ответил хищник. —?Я не думаю, а знаю. Просто нужно немного подождать.—?Ага, будем ждать. —?расслабленным тоном сказала морская ведьма.Брюнетка опустилась к фамильяру, чтобы быть на уровне его глаз.—?Самекичи, а скажи мне что-нибудь приятное? Все-таки, насколько бы Вадда не была извращённой этой ночью, Самекичи все равно видел в ней ту милую и чистую девочку, которую он вырастил.—?Приятное? Н-ну… —?Самец прижался к ней лбом. —?Когда… когда ты будешь беременна, я от тебя на шаг не отойду, б-буду охранять тебя, как зеницу ока, ха-ха.—?Хи-хи, Самекичи, ты и так меня охраняешь, и шагу лишнего не делаешь. Ты такой забавный и милый.Фамильяр покраснел.—?И-и правда… Я просто напоминаю, что я никогда тебя не оставлю и всегда буду рядом с тобой.—?Мне приятно это слышать. —?Она нежно поцеловала акулу в лоб. —?Вместе…Хищник продолжил её фразу.—?Навеки.Самекичи чувствовал, как она начинает засыпать.—?Спокойной ночи, Ваданохара. Люблю тебя. Последний раз чмокнув Вадду в лоб, он прижался к ее груди, слушая как спокойно бьется сердце девушки. Под успокаивающий его шум, акула провалился в сон. ~???? ?????~