Жены вечно слепы (1/1)

Спина леди Джоселин МакРори всегда оставалась прямой.Даже теперь.Стоя на коленях, Джоселин чуть покачивалась вперед и назад, как плакальщица, и молчала. Она не подала виду, что услышала шаги мужа, но не вздрогнула, когда Камбер тронул ее за плечо.— Идем отсюда, моя любовь, — негромко сказал он. Мертвые глухи, но покой их свят; вдвойне свят покой невинных. — Ты продрогнешь и заболеешь, идем.В крипте всегда было холодно, но в марте, коварном марте, приносящем поветрия и лихорадки с пробуждающихся, чавкающих от голода болот, казалось особенно промозгло.Джоселин подняла голову. Черное покрывало плотно охватывало ее узкое лицо и надежно прятало золотистые волосы, глаза ее были сухи. Свет, обычно боязливый, едва теплящийся в спертом, влажном воздухе, на сей раз проявил безжалостность: Джоселин была бледна до бесцветности, некрасива, стара.— Почему именно они?Камбер слышал ее голос впервые с тех пор, как ветер с равнины взвыл в горах Кулди и собрал урожай для оголодавших болот, и жизни в этом голосе не было.Они покоились под белым саваном на постаментах по обе руки от Джоселин: два юных ангела, сгоревших в лихорадке прежде, чем послали за целителем. Камбер велел слугам собрать паутину со стен, подмести полы, разложить пучки сушеных трав, чтобы хоть немного развеять сырость и духоту, и сам расставил повсюду свечи — последняя попытка отца сделать уютнее вечное пристанище своих детей. В смерти они ничуть не меньше его дети. На третий день их уложат в саркофаги, и может, тогда родители найдут, что сказать Ивейн, которая все просила и просила отвести ее поиграть с братом и сестрой.— Многие могли умереть, моя любовь, — сказал Камбер. — Лихорадка не выбирает.— Многие могли умереть, — глухо повторила Джоселин. — Но умерли только наши дети. Во всем замке. Во всем Кулди…— Ты не можешь знать этого наверняка.Она отвернулась, протянула руку, чтобы расправить посмертное покрывало дочери. Камбер не заметил, что зацепил его.Пальцы Джоселин почти не гнулись.— Ты слишком близок к Блейну, Камбер, — прошептала она. — Ты — Дерини, его ближайший советник, он родного сына ценит меньше тебя. А расплачиваются за это наши дети.Камбер оцепенел. Втайне, глубоко внутри, где заложено понимание Бога, любви — и истины, он думал о том же — и не ощущал достаточно смелости, чтобы признаться. Только озноб от осознания, что жена оказалась храбрее.— Джо, — он тоже понизил голос, — замолчи. Тебя ослепляет горе.— Конечно, — краешек губ у нее дернулся в подобии улыбки. — Только мужи все видят ясно, а жены вечно слепы: то от горя, то от любви, то…— Джо, — он опустился на колени, крепко обнял ее, уткнулся губами в затылок. — Джо, ты знаешь, я ставлю тебя выше всех женщин. Я бы умер, но не оскорбил тебя. Я горюю, как и ты. Я потерял то же, что и ты. У нас по-прежнему есть дети...— Да. Многих еще можно терять, Камбер.Спина леди Джоселин МакРори всегда оставалась прямой.