6. Вера (ПОВ...) (1/1)

Кажется, что у меня было всё, о чём можно было только мечтать: любимый человек, маленький сын, друзья, интересная работа, достаток в семье, собственное жильё. Короче, жизнь моя была практически идиллична. Были планы на будущее, амбиции, желания, было всё-всё-всё, а потом…Я родилась в Нагое, уже на тот момент бывшей процветающим индустриальным городом. Отец был одним из тысяч людей, трудящихся на заводах, мама сидела с нами. Кроме меня, в семье было трое детей – братья Юкито и Кейске и сестра Нами. Каждый вечер папа, приходя с работы, вручал мне леденец на палочке, целовал в щёку маму и трепал братьев по волосам. И никто никому не завидовал, не было драк за игрушки или пакостей друг другу, даже недоброжелателей не было.Но вот в день моего пятилетия в нашей маленькой квартирке случился пожар. Из-за скачка напряжения взорвался телевизор, дома тогда были только мы, дети, родители, кажется, ушли за продуктами к праздничному столу. Пластмассовый корпус телевизора начал плавиться, по всей квартире медленно пополз тёмный едкий дым. А мы не почувствовали его, просто сидели в своей комнате, играя в какую-то настольную игру. И не поняли, как потеряли сознание, надышавшись дымом.

Я пришла в себя уже в больнице. И рядом не было никого. Только минут через сорок в палату зашла мама. В чёрном. И сказала, что Кейске и Нами задохнулись, а Юкито очень сильно обгорел. Как такое могло случиться?! Ведь огня не было, телевизор стоял в другой комнате! Но… но ничего нельзя было уже поделать, оставалось только надеяться на то, что братик выкарабкается. Оставалось верить. Шансов было очень мало, обожжены были дыхательные пути, да и семьдесят процентов тела в ожогах шансов оставляли очень мало. Через полторы недели после случившегося Юки умер, не приходя в сознание.Родители не выдержали. Мама стала пить, отец первое время пытался с этим бороться, избивая её, но потом махнул рукой и ушёл из семьи. Главной виновницей произошедшего сделали меня, мол, если бы не мой День рождения, они бы не оставили детей одних и вовремя среагировали бы на взрыв. Я до сих пор не понимаю, как мы не услышали хлопка, скрежета или что там ещё предшествует взрыву? Но не об этом сейчас. К шестилетию я уже чётко знала, что во что бы то ни стало должна хорошо учиться, чтобы потом иметь возможность уехать из дома, а не терпеть дальше каждодневные упрёки и скандалы. Отец время от времени тайком давал мне немножко денег, чтоб я хоть как-то могла выжить, но на все мои просьбы забрать меня к себе он отвечал категорическим отказом.Я делала уроки в парке. Весной, летом, осенью, зимой сидела на одной и той же лавочке под раскидистой сакурой и выводила кривоватые иероглифы в тетрадках. Потом, приходя домой, выносила бутылки, которые остались из-под маминой выпивки, и начинала заниматься домашними делами. Нелёгкое детство, не правда ли? Но всё же я свято верила, что скоро всё изменится. Что мои старания будут вознаграждены.Я закончила школу с отличными оценками. Поступила в Токийский университет и наконец-то уехала из пропахшей дешёвой выпивкой квартиры. К тому времени я осталась сиротой, и опеку надо мной взяла какая-то дальняя родственница мамы, но было понятно, что ей нужны только деньги, которые давались за содержание приёмного ребёнка. Я хотела начать новую жизнь, в которой не будет того злого рока, который много лет преследовал меня. Вот такое вроде бы логичное и понятное желание, но только все те, кто о нём слышал, почему-то ухмылялись и говорили, что шансов у меня практически нет.Мне многое пришлось пройти, чтобы нормально устроиться в Токио. Была и работа по ночам, и интрижки с богатыми людьми, которые могли меня финансировать, и знакомство с преступным миром было. Но в итоге у меня появился большой круг знакомых, собственная квартира, диплом с отличными оценками и любимый человек.Для меня вообще влюбляться было странно. Я жила, не зная, что это такое, даже первой любви в положенные пятнадцать у меня не было. Но всё изменилось, когда в нашу группу перевёлся новенький. Он был эмигрантом из Америки, чьи родители переехали жить в Японию. Алекс сразу понравился всем девушкам, я же лишь фыркнула, заметив на себе оценивающий взгляд этого пижона.Но вот только зря я себя так вела. Ал стал меня игнорировать, специально заигрывать с другими девушками передо мной, тем самым только разжигая мой интерес. А я ходила за ним тенью, пытаясь понять, что же со мной происходит. И в конце концов осознала, что если первый шаг не сделаю я, то его не сделает никто. Просто ненароком брошенное «А что если я тебя соблазню?» стало началом наших странноватых отношений. Главной всегда была я. И предложение делала я. И вообще меня порой раздражала инфантильность моего муженька.

Но вот когда родился Эрик, всё изменилось. Алекс воистину стал мужиком, а я наконец-то смогла быть слабой и хрупкой и просто наслаждаться жизнью. Мы переехали жить в собственный дом, меня повысили на работе, бизнес Ала пошёл в гору, да и вообще жизнь стала налаживаться. Мне почти удалось добиться того, чего я так хотела всё своё забитое и изуродованное детство.А потом умер Эрик. Захлебнулся в ванной, когда я вышла в магазин. Вернувшись, я попыталась реанимировать ребёнка, но было уже поздно. Рухнуло всё. И муж пришёл с работы чуть раньше, чем я думала…Алекс больше всего на свете любил своего сына. Маленькую копию самого себя, такую же светлоглазую и светловолосую, улыбчивую и смешливую. И рядом с сыном даже я была для него никем. Как-то раз он случайно признался, что, если бы не Эрик, он давно бы ушёл из семьи, ведь двум лидерам одно поле делить проблематично. Это было действительно неожиданностью. Но я продолжала его любить и сама верила в ту идеальную семью, которую придумала себе. И сама себе говорила, что Эрик у меня - чудо-малыш, а не капризный засранец, который только и умеет, что мешать. Папа когда-то говорил, что главное - вера, поверишь – и всё будет так, как хочется.Поэтому я не поверила в то, что Алекс может схватить меня за волосы. И с силой ударить о край ванны. А потом ещё и ещё. И не верила в то, что он может бить меня ногами, крича при этом что-то на английском. И всё ещё пыталась оправдываться, когда он швырнул меня в воду, в которой меньше часа назад ещё весело гулил Эрик. И запер дверь. А потом погас свет.

Но только когда я попыталась выбраться из ванной, я поняла, что сделать этого просто не получится, настолько у меня болело всё тело. Так что я вытащила пробку, давая воде возможность уйти в канализацию, и уселась на бортик. Задремала, видимо, организм пытался отключиться из-за страшной боли, хотел провалиться в болевой шок, а я всё ещё верила, что всё будет хорошо…Я проснулась от резкой боли. Словно снесли часть головы, там, где глаза. И, прикоснувшись пальцами к щеке, поняла, что истекаю кровью. Снова зажмурилась, осев в ванную, задышала медленнее. Было больно. Очень. Но кричать было бесполезно: Алекс позаботился о звукоизоляции, а меня он точно не выпустит. Так я просидела час. Или два. Не знаю, я сбилась со счёта. А потом провалилась во тьму…Всё началось с тихого голоса Алекса: «Дарума, ты жива?». А потом он с силой ткнул моё тело в плечо. И даже не отшатнулся, когда оно сползло в лужу крови. Просто подошёл к зеркалу, рассматривая себя, сполоснул руки и вышел. И несколько дней ничего не происходило, он даже не позвонил в больницу или полицию. Он уехал, насколько я знаю. А я жила как в тумане, ходила по квартире, время от времени заходя в ванную, где всё так же лежала я. А потом детский голос: «Дарума-сан упала, Дарума-сан упала». Я поспешила на зов. Мальчик улыбнулся и спросил: «А почему Дарума-сан упала?». И я его убила. Просто вытолкнула из окна, возле которого он стоял. И решила, что теперь именно так буду мстить всем, кто не позволил моей вере в чудо существовать. Может, люди и не имеют к этому прямого отношения, но ведь если бы не они, то сейчас у меня бы всё было хорошо.Что было бы хорошо? Что вообще у меня было…Но это не имеет значения. Теперь каждый, кто меня вызовет – умрёт. Я не дам выжить...