22. Заключительная (1/1)

Клубок ярких бирюзовых ниток выпал из пальцев и прокатился по дощатому полу, оставляя за собой путеводную нить куда-то под стол.Мать Сидна вздохнула, глянула в окно. Одна она осталась, совсем одна. Некому было сесть рядом, приобнять за плечи и спросить, что будет на ужин. Никто больше не смеялся, не вваливался в сени хмельной от свежего морозного воздуха. Сначала Крис заболел и погиб, а детей они нажить не успели. Потом сестра ушла в лес и её волки задрали, а теперь вот и Ивор. Кто же знал, что пил он не по чуть-чуть с гостями, а закладывал ночами за воротник так, что на ногах не стоял. Вот с лестницы и полетел головой вниз. Лекарь даже прикасаться к нему не стал, лишь глянул один раз и головой покачал.Бирюзовая нить натянулась, уводя в темноту. Мать Сидна отложила вязание, тяжело поднялась и добрела до окна.На улице было бело от снега, хоть и ночь уже давно вступила в свои права. Мягкие тяжёлые снежинки белыми мухами слетали с неба, липли к стеклу.Сколько мать Сидна не поднималась на второй этаж своего постоялого двора, она уже и не помнила, уж слишком тянуло её войти в запертую комнату, где полтора месяца прожили братья Рамлоу, где они выходили своего кота. Сидна боялась, что сердце не выдержит и там увидеть пустоту, хотя они обещали вернуться. Но кому нужен суровый Север, если впереди Юг и целая жизнь втроём?В дверь постоялого двора забарабанили внезапно, мать Сидна ещё подумала, кому это в вечерний час пришло в голову шататься по улице, да ещё и во время снегопада, но чужих в это время года у них не бывало, разве что кто на санях приезжал из других городов, мало ли кому могло что понадобиться, но путников она точно не ждала.Мать Сидна разгладила складки на переднике и юбке из той самой лавандовой ткани, что подарили ей братья перед отъездом. Долго она не бралась за тот шёлковый отрез, всё боялась, нахлынут воспоминания, но потом взялась. И носила теперь как приятное, тёплое, особенно согревающее в эти студёные дни, воспоминание.— Иду уже, — крикнула она, чтобы перестали, наконец, барабанить в дверь, так и позабыв про клубок и шитьё. Ещё не увидев, кто к ней пожаловал, мать Сидна сказала приличествующую известной трактирщице фразу: — Вечер добрый, гости дорогие.— Ну и намело, — зычно гаркнул Брок, перешагивая порог, за его спиной высился такой же по росту сугроб, каким и он сам был всего мгновение назад, а между ног, громко мявкнув, прошмыгнул меховым комком кот и сразу к очагу.— Чудовище, — покачал головой Брок, стянул с головы меховую шапку и улыбнулся. — Примешь путников в столь неурочный час, матушка?Мать Сидна охнула, ладони к сердцу прижала, все ещё не веря глазам своим. Неужто вернулись?— Здравствуй, — тихо сказал Лео, заходя за братом, стряхнув с себя снег, и обнял мать Сидну как родную.Да она и была родная, хотя пожили вместе всего ничего.— Ох, мальчики мои, — глаза матери Сидны заблестели от слёз, она обнимала то одного брата, то другого, каким-то шестым чувством различая их, а от камина уже раздавалось утробное урчание. — И ты иди сюда, котик мой.Баки поднялся, отряхнулся, забрызгав всё вокруг мелкими капельками, и тоже попытался обнять мать Сидну, положив передние лапы ей на плечи. И длинно лизнул в щёку.— Так, — Брок обхлопал с себя и Лео снег, запер-таки дверь и таки сам обнял матушку Сидну, стиснул в медвежьих объятиях, даже над полом приподнял немножечко. — Можно остановиться у вас, хозяюшка?— Что это я? — всплеснула руками мать Сидна. — Всё в дверях вас держу. Заходите, родненькие. Замёрзли, верно, в буран-то по лесу шарахаться. Давайте-давайте. Вашу комнату не трогал никто, не пущала я.Хорошо было вернуться. Домой.Брок собрал свой и брата плащи, отряхнул их как следует и повесил на просушку, там же у порога оставил обтекать меховые пимы. Он краем глаза видел, как хлопотала матушка Сидна, усадила Лео на стул, тут же вручила ему кружку с чем-то горячим, а перед Баки появилась словно сама собой миска молока.— Халат достань, — напомнил Лео, усаженный за стол. Они так и не купили Баки другой одежды. — И иди уже сюда.— А вы на чём приехали? — мать Сидну немного отпустила радость встречи и начались заботливые хлопоты, словно действительно встретила их мама, уже давно далёкая и потерянная. — Вот же ж, лопухи, чего до весны-то не подождали? Вы ж на Юг собирались… Сейчас…Мать Сидна убежала в кухню, где в зиму практически без перерыва топилась печь, чем-то там погромыхала и вернулась обратно.— Ужин сейчас подогреется, а вы рассказывайте, как ваши дела?— На верблюдах, — усмехнулся Брок, вытаскивая из рюкзака припрятанный халат, набросил его на Баки, обнял крепко кота, зарываясь носом в шёрстку за левым ухом, и отстранился только тогда, когда почувствовал как кот начал меняться.— Вот же непутёвые, — ахнула Сидна, обернулась к Баки и замерла. — Как ты на моего Криса похож, глаза такие же добрые.— Здравствуй, матушка Сидна, — смущённо сказал Баки, кутаясь в свой халат, который за время дороги почти не пострадал, спасибо стараниям Лео, тот был всё такой же, из золочёной парчи. — Я Баки.— Ну здравствуй, Баки, — мать Сидна улыбнулась ему, а потом обняла, снова не сдержав слёз. — Как же я по вам скучала.Лео внезапно задумался, слепо глядя в кружку с молоком с мёдом, который чуть горчил, и просидел так пару минут, а потом словно проснулся. Брок знал этот взгляд, эту минутную отрешённость — Лео настигла новая магия.— Простите, — виновато улыбнулся он.Дойдя до брата, Брок нисколько не скрываясь обнял его, прижал голову к своей груди.— Мы должны были уехать, оно и нам с Лео нужно было, чтобы понять, какое место действительно по сердцу пришлось, и Баки вон человеком оборачиваться снова научился. Примете нас, матушка? Надолго мы к вам, пока дом свой не выстроим.Мать Сидна улыбнулась тепло, по-матерински, погладила Баки между ушами.— Навсегда оставайтесь, сынки, хватит вам метаться уже по миру. У меня места много, да и я всё не одна буду.Усмехнувшись, Брок беззлобно оскалился.— Чтобы Ивор снова ныл, что я работу у него отнимаю, последнего хлеба лишаю и шанса закрутить с Марикой?— Нету Ивора больше, — немного устало вздохнула мать Сидна. — Сгубила его брага, как и отца его.— Нам жаль, — вздохнул Лео.Он хорошо относился к племяннику матери Сидны. Но, судя по всему, горе уже не так терзало её, а они явились точно вовремя. С такими снегами еще успевай дорожку расчищать к трактиру, не вымирает же город на всю длинную северную ночь? Это они просто припозднились, а так и к матери Сидне должны были захаживать на кружечку чего-нибудь, на вкусный домашний обед.— Да чего уж там, — снова вздохнула мать Сидна. — Так, вы рассаживайтесь, и ты тоже, Баки, давай за стол, раз на двух ногах стоишь, а я ужин принесу. Уж не обессудьте, что осталось.Роптать и спорить никто не стал.Брок откинулся на высокую спинку стула, вдохнул полной грудью и понял, что действительно скучал и по Вятке, и по сердечной матери Сидне, и по люду душевному, открытому, скучал даже по работе руками, когда результат видел. Скучал по возможности вечерами возвращаться домой, к любимым.— Хорошо, что мы вернулись.— Да, хорошо, — согласился Лео.Он тоже, как и Брок, скучал по этим местам, особенно почему-то по прозрачным болотистым лесам, откуда, если не знаешь тропы, не вернёшься. Да и по кузне он скучал, ему нравилось смотреть, как Сотор работает.А вот Баки не мог сказать, что он скучает по этим местам, потому что жил в плену, но Брок и Лео были с ним, у него была семья, а где она была, было совершенно не важно. Да и мать Сидна была хорошим человеком, тем более, она понимала его, ведь котом был ее муж.На столе появились сначала тарелки с приборами, а потом и еда. То, что осталось у матери Сидны на ужин, превзошло все ожидания. Она вытащила три здоровенные копчёные рыбины, три запечёные тушки какой-то птицы, исходящие паром и запахом трав, буханку хлеба, а еще буженину и сыр. Так же на стол был выставлен штоф с прозрачной жидкостью, легко определяемой как самогон, и соленья. А также кувшин взвара из морошки на меду.И все это пахло просто невероятно аппетитно.— Матушка, ну зачем всего столько? — попробовал возразить Брок, но получив лёгкий подзатыльник, замолчал и кивнул благодарно, принимаясь за еду.Как же давно они не ели ничего настолько вкусного. Деньги у них были, и на еде и ночлеге в приличных местах экономить не приходилось, но мать Сидна всё равно готовила лучше любых, даже самых именитых поваров. Всё оттого, что от сердца делалось, а не для наживы.Пока они ели, хозяйка успела дойти до своих комнат и открыть шкаф с вещами супруга. Сколько лет уже туда не заглядывала, не думала уже, что и придётся, а выкинуть… рука не поднималась. Слишком любила она Криса, несмотря на то, что и лет прошло с его смерти немало, но не было ни мгновения, чтобы забывала она.— Хорошо, что вернулись, — Лео наелся ещё рыбиной, которая была, кажется, форелью, но и от куска буженины тоже не отказался, а тушку птички они с Броком поделили на двоих. А вот Баки слопал и рыбу, и птичку и даже добрался до сыра, проигнорировав буженину.— Как вкусно, — выдохнул он, откидываясь на спинку стула, чувствуя, что попросту больше с места не сдвинется.— Это хорошо, что вкусно, — вернулась мать Сидна. — Сейчас отдохнёте и спать ложитесь, но сначала примерь, Баки.Баки, плотнее запахнув халат, уставился на принесённые ему вещи. Он прикинул, что и так человеком он высоким оказался, а тут была одежда вообще на великана, это ж каким котом был покойный Крис?В руках у матери Сидны были тёмно-зеленые штаны и красная, с зелёной же вышивкой, рубаха.— Ты примерь и возвращайся, посмотрим, сколько ушить надо, — сказала она, отдавая вещи Баки. Тот ушёл в их комнату, которую заботливая хозяйка уже отперла.Удивлению Брока не было предела, он смотрел на мать Сидну, откровенно не зная, что и сказать. Они и так были за очень многое ей благодарны, но эта сердечная женщина все продолжала и продолжала их удивлять.— Спасибо, — тихо произнес Брок.— Да брось ты, сынок. — Она села за стол, налила себе немного первача и залпом выпила. — Я очень любила Криса, прям как вы Баки. Пусть лучше его вещи пользу приносят вам, чем идут моли на прокорм.Лео не знал, что сказать, потому что слов очень часто бывает слишком мало, слишком мало, чтобы выразить свою благодарность, слишком мало, чтобы дать понять, насколько любишь. Вот и сейчас слов было настолько мало, что они были бы просто преступны. Поэтому Лео молча встал и обнял мать Сидну, а выпустив, повернулся к Броку:— Так, давай, что ли, со стола уберём, пока там Баки прихорашивается, — и стал собирать объедки в одну миску.— Да оставь ты, не надо, — спохватилась мать Сидна, но тут спустился Баки.Одежда была ему почти как раз, но вот штаны точно нужно было укоротить, да и рукава рубашки скрывали кисти совсем. Хорошо, хоть в плечах рубашка села относительно нормально.— Привет, красавчик, — улыбнулся Брок, одновременно помогая Лео собирать тарелки со стола.Занятно было увидеть Баки в чём-то, кроме его расшитого халата. Вот в такой одежде, пусть и с забавно топорщащимися ушами и мечущимся хвостом, он был очень человечным и до безумия родным.— Очень красиво, — Баки гладил вышивку, — спасибо большое.— Так, хороший мой, — мать Сидна поднялась, глянула на братьев, которые споро убирали со стола и кивнула каким-то своим мыслям. — Жди здесь.Вернулась она с резной шкатулкой, водрузила ее на стол и, велев Баки встать на табурет, принялась подкалывать одежду, чтобы после ее подшить. Но только она начала, Лео понял, что света матери Сидне маловато, и наколдовал маленькое солнышко.— Спасибо, Лео, — поблагодарила мать Сидна, подколола всё, что считала нужным и скомандовала: — Иди переодевайся, завтра всё тебе принесу.— Спасибо, — снова сказал Баки, чувствуя себя безумно смущённым, и заурчал.— Как хорошо, когда в доме есть кот, — улыбнулась мать Сидна.Она нежно погладила Баки по голове, когда тот слез с табурета, и ушла относить шкатулку.Брок с Лео переглянулись.Уж кому, как не им, знать, насколько это хорошо.Когда Баки вернулся, уже переодетый в свой привычный халат, на столе было уже чисто, а Брок как раз в кухне заканчивал с мытьём посуды, не слушая никаких возражений хозяйки, да и ему самому было в радость хоть чем-то помочь этой доброй женщине.— Вот сегодня отоспимся, а завтра можно начать подыскивать дом нашему семейству, — сказал Брок, вернувшись в зал.— Живите здесь, — вновь повторила мать Сидна. — Не как постояльцы или гости, а как дети мои. Порадуйте старуху. Тут так одиноко по вечерам, когда уходят последние посетители.Снова глянув на Брока, потом на Баки, Лео понял, что все они согласны. А чем плохо? Хозяйство поддерживать надо? Надо. Вот они и будут его поддерживать. Лео обязательно найдёт, чем подзаработать, вот только вопрос с Баки был открыт. Да, мать Сидна жила с котом, но что думают остальные люди на эту тему? И этот вопрос нужно было задать, как бы ни хотелось тешить себя иллюзиями.— Матушка Сидна, а как вы с Крисом жили?— Открыто мы жили, сынок, — мать Сидна прикрыла глаза, вспоминая. — Тут народ добрый к своим, но Крис скрывался первое время, а когда своим совсем стал, так никто и внимания больше не обращал, что кот. А вы уже, почитай, свои. Живите открыто. А кто слово плохое вам скажет, киньте в него снежком.Брок рассмеялся, обнял брата, другой рукой прижал к себе Баки.Неужто всё было так вот просто? Не нужно было рвать душу, уезжая, прощаясь со всеми этими прекрасными людьми? Всё, что им с Лео требовалось, это сдаться наконец и пойти по зову сердца туда, где плакал их кот. Вытащить его из клетки, вылечить, отогреть, самим отогреться его ласковым и немного наивным теплом. И всё. Никаких гонок со временем, попыток найти что-то такое же родное, как город со смешным названием на далёком Севере. А ведь сколько они страшного слышали про эти места. Про суровых неуживчивых людей, настороженно относящихся ко всему чуждому. Правильно, вот только и своим тут стать намного проще, чем на Юге со всем его теплом и вседозволенностью.Ещё год назад у них с Лео были только они сами, опасная и совершенно безденежная работа. Ни семьи, ни крыши над головой, ни планов на ближайшие дни.— Добро пожаловать домой, мальчики.