1 часть (1/1)

Я познакомился с Лукой на первом месяце жизни во втором округе Парижа.Тогда я только переехал в новую квартиру, которую не успел даже ещё заставить никакими вещами. Всё, что в ней было?— это небольшая двухспальная кровать, на которой я, как ни странно, спал один, комод для вещей, стол заваленный бумагами с моими записями, статьями и редакциями, и, дай бог, пара коробок со всем барахлом, что я успел нажить в прошлой. Мне не очень нравилось жить в голом и холодном доме, но и захламлять его тоже не торопился. Никогда не тяготел к покупке кресел, большого кухонного гарнитура, кучи торшеров и разнообразных занавесок, тумбочек, полочек, всяких картин на стены, цветов и что там ещё обычно принято ставить в квартире.На тот момент в Париже у меня почти совсем не было знакомых. Все друзья, приятели, бывшие коллеги остались позади, и, откровенно говоря, я уже не хотел на них оборачиваться, а уж тем более тащить кого-то за собой. Да и нужды в них никакой не было, как бы это цинично не звучало. Я переехал сюда работать, а не прожигать жизнь за стаканом и бессмысленными разговорами о делах сердечных в ночных клубах и барах.Но за первый месяц я всё-таки завёл некоторые связи. Совсем ведь без людей нельзя, да? Все мои немногочисленные знакомые были из ?La Tribune??— некрупного финансового журнальчика, который уже даже перестал выпускаться в бумажном варианте. Технологии, развитие и бла-бла-бла. В общем, движение вперед.И вот все они со всей душой жаждали заполучить меня в свои ряды. Сутками напролёт наперебой сыпали кучей интересных и заманчивых предложений, а я отчаянно с пеной у рта пытался им доказать, что финансы?— не моя сильная сторона и никогда не будет. Ни за что и никогда бы не хотел составлять финансовые сводки, даже если бы помирал с голоду. Я искал что-то более грандиозное и подходящее под мои интересы. Во что бы я погрузился с головой и полным удовольствием.При этом, иронично, я проводил достаточно большое количество времени в их компании, подслушивая беседы, подмечая тонкости журналистской работы, набираясь опыта, пытаясь заполучить всё новые и новые, и, как бы это не было меркантильно, выгодные для себя знакомства. Но так сразу попасть в нужное русло и найти хоть какую-то желаемую должность?— весьма непростая задача. Да, я привередливый, и не готов хвататься за любую предложенную мне халтуру, для того, чтобы просто была работа. Но тогда всё для меня разрешилось куда лучше, чем ожидалось.Я сидел в небольшом семейном кафе на углу площади Мориса Кантена и улицы дю Пон Нёф с кружкой свежезаваренного травяного чая и утренними тостами с авокадо, листал записную книжку, раздумывая кому бы позвонить в поисках работы. На тот момент это всё-таки был главный вопрос, занимающий с утра и до вечера.На глаза попался номер моего случайного новоиспечённого знакомого из какого-то крупного издательства. Мы познакомились с ним пару недель назад, на одном из тех открытых вечеров, проводимых этими вездесущими финансистами, желающими привлечь в свою команду ?молодую кровь?, которые разворачивали пышные, пафосные и бесплатные банкеты, обхаживая ещё совсем зелёных студентиков. Мы перекинулись с ним всего парой слов, но успели обменяться номерами. Он пообещал мне ужин и по возможности глянуть пару моих статей. Всё, что я о нём запомнил?— только имя Поль.Поль был разительно старше меня, нас разделял добрый десяток лет, но при этом ничто в его лице не выдавало его возраст. Воспитанный, задорный коренной француз, но не по происхождению. Как он сам говорил: он на часть итальянец, испанец, чилиец и даже на какой-то там процент русский.Я не колеблясь, не имея и тени смущения, набрал номер из телефонной книжки. Как и ожидалось, он был весьма удивлён моему звонку, но не раздумывая ни минуты пригласил на вечерний ужин.На той встрече он, полный восхищения, расхваливал своего личного повара, зазывая к себе в гости и причитая о том, как великолепно он готовит утиное конфи с томатами и какую вкусную граппу он сумел заполучить в поездке по затерянным итальянским виноградникам тем летом. Но сегодня с прискорбием сообщил, что его ?маэстро? уехал на свою историческую родину, на похороны двоюродного дяди, и, в итоге, предложил выбрать мне самому совершенно любое заведение на этот вечер.Мы встретились с ним в небольшом уютном ресторанчике на улице Кассет, в который сам я до этого не решался зайти один, в начале седьмого вечера. Еще не успев закончить с аперитивами, он тут же перешёл к работе: принялся расспрашивать меня о себе, о жизни в Париже и моем желании писать, первоистоках этих порывов и всё прочее. Я прихватил с собой пару статей о современной живописи, неоимпрессионизме и фовизме, которые хотел отправить в редакцию ещё в Ренне, но руки так и не дошли. Я сотню раз их правил, доводил до ума, и только переехав сюда смог завершить в полном объеме.Поль бегло пролистал мои работы, вскользь пробегая по ним глазами, пару раз улыбнулся и одобрительно кивнул. Но дойдя до последней страницы он начал рукоплескать и распаляться на восторженные отзывы. Он тараторил что-то о том, что если у меня найдётся ещё хотя бы парочка работ похожих на эти, он с распростёртыми объятиями примет меня в свой дружный коллектив.Оставшиеся несколько часов мы провели за приятной дружеской беседой и к концу вечера, он уже норовил затащить меня в какой-то излюбленный им бар, в котором был постоянным гостем. И спустя ещё час с небольшим, мы подвыпившие ввалились в маленький слабоосвещенный кабак, заполненный сигаретным дымом под самый потолок, битком набитый народом, шумный, но при этом имеющий свой странный очаровательный шик. Интерьер не был особо примечательный, но почему-то легко врезался в моё сознание. Длинная барная стойка, стеллажи заставленные неимоверным количеством разнообразных бутылок, музыка слабо пробивающаяся через десятки голосов, зеркальная стена, визуально увеличивающая почти крохотное помещение, пара красных неоновых ламп, добавляя месту некой пошлости, голые кирпичные стены и уютные столики.Sound: The Strokes?— Why Are Sundays So DepressingКак оказалось, это был бар совсем неподалёку от моего новоиспечённого дома. Я не один раз прохаживался утром мимо данного заведения, по дороге за чашкой утреннего эспрессо. А прогуливаясь мимо в позднее время суток, не раз подмечал всю сюрреалистичность и интересность персонажей, которые оттуда выходили.Мне казалось, что в баре как-то даже чересчур много народу для вечера четверга. Обычно такие питейные заведения пустовали среди недели и забивались под завязку в ночь пятницы и вплоть до самого утра понедельника. Но сегодня был какой-то явный ажиотаж, вокруг стоял неиссякаемый галдёж, толкотня и хаос.Ох, а контингент обитавший здесь?— что-то совершенно фантасмагорическое и разномастное. За столиком сидели типичные шикарные французские дамы в теле и в возрасте, нацепившие на себя все самые дорогие и лучшие цацки, что имелись в доме, с ярким макияжем и в сопровождение то ли молодых любовников, то ли сыновей, что очень вряд ли.Так же присутствовали солидные великовозрастные мужчины с крупными круглыми брюшками, такими же как и их кошельки. Идеальная партия для тех самых дам, но они с интересом поглядывали на всех, впервые заходящих в этот бар, молодых ребят. Не важно девушек, парней, мужчин, они окидывали голодным и интересующимся взглядом почти всех. Трудно было сказать что именно эти мужчины здесь искали?— любви, утехи на одну ночь, содержанку ли или просто интересовались, изучая молодые тела.Были тут и, так сказать, слои лёгкого поведения, тайком кружившиеся вокруг богатеньких мужчин, выпрашивая бесплатную выпивку или угощение. Они приходили сюда исключительно ради того, чтобы отдохнуть и провести хороший вечер за чужой, неважно чей, счёт. Они ходили вокруг, распушив хвосты, словно стая павлинов, привлекая внимание всех, кто мог ими заинтересоваться. Все эти гротескные и какие-то юродивые персонажи вызывали лишь отторжение. Развлечение похлеще циркового представления. Честно говоря, зрелище это было премерзкое.Мы С Полем присели за один из столиков неподалёку от входа, так как иного места не нашлось. К этому времени мы уже были достаточно хмельные и быстро нашли общий язык, общаясь как давние знакомые, не смущаясь даже слегка подтрунивать друг друга по тому или иному поводу. Несмотря на нашу разницу в возрасте, это не стало каким-то барьером. Мне даже казалось, что с ним мы на одной волне даже больше, чем со сверстниками.Мы просто мило беседовали, делясь интересными подробностями своего прошлого, И в какой-то момент, рюмке на пятой или шестой, чёрт помнит, мой взор привлёк бармен стоящий за стойкой. Небольшого роста парнишка, уверенно, мог сказать, что чуть помладше меня.С нашего положения его даже было почти и не видно толком из-за высокой барной стойки, лишь его непослушные волосы мелькали то в одном, то в другом конце заведения. Мне кажется, он покорил меня в одно мгновение, стоило ему сверкнуть еле уловимой белоснежной улыбкой в этом суматошном мрачном месте.—?Как я вижу, тебе не терпится познакомиться с нашим новым барменом,?— пробормотал Поль, прослеживая направление моего взгляда и опрокидывая очередную рюмку,?— слушай, ты только скажи и я тут же удалюсь по своим делам.Почему-то его предложение меня смутило, но виду я подавать не стал. Мне было скорее немного неловко, не хотел показывать свою заинтересованность кем-то, а тем более молодым незнакомым юношей, своему почти будущему боссу. Не то чтобы я как-то смущался своей ориентации, совершенно нет, дело привычное, да и как я понял, в этом месте ни у кого нет предрассудков, но с ним я хотел быть чуть поаккуратнее.—?Нет-нет, Поль, оставайся,?— мы быстро успели перейти на ты, ещё после первых двух аперитивов в том ресторанчике,?— будем болтать с тобой и дальше, а я иногда буду поглядывать на него. Так и удовольствие получу, и ты не останешься обделённый вниманием.Поль не стал даже дослушивать мои оправдания, резко подскочил, подхватывая меня под руку и нас словно магнитом притянуло к стойке, где разгорался нешуточный пожар. Затянул нас в самое пекло, так сказать. Он легко и надменно согнал со стульев молодую парочку, прикрикнув и причитая что-то о том, что он друг хозяина, а эти двое вообще слишком вызывающе себя ведут и могут быть вытолканы отсюда взашей по одному его слову. К слову Поль человек далеко не промах. Несмотря на его улыбчивость и доброжелательность внешне, он довольно пугающий и внушительный, когда его лицо приобретает хмурые и серьезные черты. Мы приземлились аккурат на высокие стулья прямо в центре стойки, в самой гуще событий.Слегка загорелый горделивый юноша, в черной как смоль выглаженной рубашке, но уже успевшей помяться кое-где от активной работы. Рукава были закатаны по локоть, а на идеально гладких предплечьях чьей-то иглой были выведены завораживающие цветные рисунки. Взглядом победителя он окидывал бар, зажав зубами почти истлевшую сигарету, и потирал шею, будто вспоминая какой заказ и на какой столик он забыл передать.Какая же у него шея. Его рубашка была расстёгнута всего на пару пуговиц ниже ключиц, но хорошо обнажала напряжённые слегка влажные от пота мышцы, выступающую вену и аккуратно округлую родинку, на которую сразу же упал мой взгляд. Возможно я попрощался со своим рассудком на предыдущей паре рюмок, но мне хотелось впиться в его шею. Жадно и развратно, но врезаться зубами в его мягкую на вид кожу.—?Его зовут Лука, он работает тут не больше месяца, вроде хороший парнишка, только немного вредный,?— Поль зачем-то заглянул в барную карту,?— это заведение моего хорошего друга, и я бываю здесь регулярно, поэтому успел с ним пообщаться и немного узнать, чем он дышит.—?Что будете пить сегодня, месье Поль? —?вдруг рядом с нами раздался приятный низковатый голос, с совсем лёгкой, но чрезвычайно сексуальной хрипотцой. По его тону было понятно, что он догадался, что в этом углу обсуждают именно его и появился как раз вовремя.—?Бренди и стакан газированной воды,?— махнул Поль.Юноша перевёл взгляд на меня, изучая с ног до головы и загадочно улыбаясь, приподняв брови. Он ждал, что я тоже наконец-то сделаю заказ. Несколько томительных секунд длились наши переглядывания, когда я наконец-то решился заглянуть в барную карту.—?Лука, это Элиотт Демори, он желает с тобой познакомиться,?— вот так внезапно решил представить меня Поль, похлопывая по плечу.—?Очень приятно, месье Демори,?— Лука обтёр влажную ладонь о фартук и привстав на носочки, протянул её через бар.—?Можно просто Элиотт, я ненамного старше тебя, чтобы обращаться ко мне так официально. И мне то же, что и моему другу, пожалуйста,?— мне понравились его манеры, и это ?месье Демори? из его уст звучало так вызывающе и жарко, но мне сразу захотелось перейти на ты.Когда я коснулся его пальцев, электрический ток прошёл опьяняющей волной по всему телу, отзываясь в груди, и неожиданно приятно чуть ниже живота.—?Ну и как работка, нравится? —?Поль обратился к парню с хитрым взглядом.—?Всё отлично! Работа не пыльная, если не считать дни полной посадки, да и гости у нас приятные,?— он произнёс это, поглядывая на меня, словно последняя фраза была адресована персонально мне, и неуловимо, почти незаметно подмигнул.Мне в миг начала нравиться эта тонкая и разжигающая игра. Этот… флирт?Лука выставил на бар два коньячных бокала, разлил нам какой-то, судя по бутылке, дорогой французский бренди, который выбрал Поль и удалился так же быстро, как появился, в другой конец бара, зазываемый посетителями.—?Что же,?— мой сегодняшний спутник пригубил из бокала,?— похоже дело продвигается. Не пожалел, что подошли?—?Думаю не стоило так в лоб выдавать меня с потрохами,?— я поморщился. Мне и правда стало неуютно от того, что он так прямо и нахально выпалил всё о моих намерениях.—?Знаешь, Элиотт, вы перекинулись парой слов, а мне показалось, что он уже от тебя без ума, но не хочет показаться слишком лёгкой добычей. Предложи ему чего-нибудь выпить, поболтай немного, он парень открытый. Скажи, что у тебя есть очаровательный ?Альфа-Ромео? и ты не против подвезти вечером какого-нибудь бармена после смены.—?Как смешно,?— я фыркнул на его тонкую издёвку надо мной.—?Нужно рискнуть, сам знаешь, как говориться, кто не рискует… —?Он снова приложился к бокалу.—?Заманчиво конечно, но я почти уверен, что он по девочкам, ну знаешь,?— поиграл пальцами в воздухе, дёргая бровями. Меня самого эта мысль немного отрезвила.—?О да, я слышал о ребятах, которым такое нравится. Вот же негодники! —?он покачал головой и звонко рассмеялся.Поль на какое-то время замолчал, погружённый в какие-то свои мысли, а я всё, что делал?— ловил глазами вездесущего юношу, скользящего по кабаку, ловко огибая гостей, подхватывая тонкими изящными пальчиками стаканы и рюмки со столов, заменяя их свежей порцией горячительного.Непреодолимое желание почувствовать эти пальцы на себе пробило дрожью. Оно так обжигающе поселилось в моей груди. Интересно, каково было бы чувствовать их не на холодном стекле гранёных стаканов, а на куда более горячих и более чувствительных местах?От такой откровенной мысли у меня тут же вспыхнули щёки и загорели уши. Уж такого я себе раньше точно никогда не позволял. Но он был слишком притягательным, каким-то одновременно невинно чистым среди всей этой гнусного контингента, и при этом откровенно-соблазняющим.—?А почему бы тебе не пригласить его выпить с нами? —?я резко обернулся к Полю, сокрушаясь почти гениальной идеей, что так внезапно озарило мой ум.—?Мне? Мне кажется тогда возникнет неловкая путаница и он решит, что это я, а не ты жажду подвезти его сегодня после смены,?— мой собеседник расплылся в игривой недвусмысленно улыбке.—?Если возникнет путаница, я обещаю, что с радостью проясню ситуацию,?— мне хотелось как можно скорее снова с ним заговорить. Рассмотреть, познакомиться чуть ближе, чуть глубже.—?Бармен! —?сдаваясь и задорно улыбаясь, Поль всё же окликнул парня.—?Вам повторить, господа? —?Лука в ту же секунду отвлёкся от пустого разговора с кем-то из гостей и переместился к нам.—?Да,?— произнёс Поль и бармен тут же собрался лезть под бар за свежей бутылкой, но я поспешил его остановить.—?Лука, если не возражаешь, мы хотели бы тебя угостить,?— быстро и неуверенно протараторил я, стараясь держаться более беспристрастно и не подавать виду.—?Ого, кого я вижу, неужели это сам Поль Монье собственной персоной, вот это радость,?— вдруг за спиной раздался мужской басистый голос и Поль, похлопав меня по спине, встал с места, направляясь в сторону своего знакомого. Они обнялись, громко и воодушевлённо перекидываясь приветствиями, и отошли в более укромный угол. В этот момент я ощутил повисшую в воздухе неловкость. Подняв глаза на Луку, увидел, что он всё это время просто беззастенчиво наблюдал за мной, опершись на мраморную стойку, потирая пальцами красивые сухие губы.—?Вы… ой, извини, ты. Ты вроде предложил мне выпить,?— он стрельнул глазами и мельком облизнулся.Для меня это стало словно вызов. Как красная тряпка тореадора на корриде для быка. Пухлые розовые губы, которые он то и дело прикусывал, проводил по ним юрким кончиком языка. Очередная пошлая мысль о том, где было бы слишком хорошо почувствовать его губы, заставила меня смущённо сжаться и поёрзать на стуле.—?Да, и предлагаю до сих пор,?— мне стало безумно интересно куда всё это приведёт, и я не намеревался упускать такую сладкую возможность.—?Я обычно не пью на работе, но для тебя… Сделаю исключение,?— он чуть наклоняясь в мою сторону, произнося последнюю чересчур тихо, скрывая такое ?исключение? от любых свободных ушей поблизости,?— и тем более моя смена заканчивается уже через полчаса,?— он нырнул под бар и вытащил оттуда полупустую бутылку анисового ликёра.Я следил за каждым его движением, пока он разливал напиток по бокалам. Как пальцы отворачивают крышку и обхватывают тонкую стеклянную ножку, за каждым взмахом ресниц, пульсирующей на шее веной, за тем как он облизывает губы и убирает за ухо выбившуюся на лоб прядь волос, как стекает маленькая жемчужная капелька пота по виску. Что не говори, но в тот момент я захотел его с ещё большей силой. Почти не поддающийся какому-либо объяснению.—?à la v?tre,?— сказал Лука.—?à la v?tre*,?— мы чокнулись и выпили.Мы поболтали ни о чём: о красоте Парижа, о всех тех странных гостях, что собрались сегодня здесь, о его работе и о моих статьях. Он иногда отходил обслуживать посетителей, а я жадно провожал его взглядом и ждал скорейшего возвращения. Как эгоист жаждал, чтобы всё его внимание было обращено лишь на меня одного. Чтобы он смотрел только на меня, среди всей этой толпы пустых и жалких людей.—?Ты часто здесь бываешь? —?внезапно спросил Лука, отвлекаясь от очередного заказа и переводя дыхание.—?Не сказал бы, я здесь впервые. До этого всегда проходил мимо.—?Но теперь будешь заходить почаще, да? —?он лукаво улыбнулся, закусывая губу и изучая моё, наверное, весьма захмелевшее и заинтересованное лицо.—?Почему? —?я заикнулся.—?У тебя здесь появился друг,?— Лука не спускал с меня глаз ни на секунду, видимо заметив как я нервно выдыхал, пытаясь смотреть в его глаза.Из меня вылетел лишь тихий дурацкий вопрос: ?Так скоро??—?Нет,?— он перевёл взгляд на наручные часы,?— если хочешь, можем ещё немного подождать и когда закроется бар станем друзьями. Или, например, послезавтра, когда будет моя смена, только это будет так томительно не скоро. Да и к тому же тогда тебе придётся прийти сюда снова.Это намёк или явное вызывающее предложение? Но мне чересчур сильно всё это нравится и не на шутку подогревает накатывающий интерес и возбуждение, заставляя кровь бурлить в жилах.?Бармен!? разнеслось откуда-то из глубины помещения, кто-то явно жаждал его внимания или сделать очередной заказ. Лука пошёл за окрикивающим его голосом, усмехаясь и, похоже, пожирая меня глазами, томно кинув: ?Если ты принял решение, жди меня через пятнадцать минут у чёрного входа, там и решим вместе, стали ли мы друзьями?.Это явно было предложение, от которого я ни за что не собирался отказываться.Через десять с небольшим минут я уже стоял в обозначенном месте, как идиот переминаясь с ноги на ногу. В маленьком, достаточно узком и почти не освещённом переулке. Всё, что хоть как-то озаряло этот ночной мрак?— небольшая старая лампочка над большой железной дверью, ведущей скорее всего на кухню заведения, где повара уже должно быть протирали свои рабочие места.Томительное ожидание сменялось не менее томительным и интригующим предвкушением чего-то нового и интересного. Я подкурил впервые за вечер, разглядывая как тонкая полоска света играет с клубящимся дымом, вылетающим из моих легких. Он тянулся к верху, растворяясь в прохладном ночном воздухе, так же как остатки моего трезвого рассудка.Я, конечно, парнем робкого десятка никогда не был особо, но вот так стоять за баром, в котором я оказался впервые в жизни, ждать юношу, с которым познакомился буквально час назад, и ожидать от него явно чего-то большего, чем просто дружеская беседа, было для меня новым и ну совершенно несвойственным. Какого чёрта я вообще делаю? Но заинтригованность не давала отступить назад и просто бросить всё как есть. Меня слишком привлекает сама идея ступить чуть дальше, выйти за нарисованные рамки в своей голове. Ведь Париж город, который раскрепощает, да? Имею я право, хоть раз в жизни по-настоящему и целиком поддаться какому-то сладкому искушению, о котором могу потом пожалеть? Может я хочу проснуться на утро с головной болью и ломотой в руках, проклиная себя и эту ночь и сожалеть о случившемся, но раз за разом прогонять это в голове и наслаждаться тонким чувством вины, за то, что стал таким легкомысленным.Когда я, потерянный в минутных размышлениях, почти докурил до половины, тяжелая дверь распахнулась со скрипом и в ней показался мой новоиспеченный друг? Он весело смеялся, кидая какие-то отрывки предложений обратно в заведение. Всё, что я понял, из этих наспех брошенных фраз?— коллеги явно зазывали его немного задержаться после смены и посидеть с ними, но он решительно отмахивался, как-то нелепо отшучиваясь, выдумывая причину поскорее улизнуть. Sound: Carla Bruni?— L’amour —?Ох,?— он вывалился почти на меня,?— ты всё-таки принял решение? — Лука?взглянул исподлобья с многозначительным хитрым прищуром. По его игривой ухмылке было ясно, что он явно доволен тем, как складываются обстоятельства. И он сразу же продолжил ту опасную игру, которую завёл со мной ещё в баре.—?Ты сказал, что мы сделаем это вместе,?— ?твой ход??— отчеканило у меня в голове. Я мысленно усмехнулся, ожидая, его следующего шага. Мы будто играли какую-то партию в шахматы, где все фигуры черные и не имеет значения, кто первый объявит другому мат. Последствия проигрыша мы будем разделять вместе. Только если кто-то не встанет из-за стола, сдаваясь. Или же это был дурацкий покер, где на руках у обоих ни единой выигрышной комбинации, но мы продолжаем блефовать.—?Не угостишь? —?Лука уверенно и неприкрыто сверлил взглядом, невесомо кивая на сигарету в моих зубах. Не скажу, что его взгляд заставлял меня нервничать, но приятное и трепетное волнение слишком явно разливалось под кожей, и перебивать это чувство ничем не хотелось.—?У меня последняя,?— сожалеюще пожал плечами, крутя между пальцами дотлевающий окурок, словно подразнивая его, подбивая показать, чего он стоит.Бармен сделал шаг в мою сторону, сокращая расстояние. Здесь, когда нас не разделяла стойка со стаканами и бутылками, когда на нем не было неказистого барного фартука, я мог рассмотреть его со всех сторон. Узкие темные джинсы, подчёркивающие стройные ноги и округлую привлекательную задницу. Черная, сливающаяся с этой ночью, короткая куртка с меховым воротником, по стилю больше напоминающая рокерскую кожанку, которая очень ему шла, все те же взъерошенные волосы, только, которые он похоже немного пригладил перед выходом, невысокий рост, но идеальная комплекция. Всё в нем казалось таким, каким и должно быть. Будто выточенное по определённым меркам.В свете одинокого фонаря он выглядел чертовски обворожительно. Тусклые лучи освещали его блестящую кожу превращая в бронзу, очерчивали островатые скулы, играя со всеми чертами лица, выделяли большие одурманивающие глаза, цвета неогранённого берилла, а в тени затерянной улицы Парижа, больше походящие на обсидиан. Я поймал себя на том, что хочу на него смотреть, не отрываясь, со всех ракурсов. Этот силуэт, каждая черта чертовски притягивает взгляд, магнитит к себе настолько, что если бы рядом в данную секунду разверзался вулкан, или северное сияние распростёрлось над городом, оторваться всё равно было бы невозможно.Когда я только поднёс сигарету к губам, желая сделать последнюю затяжку, он легким движением перехватил её двумя пальцами, вырывая из моего рта. Сделав два шага назад, упираясь спиной в стену, Лука приложился к сигарете, делая глубокую затяжку до самого фильтра. Он облизнулся и широко распахнул губы, легко выпуская табачный дым, больше напоминающий языки пламени, вырывающиеся из недр его горячего тела, вызывающе смотря мне прямо в глаза. Это явно было наигранное представление, и оно слишком хорошо работало, потому что в ту секунду, кажется, я начал проигрывать.Его губы, припухлые, алые как закат, поблескивающие от мимолётно скользящего по ним света, в этот момент выглядели слишком вызывающе, с тонкой долей издевки и пошлости. Либо эта пошлость была лишь в моей голове. Под нижней красовалось крохотное родимое пятно, почти такое же как на шее, которого хотелось коснуться. Оно делало всю эту картину завершённой и изящной.—?Так и продолжишь раздевать меня глазами или сделаешь хоть что-то? —?он лучше меня понимал, какими глазами я на него смотрю, какие чувства просыпаются в моей груди, от таких простых и прямых провокаций, который он даже не пытался скрывать. Лука выдавал свои намерения с потрохами, сделав рискованный ход сразу с короля. Он выкинул сигарету под ноги, туша носком идеально блестящих лакированных ботинок, не прерывая ни на секунду зрительный контакт.Его слова, его наглость и прямота сорвали меня с крючка, забрало упало. Да мне много и не надо было, на самом-то деле, я хотел впиться в него ещё там, в баре, при всех этих отвратительных людишках, которые то и дело пожирали его глазами. Не один я видел и подмечал всю его дьявольскую привлекательность. Но ни один из них не был и не будет никогда его достоин.Я проиграл, смахивая все фигуры с шахматной доски, забываясь. Шагнул в его сторону, неуверенно приподнимая и протягивая ладонь к лицу, желая ощутить бархатистость и тепло его кожи. Он тут же подался вперёд, грубо и резко вцепляясь в мою рубашку на груди, привставая на носочки, притягивая к себе и вовлекая в поцелуй. Страстный, будоражащий, распаляющий внутренний жар, немного властный, жадный и влажный. Всё стеснение, если оно вообще у него было, отпало, он не собирался останавливаться. А кто, скажите, в своём уме собирался?Он сразу же пустил в дело язык, касаясь моего, заставляя сплетаться и неумолимо ласкать друг друга. Водил им по моим зубам, и игриво убирал на несколько секунд, заставляя хотеть, снова его ощутить, тянуться за этим чувством. Этот поцелуй в каком-то переулке, ночью, с незнакомым парнишкой был горячее и откровенней всей порнушки, что мне довелось увидеть за всю недолгую жизнь. Просто раньше я не мог представить себя в такой обстановке, не мог представить, что такое будет сногсшибательно сильно выбивать почву у меня из-под ног.Он оторвался всего на пару секунд, переводя дыхания, проводя горячим кончиком языка по своей, а затем и по моей нижней губе, обхватывая ладонью мою шею, заглядывая в глаза, словно призывая меня решать в каком направление мы с ним шагнём дальше. Куда заведёт этот чересчур откровенный поцелуй.От всего происходящего возбуждение накрывало необузданной стихией, стремительным цунами, подкатывая волнами, одна сильнее каждой предыдущей, со звоном разбивая меня о скалы собственной выдержки. Мир сузился до животного желания, которого раньше не приходилось испытывать. И я не собирался просто так это оставлять.***Через несколько минут мы вошли в квартиру. Точнее просто ввалились в нее, как два безумца, не переставая жадно и остервенело целоваться, впитывая друг в друга, будто желая разорвать. Он напирал на меня с такой же голой жадностью и эгоизмом, как и я на него. Дверь только успела захлопнуться, не успел я осознать, как оказался с силой прижат к ней.—?Мне так нравится твой голос,?— он прильнул к моему уху, еле шепча, на грани слышимости, касаясь кончиком языка мочки,?— хочу услышать, как ты будешь стонать.Чёрт меня дери, боже, что же он творит? Дыхание перехватило, как от прыжка в ледяную прорубь, по всему телу прокатилась огненная волна, сжимая и обжигая все внутри. Я был готов начать стонать уже сейчас, в полный голос, бессознательно, под его горячими шёпотом, нежными губами и вездесущими руками. Не успел даже опомниться, как одной из этих шаловливых ручонок уже расстёгивал пуговицы на моей рубашке, вырывая из петель одну за одной.А второй он спускался от шеи ниже. Его ледяные пальцы скользнули по телу, обводя ключицу, небольшую ложбинку, ведя ниже по груди и рёбрам, а затем накрывая жадными, требовательными губами те места, которых только что касался. Этот нереальный контраст температур вырывал меня из мира. Под каждым его прикосновением разгорался неиссякаемый пожар, который я не мог, да и не хотел тушить. Никто бы не смог. Всё так ужасно горело, что мне казалось вены под кожей вспыхнут и рассыпятся.?Твою мать. Ещё. Не останавливайся??— три предложения, которые кричаще отстукивали в моей голове. Я хотел его, с каждой минутой, с каждым сантиметром все сильнее и сильнее, безвольный перед своими низменными желаниями. А с другой стороны, мы же не коллекцию пластинок сюда пришли смотреть. Хотя и это было бы всего лишь тупым предлогом увидеть его в своих объятиях. Когда его обжигающие дыхание стало ощутимо у самого ремня, я понял, что готов отдаться ему целиком, не нужно даже просить. Вот я, полностью открытый и податливый, готовый на всё, только если он не остановится. Рассудок посыпался перед глазами, как конфетти на этом развратном празднике жизни. Голова больше не соображала. Своими изящными пальцами он ухватился за пряжку и тут же сорвал ее, одним махом, стягивая с меня брюки вместе с нижним бельём, до самых щиколоток.—?Ммм,?— он еле слышно выдохнул, полностью опускаясь передо мной на колени, скидывая на пол позади себя куртку, и впиваясь короткими ногтями в моё бедро. Завтра останутся кровоподтёки. Но кого это ебёт? Рисунки на его предплечьях в темноте моей квартиры заиграли другими красками, стали сюрреалистичными и словно живыми. Как в наркотическом бреду, мне виделось как они движутся по его красивым рукам, обрисовывая вены, стремясь ворваться и под мою кожу. Разлиться цветной эйфорией по моему телу, впрыскивая свой сладкий яд в каждую клетку.Его ласковый и такой мягкий язык, который минутой ранее был у меня во рту, легонько коснулся головки и ноги в миг задрожали, как ненормальные, будто паркет под ними пошёл волнами. Я с трудом нащупал рядом полку, вцепляясь в ней и почти повисая, чтобы удержаться. Гений тот, кто додумался повесить её на прочные шурупы.Лука провел языком по всей длине снизу вверх, мучительно медленно, специально заставляя хотеть ещё сильнее, но так охренительно хорошо. Глаза закатывались с каждым малейшим его движением внизу. Я закинул голову, зажмуриваясь, не в силах больше совладать с самим собой.Если ты продолжишь, я отдам богу душу и предстану перед ним вот так, открытый, без трусов, в огненном желании.—?Элиотт,?— он поднял свои нереальные глазища, отстраняясь на несколько секунд, оставляя лишь ощущение его теплого дыхания,?— хочу, чтобы ты смотрел.Ничего лучше этих слов не могло вырваться из его уст. Ничего лучше этих слов я не слышал никогда в жизни до сегодняшней ночи. Я опустил взгляд к нему, и хищная ухмылка сверкнула в полной темноте. Он закинул голову, чуть изгибаясь, провел языком ещё раз, еле касаясь, подразнивая, смотря прямо на меня с явным вызовом, наверняка зная, как чертовски сексуально, пошло и желанно выглядит в этот момент. Словно персонаж одного из тех фильмов для взрослых, которые все поглядывают время от времени, он хотел заставить меня наслаждаться зрелищем, показать как красиво и эротично он может это делать.Я уже давно и полностью сдался, а он все ещё продолжал играть со мной, видя как дрожат мои ноги, упиваясь властью и вседозволенностью этого момента. Ему это нравилось. Нравилось чувствовать, что он сейчас главный, как и, кажется, нравилось пробовать меня на вкус. Он мягко сомкнул губы на самом верху, слегка пропуская внутрь и вздох, который я просто не смог сдержать, вырвался оглушающим стоном, отражаясь от стен и возвращаясь, ударяя по перепонкам.—?Хороший мальчик,?— он сладко причмокнул, обжигая горячим дыханием все мое естество, от чего крупная дрожь прокатилась от ног по всему телу, оставаясь покалывающим электрическими импульсами на кончиках пальцев, вспыхивая перед глазами яркими бликами. Он не стал церемониться, растягивать предварительные ласки и всё больше изводить меня, а просто пропустил внутрь сразу на всю длину, настолько глубоко насколько мог. Я чувствовал, как сжимаются его гланды вокруг меня, как он рвано втягивает воздух носом, пытаясь сглотнуть. Все это максимально разрывало. Хотелось вцепиться себе в грудь и разодрать её в клочья. И без того затуманенный рассудок, теперь накрывался непробудной пеленой эйфории, сравнимой с сердечным приступом.Не то чтобы мне это было впервой, нет. Это не был первый минет в моей жизни, но он… Пиздец. Почему я никогда не ощущал такого раньше? Это не может быть лишь от дикого перевозбуждения. Этот парень?— что-то невероятное. То, как он жадно впивался в меня пальцами, до синяков. То, какими были его не просто горячие, а огненные нежные губы, которые с лёгкостью скользили вверх-вниз в едином темпе, почти до самого основания, как он сам еле дышал и почти неслышно постанывал?— выбили из меня последние остатки смущения.Я отключился, запуская ладонь в его спутанные волосы, пропуская пряди между пальцев, сжимая на затылке, бессознательно подаваясь бёдрами вперёд, подталкивая его взять глубже. Я хотел кричать от того каким нежным и страстным он был, каким влажным и обжигающим был его рот. Он явно знал, где и как коснуться, чтобы я стонал в бреду.—?Лука, подожди,?— потянул его, чуть отодвигая, заставляя поднять глаза. Он тут же отстранился, нехотя выпуская член изо рта, с каким-то слишком откровенным причмокиванием. Вот же ненасытный чертёнок. Блестящая в полуночном свете паутинка слюны, потянувшаяся за его припухшими и раскрасневшимися губами, которую он тут же подхватил языком, чуть не заставила меня кончить в ту же секунду.Я потянул его на себя, вынуждая, наконец-то встать, подхватил на руки под бедра, заставляя обвить ногами за талию. Слишком лёгкий. Казалось он ничего не весил, такой он миниатюрный и невесомый, идеальный в моих руках. В миг ощутил, как его возбуждение упирается в живот. Он хотел не меньше, и я хотел заставить его кричать в этой пустой квартире, что б его хриплые стоны остались на моих стенах, пропитались ими и я слышал их каждую ночь, прикрывая глаза. Пришла моя очередь брать то, чего хотелось.Снова растворяясь в поцелуе, понёс его в свою пустую комнату, нехотя отрываясь и опуская на кровать, спешно стягивая джинсы, белье и его барменскую мятую рубашку. Вся одежда небрежно полетела на пол в другом конце комнаты. На сегодняшнюю ночь о ней можно больше не думать.В следующее мгновение он оказался передо мной совершенно обнаженный. Мужчина в моей постели, поверх белоснежных простыней. Его загорелая кожа, кремового оттенка на белом белье выглядела совершенно потрясающе. Простыни словно морская пена ласкали его тело, похожее на золотистый горячий от вездесущего солнца песок. Я задыхался от его неестественной красоты. Мне никогда в жизни не доводилось видеть кого-то более впечатляющего. Даже все эти модели, на разворотах изысканных журналов, пойманные в кадр лучшими фотографами мира, не были и близко такими же манящими как Лука.Изящные изгибы тела, словно какое-то непостижимое произведение искусства, россыпь родинок от губ и до самых пальчиков ног, превращая его всего в маленькую галактику, вздымающаяся грудь, предплечья и плечи раскрашенные витиеватыми и будто небрежными рисунками, что кажется даже перетекали в спину, подающиеся вверх бедра, влекущие к себе. Он вскинул руки, цепляясь пальцами за прутья кровати, изгибаясь, демонстрируя себя целиком, а я смотрел на него и не мог пошевелиться. Хотел смотреть и одновременно хотел обладать им, целиком.Скинув с себя проклятые джинсы, висящие на щиколотках, и рубашку, навис над ним, скользя по его телу, не обделяя вниманием ни одну мышцу, ни один изгиб и линию. Изучал пальцами подтянутый живот, чуть выступающие ребра, грудь, длинную и напряжённую шею, которую он подставлял под прикосновения. Протянув ладонь к его лицу, коснувшись пальцами его губ, он тут же пропустил их в рот, зажимая зубами, а затем посасывая. Лука обвёл языком кончики пальцев, всю фалангу, играясь с ними, прикрыв глаза. Я просто следил как губы опускаются до основания и умирал.Будь ты проклят Лука, будь проклята моя жизнь, как я его хотел.Он приоткрыл рот, выпуская меня и многозначительно подбрасывая бёдра, намекая чего он хочет. Я тут же потянулся ниже, наблюдая за реакцией, что в полной мере отражалась на его красивом лице. Влажные пальцы спустились к самой напряжённой мышце его тела. От лёгкого прикосновения он задрожал, тихо мыча и снова подался вперёд, ближе. Пару мгновений и палец оказался внутри него. Так чертовски горячо и узко. Он лишь нервно и прерывисто выдохнул, подрагивая и натягиваясь ещё сильнее. Брови сдвинулись к переносице, лицо стало походить на гримасу удовольствия. Пальцы сильнее обвились вокруг прутьев.Несколько несмелых движений, пара минут, вздохов и уже два пальца были внутри него, медленно и аккуратно двигаясь, пытаясь найти заветную точку, чтобы выбить из него стон граничащий с криком. Я ждал этого как безумный, в желании поймать его губами, украсть для себя. Эгоистично думая, что только я могу заставить этого парня так извиваться и просить. По крайней мере этой ночью он полностью мой. Как же охуенно было ощущать его всего, в моих руках.—?Элиотт, больше. Три… Хочу три,?— он толкнулся вперед, вновь приподнимая бедра, сжимаясь, заставляя меня забыть своё имя. Я не стал идти у него на поводу, отчего-то захотелось поиграть в те же игры, которые пытался он. Чтобы Лука так же жадно хотел меня, как и я его. Вытащив пальцы, услышал лишь огорченный вздох и тихое шипение. Я сплюнул на ладонь, проводя по себе, устраиваясь между его коленей, вздрагивая от прикосновения и жгущего предвкушения в следующую секунду ощутить его ближе. Резинок и ничего такого в моём доме тогда не было, и я совершенно опрометчиво решил на них забить. Головы на плечах не было и желание давило на затылок с такой силой, что я не был готов прерываться даже на секунду. Главное об этом не пожалеть.Снова нависнув над его губами, смотря в его бездонные черные, как уголь зрачки, я осторожно толкнулся навстречу, выстанывая как безумный от раздирающей узости, входя, пытаясь не причинять ему дискомфорта. А Лука лишь сильнее подался навстречу, глотая воздух, выгибая спину, насаживаясь почти на всю длину. Он вскрикнул, низко и пронзительно, так невероятно возбуждающе, что мне захотелось повторить. Я аккуратно двинул бёдрами назад, а затем вновь подаваясь ближе. Как же пиздецки узко, тесно и хорошо было ощущать себя в нем.Отбросив вообще всё, я ускорялся, постепенно набирая темп, выбивая из него сладкие стоны, которые одурманивали, хуже любого алкоголя. Он метался по кровати, хватаясь за простыни, потягивая их на себя, почти разрывая, оцарапывая мне спину, словно не зная куда деть руки, впивался в плечи. Все чего я хотел, чтобы мгновение замерло, и он всегда был подо мной, такой красивый и бьющийся в экстазе, а этот голос и дыхание осели на моих перепонках.В какой-то момент, понимая, что качусь в бездонную пропасть, я замедлил темп, практически останавливаясь, балансируя на грани, пытаясь не дать всему этому закончится раньше времени. Мне хотелось его подразнить, понаблюдать за тем как он просит, почти умоляет. Требующий, прямой, нахальный, сейчас он полностью млел в моих руках, тихо поскуливая.Я оторвался от его тела, выпрямляясь, разводя чуть шире его бёдра, подхватывая их ладонями. Взгляд прошёл по его напряженным рукам, вытянутой шее, влажной от пота груди и упал на налитый кровью возбужденный член, такой же красивый как он сам, весь изнемогающий в желание, чтобы его коснулись. Никогда не думал, что как заворожённый буду любоваться этой частью чужого тела, но он так и манил. Проводя по нему пальцем, по вздувшимся венкам, витиевато огибающим его всего, едва касаясь, почти играя, я видел как закатываются его голубые глаза, как сладкий стон разрывает его грудь. Хочу ловить каждую сладострастную гримасу на его лице, запоминать, воровать и оставлять только для себя.—?Элиотт… Не… —?он почти задыхался, сжимая меня внутри себя,?— не мучай, прошу…Его искреннее мольбы, не оставляющие шанса, заводили ещё больше, хотя, казалось бы, блядь, куда ещё-то? Я слишком быстро сдался под его хрипловатым голосом, обхватив его ладонью, сначала медленно и не торопясь наращивая темп, двигая рукой вместе с толчками, следя за его бешеными зрачками, за тем как он кусает собственные губы, пытаясь сорвать проклятые прутья на моей кровати, которые и так уже держались на добром слове.—?Быстрее, блядь, хочу быстрее,?— он изогнулся, вжимаясь головой в подушку, уже не сдерживаясь, вскрикивал от каждого правильного движения, затрагивающего самое потаённое и интимное.—?Произнеси моё имя, как сегодня в баре,?— странное желание услышать так моё имя затопило с головой. Это так дико заводило и озвучил свою вспыхнувшую фантазию.—?Элиотт, Элиотт! –слетало с его губ как молитва, с каждым толчком. —?Месье Демори. Прошу. Ещё. Жёстче, пожалуйста.Я разогнался, потакая, остервенело вбиваясь в него. Ещё секунда и я почувствова как он дёргается, как его маленькое тело пробивает судорожной агонией, отдаваясь каждой волной во мне, завлекая упасть и разбиться вместе с ним. Он широко распахнул глаза, сильнее толкаясь бёдрами навстречу и дикий, животный рык вырвался из него, вместе с дичайшим оргазмом, которым накрыло и меня. Все яркие огни ночного Парижа, ярче чем на Эйфелевой башне, ярче звёзд на небе начали плясать перед глазами, словно отсчитывая секунды до моего полного забвения. Два бурных и потрясающих оргазма разорвали затерянную где-то в большом и по стереотипам самом романтичном городе мира комнату. Я упал рядом с ним, ощущая покалывание в ногах, бездумно смотря в бескрайний потолок, ставший таким невыносимо далёким, как ночное небо.—?Мы определенно стали друзьями,?— процедил Лука, еле выдыхая, пытаясь вернуть себе голос.—?И часто ты вот так находишь себе друзей среди посетителей?—?Если честно, ты такой первый,?— он перевернулся на бок и положил влажную горячую ладонь на мой живот. Нам было наплевать на испачканные и смятые простыни, пропитанные нашим потом. На невероятную духоту в комнате, на солоноватый и мускусный запах от внезапной страсти, что опутал всё вокруг. Его дыхание было тяжёлым и сбивчивым, он жадно хватал воздух ртом, а я наслаждался каждым звуком рядом с собой. Наверное именно тогда, в первый же день знакомства, увидев его таким открытым, обессилившим, раскрепощённым, расплывающиеся в довольной и удовлетворённой улыбке, цепляющимся за меня, как за последний островок суши в бескрайнем океане, я в него и влюбился до беспамятства.Не знаю, сколько нам на самом деле потребовалось времени, но все завертелось как-то слишком стремительно. Скорее всего нам нужна была только та одна ночь, которая развернула для меня новую жизнь, больше не похожую на предыдущую.Поль всё-таки пригласил меня на работу и через пару недель, я стал чувствовать себя человеком, принадлежащим к французской богеме девятнадцатого века. По утрам я работал, писал статьи об искусстве, о потрясающих полотнах Фелисьена Ропса, о символизме Мореаса, цитировал Бальмонта и утопал в декадансе. Носил работы в издательство, а по дороге домой выпивал чашечку другую кофе, в любом попадающемся мне на глаза кафе. Садился на улице, закуривал и перечитывал критические статьи моих мнимых ?современников?. А вечером, я погружался совсем в другой мир. В темный, греховный и порочный Париж, который отчего-то манил меня куда сильнее.—?Месье Демори,?— и тут меня всегда как стрелой пробивало,?— нам только что завезли свежую кегу английского нефильтрованного, вашего любимого,?— с такими словами он звонил мне каждый раз ближе к закрытию, когда уходил владелец. Я всё прекрасно понимал и откладывал любые неотложные дела.Спускался вниз, садился к нему за стойку, мы лишь молча переглядывались, всё ещё играя в какие-то свои тёмные игры, понятные лишь нам двоим. Он наливал из-под полы, а я выпивал пару стопок дорогой граппы (Поль все-таки привил мне вкус к этому напитку) или их фирменной хреновухи, которую запоем хвалил почти каждый человек, хоть раз побывавший в этом баре, а затем трахал его в подсобке, подхватывая на руки его маленькое хрупкое тело, стоя, прижимая спиной к холодному металлу холодильников с белым вином.До звёзд в глазах, до срывающегося голоса, выбивая из него откровенные и громкие стоны, напористо и глубоко, пока за стеной, возможно, допивали свои коктейли последние посетители. Он каждый раз раздирал мне спину в кровь, даже через одежду, а я оставлял ярко багровые, синеющие и желтеющие отметины на его шее, плечах, ключицах, чтобы из-под его любимой тёмной и всегда расстёгнутой барменской рубашки каждый в этом треклятом и пошлом баре знал и видел их и даже и думать не смел подступить к нему ближе.Он доводил меня до изнеможения, до исступления. Я каждый раз словно в бреду выкрикивал его имя, не боясь, что кто-то застукает нас, это наоборот добавляло азарта, делало наш секс ярким и умопомрачительным, на грани фола, а Лука бился в конвульсиях и просил быть жёстче. Ритмично сливаясь в оргазме, мы ещё несколько минут жадно целовались и возвращались в зал.Я садился за стойку, заказывал ещё пару рюмок, закуривал и следил за тем, как он продолжает работать, кидая мне многозначительные намёки, прикусывая губы, потирая шею и игриво сверкая глазами, продолжая соблазнять. Sound: Carla Bruni?— Spring Waltz А потом, когда он закрывал бар, мы поднимались ко мне, в пустую квартиру, которая наполнялась жизнью лишь тогда, когда он переступал порог. Мы оставляли в ней душу, вместе, самозабвенно и без остатка растворяясь друг в друге. И я не вспомню, уезжал ли он тогда вообще хоть раз к себе домой, ведь после каждой смены мы часами, до первых лучей солнца за окном, ублажали друг друга, нашёптывая, познавая наши тела, открывая с каждым разом всё новые грани желания и наслаждения, экспериментируя и растворяясь в похоти. Это было как наваждение, которое невозможно побороть. В какой-то момент мы оба просто провалились во всё это. Нам даже не требовалось разговаривать. Я понимал его взгляды, а он так же легко читал мои вздохи.В его выходной мы просыпались ближе к обеду. Я готовил завтрак, ставил одну из тех пластинок, что покупал, как умалишённый в бешеном количестве почти на все деньги. The Killers, Keanе, The Strokes, The Black Keys, Bob Dylan, Wham и конечно, моя любимая Kasabian. Мы завтракали, обедали, ужинали в постели, вставая лишь сменить пластинку или покурить. А иногда не брезгуя курить прямо в постели, положив между нами пепельницу и просто заполняя всю комнату сизым и едким дымом.Иногда я доставал ноутбук и отвлекался на работу, когда вдохновение внезапно било по мозгам и очередная статья сама вылетала из-под пальцев. Он обидчиво фыркал, словно я рушу все его планы, и забирался под одеяло с головой, нахально стягивая с меня белье. Отвлекал, слишком горячо дразня языком, губами, слегка прикусывая, довольно хмыкая, когда слышал, как я шипел и просил его перестать. Но он не переставал. Никогда. Он всегда доводит всё до конца. А когда мне приходилось проснуться раньше него, что, бывало, достаточно часто, я не мог пересилить себя, полчаса мог разглядывать произведение искусства в своей постели, а затем будил его нежными прикосновениями и поцелуями, перетекающими в охренительный утренний минет с обязательным продолжением. Мне до безумия нравилось, как он прихватывал одной рукой мои волосы, а другой с силой впивался в излюбленные им прутья кровати за головой, толкаясь вперед, поджимая пальчики на ногах, громко матерясь, отдаваясь мне.Так мы и жили. В этой маленькой полупустой комнате, вдвоём. Не нуждаясь вообще ни в чём, лишь в той сотне оргазмов и стонов, которыми пропитались стены, мебель, шторы и постельное белье. Он носил мою одежду: рубашки, футболки, которые чертовски хорошо на нём сидели, хоть и были не по размеру. Носил мои трусы и мылся моим шампунем, пользовался моим парфюмом и брился моей бритвой. И меня это заводило в сотню раз сильнее с каждым разом.Чувство собственничества овладевало при любом взгляде на него. Я мгновенно и яростно выходил из себя как бешеный, каждый раз, когда видел, как кто-то недвусмысленно смотрит на него в баре и хотел проломить голову любому, кто смел с ним заговорить не о работе. Все эти ужасные, мерзкие и юродивые люди, не заслуживаю даже и капли его внимания. Мне одному дозволено заполнять его мир.И мне казалось, что для него это была какая-то животная страсть, просто секс и ничего более. Ведь мы даже толком не знали друг друга, никто не лез никому в душу. Я не знал ничего о его прошлом, семье, друзьях, образовании, чувствах и интересах. Как собственно и он ничего не знал обо мне. Мы говорили об отвлечённых вещах, не касаясь ничего слишком личного. Два незнакомца, которые утопали лишь в сексуальном влечение друг к другу.Но в один вечер он, выпив со мной на смене, проводил последнего гостя, уверенным шагом подошёл к двери бара, защелкнул её на ключ и вернулся ко мне, обнимая со спины за талию, пропуская ладони ближе к ремню брюк. Я растекался в его руках, вжимаясь сильнее, будто желая врасти в него. Лука вытащил меня со стула и потянул за барную стойку. Оставив лишь свет от россыпи маленьких лампочек над стойкой, он толкнул меня спиной к стойке, рывком срывая все пуговицы на моей рубашке, с силой нажал на плечо, заставляя опереться локтями о мраморную столешницу, почти ложась на неё.—?Не двигайся,?— каким-то дурманящим и слишком приказным тоном озвучил свою просьбу. Я в миг заинтересовался. Мне безумно, просто дико нравится, когда он такой настойчивый, берущий инициативу в свои руки. Достав откуда-то из-под моих ног бутылку хереса, он отвернул зубами крышку и бесцеремонно капнул несколько капель мне на грудь, которые обожгли кожу. Он тут же подхватил их губами, томно с наслаждением выдыхая.—?Хотел так сделать, с того самого момента, как ты впервые зашёл в этот чёртов бар,?— он сверкнул глазами исподлобья. Лука проделал свои манипуляции ещё пару раз, слизывая каждую каплю, ведя языком от пупка вверх к груди и обратно, пока на моем теле не осталось сухого уголка, и пока не почувствовал, что я уже был готов распрощаться с жизнью.—?Как же легко тебя завести,?— он усмехнулся, наклоняясь вперёд и целуя меня горячими алкогольными губами,?— попробуем сегодня на баре? —?это именно то, что я хотел от него услышать. И плевать, что если кто-то узнает, нам обоим не сносить головы, оно того определённо будет стоить.—?Что же ты делаешь, развратный дьявол? —?я перехватил его руки, откладывая бутылку в сторону, беря инициативу, разворачивая и затаскивая на барную стойку. Не прошло и пары секунд, как его, а точнее моя, рубашка полетела куда-то в зал. За ней полетели брюки, ремень и фартук. Я в сотый раз смотрел на его обнаженное тело среди всего этого стекла, мрамора, алкоголя и понимал, что не видел, да и не увижу ничего лучше. Меня захлестнуло и в тот момент, я предельно ясно для себя осознал, что чувствую к нему слишком много. Я ревную, завожусь, постоянно думаю о нём, срываюсь стоит лишь поманить пальцем. Он для меня больше, чем простые низменные потребности.—?Так и будешь медлить или уже наконец заставишь меня кричать? —?Лука обхватил мои бедра ногами. И войдя в него резко, не церемонясь, без мучительных предварительных ласк, он взвизгнул, смахивая все намытые и натёртые им же часом ранее, бокалы на пол. С десяток стаканов разлетелись в щепки, звеня, покрывая пол блестящими осколками, отражая свет, превращая простой кафель в причудливый витраж, но нам было так похуй, мы как всегда были увлечены только друг другом.Я набирал темп, ускоряясь, а он цеплялся пальцами то за стойку, то за полку над головой, еле тяжело дыша, то прикрывая глаза, то широко распахивая их, когда я находил нужную и чувствительную точку в его теле. Видел боковым зрением наши силуэты в зеркальной витрине холодильников и это было охренительно красиво. Мы идеально повторяли изгибы друг друга, сочетаясь. Наше порно точно бы стало самым просматриваемым на просторах интернета. Видел свои напряженные ноги и его максимально выгнувшуюся спину, приподнятые плечи, запрокинутую голову, его сжимающиеся маленькие пальчики ног за моей спиной и буквально отключался от реального мира. Когда страсть заливала нас с головой всё происходило хаотично и быстро.—?Господи, ты такой красивый! Самый лучший, кого мне доводилось знать. Я люблю тебя… сука, пиздец, Демори, я так люблю тебя,?— он выкрикнул на грани, на самом пике, закатывая глаза и вгрызаясь зубами в моё плечо, почти прокусывая его. И разве можно кончить от признания в любви? Оказывается можно, да ещё как. В тот момент я почти потерял сознание, в глазах потемнело, ноги задрожали, два последних толчка, и я почти упал на битое стекло. Мою грудную клетку вспороли, разламывая ребра, я начинал задыхаться.—?Элиотт,?— последнее, что он прошептал, полностью расслабляясь и повисая на моих руках, зацеловывая свежий и болезненный укус. И в эту ночь всё обрушилось подчистую. С его вскриком, его словами и этой бурной эйфорией. Игра закончилась, выиграть в ней не удалось никому, да и проиграть тоже. Это перестало быть для нас обычной страстью, всё переросло в тот день во что-то более важное. В настоящее.—?Могу ли я остаться в этой комнате навсегда? —?спросил меня Лука той же ночью, в нашей гигантской постели, прижимаясь горячим телом к моей руке. Ночью от него всегда веяло жаром, как от раскаленной печи. У него постоянно мёрзли и леденели ладони и лодыжки, но в такие моменты я боялся, что ткань под ним может вспыхнуть в любой момент, сжигая дотла весь Париж. Я лишь лениво улыбнулся сквозь сон, поворачивая к нему лицо и одобрительно моргая. Он, как всегда, всё понял без слов. Я был невероятно счастлив, а он…Он остался в этой комнате, как и хотел.И вот сейчас, когда он так мирно и тихо спит, на краю той же самой кровати, в белых и мятых простынях, свесив одну ладонь на пол, свет от единственного французского окна в моей комнате падает на его лопатки, играя с его смуглой и идеально гладкой кожей. Когда одеяло прикрывает лишь треть его тела, позволяя мне в миллионный раз как сумасшедшему и одержимому любоваться каждой линией: ямочками на пояснице, острыми бугорками позвоночника, россыпью родинок на спине, прикрытыми глазами с длиннющими ресницами и приоткрытыми губами, теми которые раз за разом выбивают из меня дух и звуки, которых я не знал раньше, я вижу как солнечными зайчиками слепит меня кусочек обработанного металла на его безымянном пальце. Единственная вещь, надетая на нём сейчас, единственная вещь, в которой я хочу его видеть и я не могу сдержать улыбки.Теперь мы делим с ним одну квартиру, одну жизнь и одну фамилию.Он всё такой же ненасытный и озорной, прямой и жадный до меня, а я всё такой же изнеженный ревнующий романтик, желающий, как первый раз, впиться в его тонкую шею. И теперь эта комната чуть больше наполнена мебелью, в шкафу его вещи, в ванной две зубные щётки, но мы всё так же завтракаем только в постели, а по выходным ставим пластинки и курим лежа. И это самое потрясное, что могло произойти с моей жизнью.Он спит, а я сижу за письменным столом и на старой печатной машинке (потому что мне просто так больше нравится) дописываю оду к одному маленькому дерзкому и игривому бармену, которого мне посчастливилось встретить в том неприятном злосчастном баре, в странный период моей жизни, несколько лет назад. В той же самой комнате, которая стала последним пристанищем моей любви и моей, но уже мне не принадлежащей, жизни.Этот очерк не о чём-то глобально вселенском, не о сущности бытия, не о закате нашей цивилизации, не о расцвете и прогрессе, не о, упаси боже, финансовых сводках, не о мирских проблемах, не о произведениях Караваджо?— он то ли обо мне, то ли о нём. Может быть, о нашей страсти, о той комнате, в которой два человека, провели и возможно проведут ещё сотни, тысячи и миллионы счастливых минут, сами с радостью подписавшие себе это заточение.И теперь я наконец-то могу сказать, что нашёл своё место в жизни.Я влюбился в него в ту же первую ночь, я предложил ему стать моим через три месяца, через полгода предложил разделить со мной жизнь и сейчас, через три года, я люблю его с каждой минутой сильнее.Я познакомился с Лукой на первом месяце жизни во втором округе Парижа. И этот месяц изменил всё.С горячей любовью, твой Элиотт Демори.