6. Норадреналин (1/1)

Справка: Норадреналин – гормон мозгового вещества надпочечников и нейромедиатор. Отличается от адреналина гораздо более сильным сосудосуживающим и прессорным действием, значительно меньшим стимулирующим влиянием на сокращения сердца, слабым действием на гладкую мускулатуру бронхов и кишечника, обмен веществ. Уровень норадреналина в крови повышается при стрессовых состояниях, шоке, травмах, кровопотерях, ожогах, при тревоге, страхе, нервном напряжении. Организм начинает вырабатывать норадреналин сразу же после выброса адреналина для снижения нагрузки, и за возбуждением следует торможение.Стиану снился гром среди ясного неба, ранняя осень и поле; гром был глухой, как удары по дереву, а потом поле сменилось асфальтом, в небе протянулись провода электропередач – это был Йессхейм, пригород Осло. Он шёл по улице с какой-то девушкой, на ней было белое платье, и еще запомнились блестящие антрацитовые пузыри вместо глаз. Шаграт держал ее за руку и спрашивал, надо ли окрашивать кровью руну Иса, а рука ее стала холодной, и она ответила мужским голосом, что перед этим надо смешать вино с полынной настойкой и выпить – рядом со Стианом не девушка была, а Мустис, и, к облегчению Торесена, за руки они не держались. Вдвоем они находились на сцене, корпспэйнт стягивал лицо, и почему-то одеты по-домашнему – в простые чёрные футболки и джинсы. В зале темно – хоть глаз выколи, а люди внизу молчат, хотя их набито битком, от их дыхания душно. Вдвоем они гадали на картах Таро, народ ждал ответа, молчаливый народ готов был разорвать и распять за ответ, и на тёмное покрывало легли Десятка Мечей и Башня. Затем был грохот на хорах – здесь были хоры, как в соборе, и там заворочалось что-то чудовищное, бесформенное и непознаваемое умом, Стиан открыл глаза, снова открыл, и снова, продираясь сквозь мутную пленку слипшихся ресниц – – голова еще кружилась, луна светила в окошко, и Шаграт знал: нельзя переворачивать третью карту. Третья карта – Смерть. Он хотел сказать об этом Мустису, сказать шепотом, этакий заговор против того, что на хорах, но было поздно – проснулся. Облупленные стены, железная спинка кровати, мёртвый груз непослушного озябшего тела – Стиан был здесь один, и от этого стало как-то не по себе. Нестерпимо холодно и муторно. Пойти хоть Тома, беднягу, развязать, - он натянул сырой жесткий ботинок на босую ногу, - или малого разбудить, он хорошо умеет молчать и слушать…Клетушка Галдера стояла открытой и пустой. Шаграт зло захлопнул дверь – подспудно раздраженный вещами, что происходят без его ведома. Вот зараза, выпутался все-таки… или это малой преисполнился милосердия и его развязал? Конечно, Мустис, человеческое достоинство, христиане тоже люди, с фанатами так обращаться нельзя, хуё-моё… Затем вспомнились Стиану давешние Эйвиндовы перлы – ?людей не жалко?, ?на людей аллергия?, и стало совсем тошно. В потолке зияла дыра – люк на чердак поднят. Он поспешил отойти из-под тёмного провала – иррациональный детский страх, еще выскочит что-то из мрака – и позвал Эйвинда, собравшись вломить ему по первое число за самовольничанье, но тот не отвечал. Может, опять в дровятне сидит, почему его туда так тянет, вдруг и правда что-то там заныкал и упарывает втихаря?Чернели приступни, трава и небо, только разной насыщенности была эта чернота: истертая и шершавая под ногами, а над головой – густая и жирная, как слой невысохшей краски. Что за домом, что в пристройке никого из компании не нашлось. Торцовая стена бросала на землю такую непроглядную и гладкую тень, что казалось, ровно вырезан и вынут аж до порожней бездны кусок земли. Стиан в сердцах пнул дверь пристройки. Чёрный комок под балкой, который сначала показался ему запихнутой тряпкой, встрепенулся и с лопотом крыльев улетел во тьму – то ли ночная птица, то ли летучая мышь… Стиан содрогнулся от неожиданности, зябко поежился, сплюнул. И что, ему одному-одинешеньку тут ночевать? Так, словно собратья остались в том сне, а он – в этой пустой и унылой яви… В самом деле, куда они девались, почему не отзываются? И приснится ж такое – третья карта Смерть…На душе было тоскливо и вязко. Стиан вернулся в комнатушку, стянул ботинки и снова лег в кровать – смятая лежанка показалась холодной и гадкой, как нечистая больничная койка. Спать уже не хотелось, несмотря на усталую несвежую голову – в ней сновали мысли.Может, с пьяных глаз решили по лесу пошариться? Бред, чтобы еще Том пошел с Мустисом гулять.Или Том психанул, и малой его повёл на станцию? А в это время есть поезда? Их совсем отсюда не слышно. Да вообще, - Шаграту стало тревожно, - как отсюда выйти, он же забыл совсем! А если они вдвоем уехали… Стиан нашарил телефон, набрал Тома – ваш вызов переадресован на… Где-то был старый номер Мустиса – а, нет, удалил, это через последнюю эсэмэску можно найти… этот номер недействителен… Ну пиздец, и что теперь делать? Это завтра по лесу плутать, придется рюкзак оставить… блядь, потом напрячь малого, чтобы забрал, а то бросили его тут, зар-раза! Не, ну вот же сволочь! ?Спать теперь, - твердо сказал себе Стиан, - поутру будет видно?. Но мозг не унимался, под грудью нервно сжимало и подергивало.Так, а ведь Мустис говорил, что уезжать отсюда пока не собирается. Дождаться бы его, все равно не спится. Стиан рывком поднялся и выбрался на крыльцо, прихватив пачку сигарет и последнюю бутылку вина. Красное, тошнотворно сладкое – вот чем Эйвинд думает, когда выбирает алкоголь? – но сейчас было как-то все равно.В глубине души Шаграт был счастлив, осознавая, что завтра покинет этот очервевший глухой угол. И в то же время – эдакая ноющая, умоляющая тоска о том, что он здесь оставит. Об этой пустой, ничего не требующей жизни. О чём-то таком, что ему уже не предстоит.- Хорошо, - сказал себе Эйвинд. Всё было не хорошо, именно это он подразумевал, всё было очень плохо и даже незъяснимо плохо, и теперь уже он чётко понял: в нём говорит кто-то чужой. Холодный, расчетливый и желающий ему зла. И этот, чужой, был в нем давно, а может, и всегда. Сподвиг податься в боевые искусства, взращивал интерес к войне и оружию, преподносил ему смерть как остывшее и обыденное блюдо. Что ж – Мустис и не собирался ему сопротивляться. Не будь он столь разбитым – он бы горько рассмеялся. И попросил бы сказать прямо, чего тот хочет. Его, Эйвинда, гибели – так гибели. Зачем еще изощряться?Грязь набилась в рот, на зубах скрежетал песок. Он притронулся пальцами к вискам, ожидая нащупать что-то вроде ржавого обода… ржавой каски. Ты кто вообще? Солдат… Симо Хайха*… - вспомнились собственные корни.Тупое опустошение – защитная реакция организма. Удачно разделанная туша ничем не напоминает человека. Даже синюшная маска с остекленевшими глазами и заплывшими слизью дырами ноздрей – не похожа на лицо. Где же… Том? Непослушными пальцами Эйвинд расстегнул пуговицы на его рубашке, подковырнул рану в загусших чёрных комьях – она больше не кровила, сочилась сукровицей.?Что ты там с трупом обнимаешься, некрофил?? - Симо Хайха презрительно щерился мёртвым белым ртом, его бесстыдное любопытство оскорбляло – и, словно читая мысли, он запел вдруг тонко и с насмешкой:I am pure, I am true,I am all over you,I am laugh, I am smile,I am the Earth defile- Убирайся! – крикнул ему Эйвинд.?Сам убирайся, - невозмутимо ответил Симо. – Думаешь, у себя в комнате срать нельзя, а в мире можно? Вон, падаль для людей оставил. Прибери отсюда этот мусор?.Его лицо, в которое нельзя заглянуть – размытое ускользающее пятно под каской, вся его бесформенная стать, не привязанная ни к одной точке пространства – всё монолитное, могильное и хтоничное, но Мустис его не боялся. Он был унижен и взбешен. Схватив нож, всадил его по рукоятку в землю, и, вскочив, яростно втоптал в землю тяжелым ботинком.- Это твой нож, забирай его себе! Он мне не нужен! Оставайся при своем! Оставайся здесь, а я ухожу!Но Симо не было, а был труп – нереальный, нечеловеческий. Эта противоестественно, по-птичьему выгнутая шея, этот закостеневший неровный разрез рта… Эти зубы под криво вздёрнутой губой – натыканные в плоть кости, как чеснок в буженину… Эйвинд потрогал пальцем собственные зубы, крепко державшеся в челюсти. Нет, это был не Том, это что-то вроде тех несчастных уродов в колбах, и да, мир не должен видеть эту падаль, мир вообще не должен…Вскинув мертвеца на плечо, он двинулся вдоль берега, чувствуя только, как по пояснице течет чуть теплое содержимое передавленного желудка. Нашёл вымоину в береге под корнями свалившегося дерева – еще твердого, но вялые листья наполовину утопшей кроны уже прихватились гнилью. Уже с полгода Эйвинд стремительно терял в весе – он и до того больше бухал, чем ел, а там еще началась эта чертова рвота после приема пищи. Пока он шёл сюда, джинсы практически сползли с бедер, и подтянуть их были заняты руки. Он вытащил ремень из штанов трупа и заправил себе. Прямоугольная эмалированная пряжка с надписью:Dimmu Borgirin Satan we trust?Димму Боргир, - затянул ремень. – Я там, кажется, был. И еще пил с ним на брудершафт… - затолкал труп под корни дерева, силой выкручивая застывшие в последней судороге мёртвые суставы. – Потом мы еще много срались… Говорил, что я выебываюсь…? - он загребал руками грязь, отдирая ногти, и набрасывал в могилу. Вылез наверх и ногами обваливал грунт над погребением. Когда край ямы превратился в пологий скользкий склон, спрыгнул вниз, отломал подгнивший треснутый сук и упорно вколачивал его в землю, отваливая ломти клейкой глины. Соленый пот заливал лицо, ныла спина, сколы дерева врезались в ладони. Выдохшись, заходил по косточки в реку и черпал со дна ил. В гриндерах чавкала вода, он утаптывал мокрую землю и снова копалмир не должен видеть?У него лицо такое было, эта мгновенно застывающая улыбка… Так, словно однажды ее засыплют землей. А я тогда еще…? - посмотрел на свои руки – грязные, исцарапанные, сбитые в кровьвот этими руками я играл на синте. этими руками я убил человекаи всё же это одни и те же руки…Эйвинд глухо застонал, сжимая челюсти в какой-то дикой улыбке – и принялся раздеваться. Зашёл по пояс в реку, долго плескал холодной водой в лицо, сдирал запекшуюся кровавую корку с век, расковырял пирсинг в ноздре. Затем выдрал у берега пучок осоки и оттирал плечи, предплечья, грудь, оставляя красные полосы от жесткой травы, что со временем сливались во вспухшие пятна. Все тело жгло, на кожу налипала тина, ступни увязали в иле. Бросив это, Мустис принялся обмазывать свою одежду илом и тереть в руках в стремлении всё это отстирать. Ногтями выскабливал грязь из сапожных швов на гриндерах – ему казалось, что и они пропитались кровью. Когда натянул мокрое шмотье, сдалось, что из пор его кожи медленно сочится чужая кровь.Не отмыть это водой, и время не излечит… и назад уже не вернуться.Смирись. Ты убил Тома.В голове встало странное затишье. ?Это ж я конденсатор в электрической цепи, - подумал Мустис, - как забьется под завязку зарядом, так перестает пропускать ток. Паразитная емкость. Все правильно, паразитное существование. Вот еще отправят на казенные харчи, - мысль не вызвала никаких эмоций, - и совсем с меня толку не будет?.Если придется сидеть в тюрьме… бетонная коробка – чем хуже, чем твоя голова? Ты привык жить в тюрьме. Ты всегда жил в тюрьме, только до этого конца не осознавал.Нет страшнее тюрьмы, чем у тебя в голове.Ток потек обратно.Там, в подсознании, всё это уже давно случилось. Снилось же вчера, что разгребал руками могилу, но в ней ничего не нашёл. А здесь липкая куча истоптанной земли, под которой схоронен не Том, а неведомая ебаная хуйня… Всё это слишком похоже на сон, ведь последним временем сны от реальности не отличить. Это может быть сном. И Том не здесь, он там, с Шагратом, и еще можно дать ему антидот. Еще можно вернуться, и там всё будет по-прежнему.Не сказать, чтобы Мустис в это верил. На это даже надеяться нельзя было. Но ему нужна была психическая передышка, чтобы еще чего-нибудь не натворить. Если повезет, созданной иллюзии хватит на дорогу к дому. Со всех сторон давило, словно толща воды, мутная от потревоженного ила, и вот-вот он должен был опуститься на самое дно – ан нет.Был еще способ усугубить ситуацию. Он же мог стать и спасением, единственным и окончательным.Основное занятие выпившего – сотворять мир. По крайней мере, заново давать имена всему, что видишь. Сколько времени надо вещи, чтобы забыть себя, если не слышать голос человека? Сто лет? Больше?На плывущей в глазах окраине леса мелькнул тёмный сгусток. Стианов мозг, сбитый с толку алкоголем, не мог разобрать, что это – аморфное, не то стоит на месте, а то вроде все ближе и ближе. Будоражащий страх обнял со спины холодными бескостными руками. Но образ стал четче, оно действительно двигалось, тёмное, человекоподобное. Высокий, светлое пятно лица по бокам срезано чернотой. Всего лишь Эйвинд – и, похоже, мокрый.- Ты где был? – сходу выпалил Шаграт, не успев даже обрадоваться.- В лесу, - ответил тот каким-то пьяным голосом – резко, вызывающе, но в то же время отрешенно.- Тома не видел?- Видел, – и замолчал, всматриваясь во что-то у Стиана за спиной. – Значит, всё-таки ушёл…- Куда ушёл-то? – сразу насторожился Шаграт. Вот блин, дался ему этот день рождения, всё через жопу, еще сейчас Галдера в лесу ищи… - Домой.- А он дорогу знает?- Что там знать? Я ему помог.Действительно, что непонятного: Том проспался, разобиделся на то, что его связали, и свалил – ?ебал я ваши именины?. А что ночью… ночь, день, какая по пьяной лавочке разница. На крайняк такси к станции вызовет. Ах, у него ж телефон вне зоны, видно, разряжен… Ну и хрен с ним, подождет электричку до утра, пусть в будущем башкой думает. Который час уже? Рассвета и близко не намечалось, но небо поблекло, приобретя пыльный, прохладный оттенок.- А что вдруг так? – подозрительно поинтересовался Стиан. – Ты ему снова что-то наговорил?Мустис смотрел на него широко раскрытыми глазами, похожими на глубокий колодец – отражения своего ты в нем не увидишь, а если бросишь камень, то не поймешь, каков был всплеск.Ну ясен пень, разосрались они. Как же без этого.- Ладно, - Стиан отбросил в сторону пустую бутылку, - хватит на сегодня. Я лично спать, а то завтра нужно сваливать пораньше.Он сознавал, что по-хорошему Тома следует отыскать. Хоть цивилизация и совсем рядом, но тот может заплутать в лесу и выйти не на станцию, а в глухие ебеня. А с учетом того, что с вечера он чувствовал себя неважно… Стиан, пожалуй, на его месте запаниковал бы. Но Галдер ему не чета, Галдер зубами прогрызет дорогу, и вообще, так тяжело подниматься и куда-то переться… Да еще и с Мустисом, а тот до невозможности упрямый и правильный, дай ему волю – они лес по периметру обойдут. Ну не доходит до человека, что такое ?неоправданные усилия?. А в одиночку отправляться на поиски и вовсе невмочь.Стиана немного водило не так от выпитого, как от усталости, и то скорее моральной, чем физической. Запоздало удивился, что Эйвинд собирается делать у него в комнате – шёл бы к себе спать… Он что, ожидает продолжения банкета? Алкашня... Шаграт достиг того расслабленного полупьяного состояния, когда недосыпание уже не мучает. Бухать больше не тянет, но внезапно объявившийся собутыльник оказывается приятным нежданчиком. Стиан как раз хотел пообщаться с ним наедине – чем-то Эйвинд в этот раз его зацепил. Человек он сам по себе интересный, решил Стиан, а если спьяну, то и не напрягает особо. Тем более, завтра уезжать, задолбать друг друга они уже не успеют, да и свидятся ли когда еще?- Что втыкаешь, Мусь? – окликнул Шаграт. – Стена прикольная?- Я… - начал Эйвинд и осексяя устал падать туда, где нет днасловно задохнувшись. – Нет, подожди… Огонь есть у тебя? – вырвал из рук протянутую Стианом зажигалку и поспешно прикурил. – Мне не место в этом мире, понимаешь?- О, началось… - Шаграт недовольно отмахнулся от дыма.- Мне противопоказано жить с людьми. Я непригоден для жизни.Стиан хотел было сказать, что такого можно вдоволь наслушаться от пафосных подростков, что стыдно страдать такой херней взрослому человеку, набравшемуся здорового цинизма – и понял, что не стоит. Настораживал пронзительный уверенный тон – так, будто Эйвинд только что открыл для себя то, что говорил, и свято верил в это. - Всё дело в том, что я выродок. По сути, сейчас я совершаю еще одно преступление. Потому что я не имею права с тобой говорить, - он взглянул на Шаграта отчужденно и выжидающе. Минутная безысходная враждебность исказила его лицо, словно подернув паутиной. – Ты что, не понял?! Я вообще не имею права! Но я так не могу!- Не кричи так.- Ты понимаешь, что я натворил?!- Обдолбался, - проворчал Стиан. – Или правда белочку поймал. Хуй тебя разберешь.- Я не человек. Я чудовище! - Ага, все мы сверхчеловеки ницшеанские, - Шаграт парировал на автомате, только бы не увязнуть в молчаливом созерцании. В какой-то миг ему показалось, что Эйвинд сошёл с ума, или он сам сходит с ума, или ебанулись оба – и что-то такое рухнуло в них, что больше не собраться, не вернуться в нормальное состояние.- Блядь, я не могу, - Мустис смял в кулаке тлеющий окурок. – Сделай что-нибудь.- Мусь, если ты не уймешься – я тебе кучу на полу сделаю, - признался Шаграт и поднялся с кровати, заложив руки за спину. Мирно сидеть было как-то неуютно, и, возможно, клавишник доебет его так, что придется оперативно сваливать на улицу. – Тебе ж потом убирать. Не то чтоб я тебя боялся, но некоторые вещи… знаешь ли…- Послушай, - нервно оглянулся Эйвинд. – Ты мог бы убить человека?- Знаешь, малой, иногда смотрю на тебя – и осознаю, что действительно смог бы, - усмехнулся Стиан со своей характерной презрительностью, вот только в голове не было обычной уверенности. И глубокий тихий страх нашептывал: это ты так шутишь? Или нет?- Так почему ты до сих пор этого не сделал? Что мне еще нужно натворить, чтобы ты мне помог? Сейчас ты можешь сделать всё, что хочешь. Я даже постараюсь не кричать. Я напишу, что всё сделал сам. Тебе главное не оставить отпечатков. Тебя, возможно, пару раз вызовут в суд дать показания… но это хороший выход.- Я найду то, что ты пил, и засуну бутылку тебе в жопу, - пообещал Стиан. – Малой, правда, что ты городишь? Я теперь из-за тебя спать не буду. Вдруг ты что-то себе сделаешь.- Ты спать хочешь? – тихо переспросил Эйвинд.- Нет, блядь, ебаться! – огрызнулся Шаграт. Мустис приблизился к нему медленно, с некой опаской, и внимательно посмотрел Стиану в глаза, словно пытаясь что-то в них прочитать. Стиан улыбался – устало, немного натянуто, с едва заметной теплотой во взгляде, но чем дальше Эйвинд смотрел – тем меньше человечного видел он в Шагратовом лице. Стылая мимика заевшего механизма, пергаментом натянутая на череп плоть, холодный блеск зрачков. Это было воплощенное уравнение, которое Мустис не мог не то что решить, даже понять, и оно шутить не могло.Личность, говоришь? Достоинство, говоришь? Личность нужно уничтожить. Унижаться так унижаться.В груди у Эйвинда словно извернулся скользкий червь, и он невольно наклонился вперед, подавляя рвотный толчок изнутри. На шее вверх-вниз дернулся хрящ.Стиан напрягся, когда Эйвинд подошел к нему вплотную и взял за ремень – он ожидал, что тот начнет его трясти и шипеть в лицо свои обвинения, или вроде того. Вместо этого Мустис расстегнул молнию на его джинсах.- Ты что, охуел?! – Шаграт оттолкнул его, моментально отрезвев. Драться с Эйвиндом – что камень ворочать, но тот сам неуверенно отнял от Стиана руки.- Ты же сам сказал, что хочешь. Я возвращаю тебе долг.- Не припомню, чтобы я делал тебе такие одолжения! Ты что, совсем уже с катушек сьехал?Можно было врезать Эйвинду и спровоцировать бойню, можно было выскочить во двор, плюясь и матерясь – но Стиан был слишком поражен и напуган. Мустис опустился на колени и обнял его, уткнувшись лицом в его бедро:- Ну всё, пора, давай закончим. Я очень устал. Помоги мне. Я так больше не могу.- За что ты себя так? – самими губами прошептал Стиан.- За то, что я не человек.- Что за хуйню ты несешь?- В любом случае мне нужно тебя поблагодарить, - с каким-то разочарованием отстранился Эйвинд. Шаграт боялся – эта его параличная реакция, напряженные мышцы, дрожь в голосе – и это не вкладывалось ни в какую схему. Как странно и нелепо. Страх грозного Шаграта, который никогда ничего не опасался. Как это глупо… ничего никогда не бояться!Стиан в ступоре наблюдал, как Эйвинд ложится на пол и вздрагивает, закрыв лицо руками. А из горла у него прорывается смех.Распад свершился и торжествовал. Вот и со Стиана содрано кожу… Эйвинд чувствовал себя растоптанным, обезличенным, бесполым. Всё это давно выжгли каленым железом, изувечен, ущербен, и Стиан… трамадол… сульфатная кислота… Стианова слюна во рту, кислая, как блевота…- Давай, я ж тебе нравлюсь! – смех сорвался в истеричный вой. – Давай, я что, не вижу, как ты на меня смотришь?мне. так. хуёвоШаграта вконец разозлило его поведение. Что за безобразные выходки? – смех этот звенел в ушах, и Стиан не услышал в нем обреченности. Прижав запястья Мустиса к полу, он уселся ему на бедра и выдохнул воздух сквозь зубы.- Чего ты добиваешься?! Что с тобой такое? Прекрати ржать!Эйвинд не сопротивлялся, вывернув шею и периодически давясь в беззвучной судороге. Стиан сильнее стиснул его руки, прощупывая суставы и сухожилия. Какое-то мстительное удовлетворение он находил в том, чтобы держать под контролем и доминировать. Теплое живое тело под сырой одеждой, под ним, в которое хочется вжаться и сделать больно. Ведь ему же будет больно… Он такой отчаявшийся, и так безотказно дал себя вчера поцеловать… и, блядь, какой оказался вкусный! А теперь он всё что угодно позволит с собой сделать… блядь, он совсем больной… кто б мог подумать, что нездоровость так возбуждает?Может, одумается, остановит, - Стиан рывком задрал Эйвиндову футболку, но тот только поднял руки, позволяя ее с себя стянуть. Что ж такое, что происходит? Шаграт сам себе казался неправым и отвратно бессильным, а белая кожа собрата – настолько беззащитной, что на ней хотелось наставить синяков. Исполосовать, разделать и съесть. Это нужно было прекращать. Любой ценой. Хотя бы вот такой…- Чего ты добиваешься? – Стиан нарочито неспешно расстегнул пряжку на джинсах Эйвинда, мельком отметив знакомый логотип. Увидит, что Шаграт не шутит, переосмыслит свое поведение и пойдёт на попятный. – Ты этого хочешь? Хорошо подумал?Мустис откинул волосы с лица, и на миг показался Шаграту усталым – и старым, до омерзения старым. Протёр ладонью лицо, стараясь словно содрать кожу – ныли скулы и мышцы вокруг рта, непривычные к улыбке.- Какая тебе разница, чего я добиваюсь? Да у тебя кишка тонка, ты не сможешь, - язвительно бросил он.Заявление Шаграта взбесило – он терпеть не мог, когда в нем сомневались. Ненавидел свой кипящий стыд, безысходную и бесконтрольную злобу. В этот момент он ненавидел Эйвинда. Схватив младшего за плечи, Стиан одним махом перевернул его и впечатал лицом в пол.- Ну, сука, напросился! – и принялся стягивать с него джинсы. Чем-то успокоил его тот факт, что Эйвинд не огрызнулся, а уперся локтями в пол и прогнулся в пояснице, помогая себя раздеть. И в тоже время раззадорил: пожалуй, в подобной позиции Стиану больше всего нравился бывшый коллега, истрепавший ему столько нервов гордостью и упрямством. Молчаливый, покорный – и безусловно красивый. По крайней мере, таким он сейчас виделся Шаграту: всё еще изящный, и эти трогательно выступающие позвонки… Вот только Стиан старался на него не смотреть. Всё это было как-то до безобразия неестественно и постыдно. Раздражало то, как пряжка ремня брязнула о пол. С какого обуя Мустис до сих пор таскает на себе логотип Димму, кто ему давал такое право? Вообще непонятно. Стиан помнил его вечные заморочки с одеждой – не то чтобы Эйвинд слишком заботился о внешности, но имел какое-то параноидальное отношение к цветам, символам и надписям. Стиан подозревал, что клавишник придумал себе геральдику и пытался ей следовать. Средневековье ходячее…- У меня тут возникла гениальная мысль, - заговорил Шаграт, попутно спуская свои штаны разом с боксерами и с облегчением выпростывая налившийся кровью член. – Ты что, в группу вернуться хочешь? И опять с моей помощью, только другим способом…- Заткнись, - процедил Эйвинд. – Делай свое дело.- Сейчас, малой… сейчас, - по-хозяйски положив ладонь младшему на крестец, Шаграт потянулся за рюкзаком. Мысли его путались. Блядь, - он зубами вскрыл упаковку с презервативом, - еще не поздно отказаться… Но малой, как оно с ним будет, - обхватив собственную плоть пальцами, в пару движений довёл до состояния полной эрекции, - он же так просил… Раскатал резинку по члену, в этом было что-то обыденное и вульгарное, что-то унизительное для Эйвинда, и оно заводило еще больше. Так, еще это, - нашёл противоаллергенный крем и смазал себя. Лезть руками к анальному отверстию младшего он не то что брезговал – скорее смущался. Раздвинул ягодицы – Стиан был почти благодарен партнеру, что он такой упругий, спортивный, не портит явными изъянами внешности Стианов и без того неуверенный настрой – и попытался войти. ?Вот и всё?, - пробрала дрожь, сладостная и обреченная.Войти не получилось. То ли Мустис от шока сильно зажался, то ли Стиан с непривычки его жалел – но протолкнуть головку сквозь мышечное кольцо оказалось задачей невыполнимой. Шаграт злился, шипел что-то нечленораздельное и пробовал снова, чувствительность терялась, хотелось натянуть штаны и бросить это нелепое действие, но стыд обломаться был сильнее.- Расслабься… маленький, - он почти бережно погладил влажные волосы младшего. – Так не годится. Я ж тебя порву.Стиан знал, что сфинктер хорошо растяжим, и разорвать его – это нужно постараться. Но не мог же он объяснить неуспех тем, что ему самому физически неприятно и даже больно впихивать невпихуемое!- А ну попробуем так, - Шаграт практически навалился на Эйвинда и несильно прихватил зубами его плечо – не целовать же его, в самом деле? Чуть соленая кожа пахла тиной. Просунув руку под грудь собрата, принялся оглаживать тело, слегка царапая ногтями. Добиваясь реакции, прижал пальцами сосок, задержал ладонь на ребрах, на выступающей косточке бедра. Голова немного кружилась – какой же он классный на ощупь, кожа довольно плотная, но гладкая и почти нежная… Опустив руку ниже, нащупал совершенно мягкий член и начал сминать и массировать его в кулаке, чтобы хоть как-то возбудить. Неприятно кольнуло разочарование. Шаграт терялся от факта, что его старания, да и он сам, любовнику пофигу. Еще не хватало начать психовать…- Тебе нужно, чтобы кровь прилила к половым органам, - пояснил Стиан. – Тогда проще будет расслабиться. Это еще древние китайцы в трактате писали. Малой, ты там заснул?Мустис всё это время пытался абстрагироваться. Изначально он рассчитывал, что его используют и сломают как вещь. Дойти до той степени обезличения, когда не сознаешь себя и не помнишь собственного имени. Не метаться больше, не лезть на стенку, а равнодушно наблюдать за гибнущей жизнью существа, которое было когда-то тобой. Но Шаграт настаивал на взаимодействии, напоминая, что всё это проделывает с Эйвиндом и для Эйвинда. И от этого кусок мяса, давно оплывший некротическим гноем, начал кровоточить и вопить агонично о том, что он жив, изорван и хочет срастись. Кажись, этот кусок называют душой.Чисто механически Стиану удалось добиться эффекта. Опьяняло ощущение того, как плоть твердеет под его рукой. Эйвинд скрежетнул зубами и не то всхлипнул, не то застонал безнадежно – скорее бы это закончилось… Если Шаграт всё-таки умудрится ему сдрочить, будет бесконечная, отчаянная благодарность за то, что хоть на короткий миг заставил забыться и сделал приятно. Но это ничего не меняет, остается ждать результата, может, дело и выгорит…Стиан воспринял этот стон по-своему:- Видишь, тебе нравится…Он сплюнул на сухую ладонь, стараясь не вдыхать специфический запах – уж больно это интимно – и продолжил ласкать собрата, проходясь рукой по всему стволу, сильнее сжимая пальцы на головке и до предела сгоняя с нее шкурку. Увлекшись, елозил членом между ягодиц младшего, переборол желание снять презик, чтобы чувствовать его вживую, плоть к плоти. Так необычно, дразняще – и так до боли знакомо. Максимально возможное приближение к самой несбыточной фантазии – заняться любовью с самим собой. С черноволосым блэкером, у которого на теле еще нет татуировок, и в этом нечто щемяще чистое и ностальгичное…Мустис вцепился зубами в предплечье – только бы не разрыдаться вголос. В голове творилось черт пойми что. Фатальная ошибка в расчете…дайте мне отсюда сдохнутьТерпение Стиана исчерпывалось, уставшие колени дрожали, ему поднадоели однообразность занятия и аморфность партнера. Придерживая свой член у основания, он снова предпринял попытку совокупиться. Протолкнулся внутрь, чувствуя, как его обжимают тугие мышцы. Медленно вошел глубже, притягивая младшего к себе за бедра, и остановился.- Как ты, малой? – выдохнул едва слышно. – Тебе хорошо?Эйвинд не чувствовал боли, хоть и сознавал, что это больно, как и то, что в прямой кишке есть место, похожее на воспаленную опухоль. Все поглотило другое ощущение – будто вскрыли и разворотили горло. Он всхлипнул, плечи его задрожали.Шаграт счёл это за положительный ответ и начал двигаться. Поначалу неторопливо, упиваясь каждым сантиметром горячей тесной плоти. Невыносимо приятно – и вместе с тем тревожно и обжигающе стыдно. Стыдно за свое удовольствие, за обнажившуюся чуткость и уязвимость, за это их болезненное единство. Всё резче и судорожней он толкался в податливое тело, огненные кольца плыли перед закрытыми глазами. Кусая губы от наслаждения, повторял мысленно: скорее бы… это закончилось…И не хотел, чтобы закончилось. Он боялся того, что настанет после.?Скорее бы это закончилось?, - Эйвинд был разбит, но в то же время измучен и вздерган. От эрекции не осталось и следа – она быстро спала, как только Шаграт прекратил свои рукотворные манипуляции. Мустис понимал, что еще немного – и начнет биться о пол, кричать, вырываться, покалечит себя и Стиана, а Стиан-то в чём виноват? Член Шаграта стал жестче, долбежка настойчивей – от нее ныли внутренности и стиралась кожа. Стиан впился пальцами в его тело, прогнулся, упершись в кишку под неприятным углом. И, конвульсивно вздрагивая, простонал прерывисто и как-то удивленно:- Всё… пиздец…Освободившись, Шаграт поспешно поднялся и пошёл выкидывать презерватив в мусорный пакет. Колени саднили после твердого пола, затекли и плохо сгибались. В теле разливалась слабость. На ходу застегивая штаны, вернулся к Эйвинду – ему что, так нравится на полу валяться? Стиан чувствовал к нему неприязнь, смешанную с жалостью. Влажно блестящие впалые щеки, мокрые ресницы… ?Да ему ж ни разу не понравилось, - от догадки стало обидно и противно, - пока я над ним извращался, он всё это время проплакал?.Стиан всегда полагал, что слезы для Мустиса – это что-то невозможное и нехарактерное, приблизительно как трезвый образ жизни. Теперь он был растерян и раздражен – от стыда и так хочется провалиться, а тут еще этот ему фокусы показывает!- Ну и какого хуя ты ссышь глазами?! – вспылил Стиан. – Давай, блядь, возрыдай на свою утраченную анальную девственность!Эйвинд молча сел на полу. Что-то жуткое происходило с его лицом: злое и потусторонне холодное, оно сначала подернулось пораженной, неверящей гримасой, а затем челюсти сжались, заскрипели зубы, и из груди исторгся короткий рыдающий хрип. Выставив перед собой руки со скрюченными пальцами – Шаграту даже не пришло на ум шутить насчет позы труёвого блэкаря – Мустис наклонялся, сглатывал, запрокидывал голову и снова глотал воздух, словно задыхаясь. И наконец подался далеко вперед и выблевал себе на колени.- Ёб твою мать… - только и смог выдавить Стиан. Он не знал, как выглядит припадок эпилепсии, и подумал было, что это именно оно – за Эйвиндом такого не замечалось, так за ним много чего раньше не замечалось, мало ли что может приключиться с алкоголиком! – как Мустис, шатаясь, поднялся, подтянул джинсы, вытер рвоту со штанин:- Ты все испортил...И вышел из комнаты.Шаграт сел на кровати и обхватил себя руками. Блевота на полу не вызывала гадливости – она казалась неорганической. То, что малой свалил и не отсвечивает, почему-то не приносило облегчения. Стиан не знал, как смотреть Мустису в глаза, но сейчас было бы проще находиться рядом с ним. Убедиться, что он не сотворит херни, обнять, успокоить и успокоиться самому. Но Шаграт не мог себя заставить выйти за ним, и от этого чувствовал еще большую виноватость. Как же всё вышло неправильно… бессмысленно и беспощадно. Ужасно стыдно было за Эйвинда, за свое участие в его унижении. Стиан прижал ладони к лицу, пытаясь не допускать в голову худшее – воспоминания о том, как ему это нравилось.*Симо Хайха – знаменитый снайпер белых финнов времен советско-финской войны. А у Мустиса финская фамилия, хотя это скорее всего следствие саамского происхождения. Собсно, внешность говорит о саамских корнях: специфичная форма черепа, тёмные волосы, очень светлые глаза ?чуди белоглазой? (для нордов характерны более насыщенные голубые). Варг Викернес негодуе.Ничего конкретно общего Эйвиндов глюк с реальным Симо не имеет. Просто сферический воин в вакууме, боле-менее современный и с финской фамилией. Если брать по Юнгу, то, скорее всего, этот Симо – Тень Мустиса (который, соответственно, Эго). Копнув глубже, можно найти не только скрытую агрессию, но и комплексы по поводу происхождения)))