Глава 1. (1/1)

Дети боятся монстров, что прячутся в темноте под кроватью или в шкафу, среди вешалок. Дети отказываются спать без света, без мамы, без тщательной проверки тайных уголков своих комнат взрослыми. Ну, дорогой, видишь — тут никого нет. Закрывай глазки. Спи. Взрослые считают, что дети выдумывают, что все это — этап взросления, глупости; взрослые боятся долгов, потери работы или счетов, застукать супруга за изменой. Взрослые — почти что все — не боятся монстров.А стоило бы. Славе сравнялось четыре, когда первая Тень — сгусток, такой черный, что даже темнота его не прятала — просочилась в центр его маленькой детской, тихо и жутко скрипнув дверцей шкафа. Слава так напугался, что не мог ни плакать, ни кричать. Потом оказалось, что это и не было нужно — Тень не желала зла. Она ничего не желала, судя по всему — просто была, безголосая, полное отсутствием света, нечто. Даже спустя двадцать с лишним лет, Слава не сумел понять, что же они, Тени, такое. Они населяли весь город. Слава кивал им, когда видел, и Тени колебались, тоже, должно быть, по-своему кивая. Еще были Волки. И Лисы. Изредка встречались Опоссумы или еще какие-нибудь животные, про которых не принято снимать фильмов и писать книг. Пару раз Славе даже птицы попадались — Ворона и очень старый, лет семидесяти, Сокол. Конечно, они все не разгуливали по городу в своих истинных личинах, не безумцы ведь. Родные и близкие видели в них самых обычных людей, но Слава-то знал, кто они есть на самом деле, и им тоже кивал. Попадались анчутки. Все, как один, в облике злобненьких, мелких беспризорников, которых никогда и никто не задерживал. Некоторые норовили пробраться в приюты и там наворотить делов, но Слава за ними приглядывал с того момента, как поселился в городе, и они ему старались на глаза лишний раз не попадаться. Начальную школу на соседней улице сторожил Бабай. Все это ложь, что Бабайки страшные и утаскивают детей. Дед Николай их любил как родных, а они, в ответ, любили его. Та или иная нечисть попадалась в самых неожиданных местах. В барах, в магазинах за кассой, консьержки, дворники, спешащие по делам якобы люди, то тут, то там… Слава привык. Хотя, первое время, поражался разнообразию разного рода существ, что населяли Питер. Почти каждая прогулка — новое открытие. И все же, то столкновение на баттле отличалось от других. Слава бы ни за что не оставил это просто так, он собирался пересечься с монстром еще разок, обговорить правила, но тот нашел его сам. Просто вышел из-за поворота, когда Слава, чье тело спало, бродил по серым коридорам зазеркального мира. — Ну, здраствуй.Он походил на Тень, будто какой-то дальний родственник. Весь в черном, чернота под накинутым капюшоном, только кроссовки, почему-то, кислотно-розовые. Да уж. — Ты кто такой? — спросил Слава. В этот раз страха уже не было, второй раз напугать монстр не сумел.— Что, не сыскал меня в своем бестиарии? — Я тебе кто, придворный маг, что ли? Нет у меня никакого бестиария.— Но личины видишь, я чую. Слава сложил руки на груди.— Так кто такой?— Охра. Дитя первозданного Хаоса.— Гордо звучит. И что в нашем мире забыл, стесняюсь спросить?— Веселюсь. — А питаешься чем? — важный вопрос. Первое, что следует выяснить у любого существа.Охра усмехнулся.-Шаришь. Эмоциями.Вот это Славе совсем не понравилось. Только энергетических вампиров ему тут и не хватало. — Убиваешь?— А ты как думаешь? Плохо.— Здесь убивать нельзя. Питер мой. — Не много ли ты на себя берешь? Ты видишь, но это не делает тебя главным. — Хочешь пободаться? — Стараясь выглядеть уверенно, Слава представил себе дверь, за которой спрятал все свои эмоции, помимо злости. Нельзя показывать монстру остальное, нельзя.Охра оскалился. Слава не видел под капюшоном ничего, кроме черноты, но знал это, чувствовал. Монстр думал, прощупывал.— Я натравлю на тебя всех, кого знаю. Ты лишишься покоя навсегда, потому что от всех отбиться не сможешь. А я стану твоей тенью, знай это. — Ой, как страшно.— Я не шучу, Охра. Ты знаешь, кто я такой, и что я могу, не правда ли? Питайся, но убивать не смей. Договорились?Охра молчал. Слава ждал ответа, натянутый, как пружина.— Так договорились?— Может быть. Потом Охра исчез, как ни бывало, а Слава, потерявший всякое настроение, вернулся в свое тело. Всю ночь он лежал, разглядывая потолок, и думал, думал о том, знает ли Оксимирон, кого пригрел рядом с собой. ***— Чего такой загруженный?Охра, глядящий из зеркала, как Ваня бреется, недовольно скривился. Ему не нравилось, как легко Ваня стал распознавать его эмоции, но поделать с этим уже ничего не мог, слишком они притерлись друг к другу.Ваня сунул бритву под воду.— Так что?— Тот придурок, Гнойный.— И что с ним?— Он меня видел.— Стесняюсь спросить, а нахрена ты ему показался? С ума сошел?— Не показывался! Он просто увидел, сам. Прошаренный, сука. Считает себя хранителем города, охуевший. Ваня закатил глаза.— Только давай без его трупа на улице, ладно?Охра оскалился.-Ты меня знаешь, Ванечка, я не мусорю.— Так. Не трогай его. Он теперь дохуя медийная личность, куда не плюнь - везде его ебало. Давай держаться подальше. — Ты глухой? Он видящий. От них вечно проблемы одни, среди тех, кто меня запер, была парочка таких. От них не спрячешься, как ни старайся. Его надо убирать, пока молодой и слабый. Ты слушаешь?— Да. И я всё ещё против убийств.— Ты всегда против.— Потому что, в отличии от тебя, я не психопат с один единственным способом решения всех проблем. — Он шарится по Зазеркалью. Он выставил мне условия. Я за меньшее на куски рвал. — Никогда не видел тебя таким обиженным, - Ваня не удержался от смешка, таким забавным сейчас ему казался Охра. Будто не членовредительство они обсуждали вовсе.— Я тебе что, пятилетний ребенок, чтобы обижаться? Я сказал: он опасен. Ваня тяжело вздохнул — Охра, мы в одном городе живём не первый год. Если бы он перебрался сюда по твою душу - ты бы знал, да? Вокруг полно всяких существ, до хера их и больше. Мы не можем избавляться от каждого, кто тебе не понравится. Так нельзя.— Это почему?— Потому. Надо уметь сосуществовать. Зазеркалье тобой не приватизировано. Забей.Охра недовольно цыкнул и исчез из зеркала. Ваня слышал его тихое, злое бурчание в глубине сознания Обиделся.***Они столкнулись случайно. Слава пришел в семнашку, его там ждали, а Мирон курил рядом, прислонившись спиной к стене, совершенно один, пряча лицо под широким капюшоном толстовки. Но Слава сразу понял, что это он. И подошёл.— Какие люди.Мирон поднял на него глаза. — Привет, Гнойный. Это была судьба. Слава уж с пару месяцев, с того момента, как второй раз встретил Охру, хотел поговорить, да все не знал, как подобраться к жиду. Конечно, тот с охраной не шатался, но контакты его на поверхности не лежали, а выспрашивать у кого-то и плодить слухи… На хуй надо. Ещё оставался директ, но где гарантия, что Мирон бы там ответил. — Спросить хотел у тебя кое-что.Мирон кивнул, а Слава замялся. За все время он так и не сумел правильно сформулировать вопрос, а говорить что-то вроде “знаешь, твой бэк людей жрет”...Молчание затянулось и Мирон поторопил:— Ну?— Я это… Твой бэк, как там его, Рудбой? Ты с ним… давно знаком? — Довольно таки. А что?— Да он… Не знаю, в курсе ли ты, Окси, но он не тот за кого себя выдает.Мирон удивлённо поднял брови.— Это что значит?— Это значит, что тебе надо быть с ним поосторожнее.— Чувак, мы с ним в туры вместе катаемся не один год. Все, что нужно, я о нем знаю. Но спасибо за беспокойство, это очень… мило. Мирон щелчком отправил окурок в мусорку и скрылся в баре, а Слава ещё некоторое время стоял на улице, чувствуя себя полным идиотом. ***— Он знает.Слава даже не обернулся. Охра не прятался, поэтому учуять его удалось задолго до появления.— Он?— Мирон. Он знает. Давным-давно. Тебе не надо его спасать. Он полностью просвещен.Слава усмехнулся. — Он в курсе, что ты жрешь людей?— Ну конечно же да. Раньше он вмешивался, — Слава бы руку на отсечение дал — Охра сейчас скалился и ухмылялся. — Потом научился молчать. Ему тоже не нравится. Как и тебе. Поэтому они кормят меня на концертах. —Точно, концерты! Там же ведь море эмоций, меня самого сносит, хотя эмоции не ем. Интересный способ. Значит, вне концертов ты не питаешься. — Концерты реже, чем голод. — Рудбой вообще существует? — Слава не был готов сейчас к еще одному раунду угроз и внушений, что людей, де, убивать не комильфо. — Конечно.— И он… Ну…— Не раб, если ты об этом. Мы с ним… сосуществуем. Делим тело, время, находим компромиссы. — Почему ты отвечаешь на мои вопросы?— Я не хочу проблем. И не хочу нового врага. Нам тоже нужны компромиссы. Тебе и мне. — Например?— Я буду питаться на улицах, как и раньше, но не буду убивать. — И будешь прибирать за собой. Память, вот это все.— Естественно. — Хорошо, пойдет. С минуту они оба молчали. Потом Охра спросил:— Кто научил тебе приходить в Зазеркалье?— Никто. Оно как-то само собой получилось. Однажды я начал попадать сюда, стоило мне уснуть. Сперва думал — сны. Но потом, со временем, понял — нет. Один случай все решил. Я позвал друга гулять, а тот отмазался, мол, занят, времени совсем нет, дела-заботы. Ну, я лег спать и уже тут случайно нашел его зеркало. А он с девочкой своей, оказывается, сидел, даже не сказал, что встречаться начали. Ну я ему на следующий день в шутку, что, мол, на девчонку меня променял? А он с лица спал и говорит: “ты как узнал?”. Вот тут я и стал догадываться, что Зазеркалье — это вовсе не сон. — Не многие могут сюда приходить, ты знаешь? Мало кому это дано.— Да, я догадывался. Если честно, ты первый, кого я тут встретил. — Потому что тех, кому открыт сюда путь, почти не осталось. Мы с тобой представители вымирающих видов.— Есть ещё кто-то, вроде тебя?— В вашем мире? Нет, вряд ли. Мои сородичи давно сгинули, я потерял их следы в веках. На нас охотились. Меня заманили и пленили тут, в Зазеркалье. Когда освободился, их уже не было. Может, они пали, а может заперты где-то, как я до недавнего времени. — То есть, ты остался один. Тебя это не гнетет?— А должно? — Я бы расстроился, узнав, что людей, помимо меня, больше нет.— Мы мыслим разными категориям. Люди дорожат связями с себе подобными. Мы - нет.— Надо хоть чем-то дорожить.— Я ходил по земле в те времена, когда люди ещё не вышли из пещер. Ваши жизни, ваше время скоротечны. Мир меняется с безумной скоростью. С моим сосудом, с Ваней, мы вместе несколько лет. Срок для него и краткое мгновение для меня. Мне нельзя дорожить тем, что предлагает ваш человечий мир, потому что я потеряю это слишком быстро.— Ваня проживет не человеческую жизнь, да?— Когда те, кем дорожит он, превратятся в прах, он будет так же юн, как этим утром.— Это жестоко.— Он мое вместилище. С этим ничего не поделать. Мы уже неразделимы, мой уход его уничтожит. А если бы даже я мог уйти, то не стал бы этого делать. Он идеальный сосуд. Прекрасный.— Не хотел бы я на его место…— Это не так страшно, как кажется. Я плачу за свое пребывание. Он получает знания, получает силу.— Но однажды у него не останется никого, кроме тебя.— В твоём мире наступило утро. Тебе пора. Слышишь? По ту сторону зеркала звонил смартфон.