Два танца (1/1)

У Элясегодня неожиданно случился выходной сразу и в книжном и в баре, где он танцевал. Учился он на заочном факультете института культуры и искусства, сессия миновала, так что и с этим проблем не было, весь день у него был свободен, и он согласился разделить его со мной. Мы бродили по еще не остывшему от необычайно жаркого в этом году лета Городу, будто не желающему замечать приближения зимы, болтали о всякой чепухе, пили (я – пиво, он – минералку). Мне очень нравилось, что Эль не носит солнечных очков, так я в любой момент мог заглянуть в его лучистые бирюзовые глаза и застать в их глубине покой и свое еще не успевшее ускользнуть отражение. Должно быть, солнечные лучи признавали его своим и не жалили так беспощадно, как меня. Эль выкурил целую пачку своих любимых ?MSS?, я пока не имел права что-либо по этому поводу говорить, ведь как только ты начинаешь от чего-то отучивать человека, значит собираешься с ним остаться надолго и он тебе не безразличен, а навязывать себя я совсем не хотел, и все же лелеял надежду уговорить его наконец бросить курить. Странно, что, посадив его на столь строгую диету, его учителя танцев не удосужились запретить ему курить (уж их он бы послушался). Хотя, может, танцорам это полезно? Наверное, курение не позволяет набрать вес. Солнечные зайчики, с зеркальной точностью отражающие те, что бесновались в глубинах бирюзовых глаз моего спутника, плескались в почти уже высохших лужах. Мне отчего-то было так тепло и хорошо. Может, это потом что я люблю осень и солнце. Когда мы, вдоволь нагулявшись по залитым золотом улицам, завалились в миниатюрную квартирку Эля, расселись по креслам, япоинтересовался:- И как только у тебя получается? Танцевать? – для меня его танец действительно был тайной за семью печатями, мне-то самому никогда ничего подобного не удастся.- Проще некуда! Хочешь, научу? Взгляд его необычно бирюзовых глаз скользнул по мне. Меня всегда удивляло: разговаривая с людьми, Ноэль беззастенчиво и открыто смотрит им прямо в глаза, запросто даря их сияние любому встречному, будто говоря: вот, посмотрите, мне нечего скрывать, я весь перед вами. Сначала подобная манера меня слегка смущала (сам я старался прятать взгляд, разговаривая с кем бы то ни было. Так легко можно укрыть мысли под надежно-густой бархатистостью ресниц), потом начала восхищать. Хотя, кто знает, может эта необыкновенная открытость - лишь способ защиты от мира, своеобразная метафорическая стена, ограждающая его от вмешательства (к чему лезть глубже, если все вроде бы на поверхности?). К тому же, таким образом, преимущество всегда оставалосьна его стороне. Когда на тебя невинно, открыто и даже доверчиво взирает пара лазурно-бирюзовых глаз, отказать невозможно. И ты поспешно соглашаешься, киваешь, даже не слушая, о чем просят этипрекрасные глаза, лишь бы они всегда смотрели только на тебя одного. Но это уж конечно невозможно. Если я так хочу быть с ним, жизненно необходимо научиться противостоять волшебству его чистых глаз, иначе я могу просто в них заблудиться, а это вряд ли понравиться нам обоим.- Даже тебе, Эль, не под силу научить меня танцевать, - рассмеялся я. – Я слишком для этого неуклюж. Как бы ты ни старался, все равно буду выглядеть как слон в посудной лавке. Это невозможно.- Так уж и невозможно? Ты же не пробовал! Вот увидишь, у тебя получится! Только со стороны кажется, что танец – это нечто божественное, тебе не доступное, на самом делевсепросто, нужно научиться доверять свои движения не разуму, а сердцу. Чувства возьмут верх над мыслями, и ты сможешь воплотить самые сокровенные тайны души в танце.- Из твоих уст это звучит просто сказочно. Может быть, только тебе легко, у тебя же врожденный талант, а для других, обычных людей, танец – некий магический ритуал, выполнять который кое-как – святотатство.- Хватит болтать, двигайся! Он взял меня за руку и вывел на середину его единственной комнаты. Справа грозной тенью маячило то, что я с первого взгляда окрестил ?орудием пыток? - станок, необходимый танцорам для растяжки и других упражнений, мне он казался чем-то уродливым и пугающим, хотя на самом деле представлял собой всего лишь присверленную к стене горизонтальную палку (просто то, что на нем Эль выделывал со своим телом, нагоняло на меня жуть). Наверное, у меня врожденное отвращение к закидыванию ног на уровень ушей. Бррр, мороз по коже. Я и Эль стояли друг против друга, он не спешил начинать, будто мысленно настраиваясь на музыку, слышную ему одному. В какой-то определенный момент, мною не схваченный, мы двинулись с места, то есть он сдвинулся, а я, увлекаемый энергией движения, последовал за ним. Это была незатейливая импровизация. Он как будто только что выдумал ее, а сейчас воплощал фантазию в реальность. От того, что танец был еще чист и незамутнен чужими телами (мыпервые танцевали его), он казался необычайно легким и воздушным, как белый пористый шоколад, тающий во рту в считанные секунды.~ ~ ~ Дорин и Эль танцевали. Они не касались друг друга, и каждый из них даже не смотрел в сторону партнера, но при этом любой человек, окажись он свидетелем танца, без раздумьясказал бы, что эти двое танцуют вместе. Подсознательно им удавалосьуловить движения друг друга еще до того, как те воплощались в жизнь, и тут же поддерживать их, доводя разрозненные па до таинственного совершенства действа, которое люди и называют танцем.~ ~ ~ Я убрал слетевшую на мой разгоряченный лоб прядь, краем глаза замечая, как Дор тоже потянулся к своему лицу, но тут же, осознав, что это не деталь танца, а просто лишний жест, отдернул руку, вновь погружаясь в течение, созданное движением наших тел. Я был удивлен тем, что от неуклюжести Дорина не осталось и следа, он будто разделил со мной мой дар, в танце мы стали одним целым. Странно, но раньше, с кем бы я ни танцевал, никогда не возникало подобного ощущения сдвоенности: наши движения зеркалили друг друга; мне даже подумалось, что он и музыку, сейчас звучащую в моем сердце, слышит. Кто знает, может и слышит?Мы танцевалине абсолютно идентично, ведь и он и я по-разному воспринимали суть танца, наши па немного все же разнились: если мои движения – белоснежная чайка, летящая над изумрудными волнами на встречу с небом, то его – тень чайки, распластавшаяся по искрящейся воде и со своевольной безропотностью следующаяза своей обладательницей. Стоит тени захотеть, она запросто покинет чайку, оторвется от воды и сама по себе взовьется в лазурь неба, кое-где утыканную лохматыми облачками. Так и мы с Дором. Я сам все никак не могнасытиться очарованием этого танца. Первый танец – что первый поцелуй, и теперь его первый танец - мой. Музыка внутри затихла, мы разошлись. Танец растаял в воздухе как легкий предутренний сон. Дор несколько мгновений не поднимал глаз (ох уж мне эта странная привычка людейпрятать глаза, будто стоит им не смотреть на собеседника - и тот ни о чем не догадается), потом, будто что-то для себя решив, коснулся взглядом моего лица, улыбнулся с той особой теплотой, что страстно влекла меня в нем. Всегда мне хотелось, чтобы кто-нибудь пришел и вот так вот согрел меня.- Ты научил меня танцевать, позволь, я тоже… тоже тебя кое-чему научу.Когда он протянул руки и коснулся моих плеч, а потом сделал последний шаг, раз и навсегда сливший нас воедино, его улыбка стала почти заговорщицкой. А в тот миг, когда его губы нашли мои, я почувствовал, что наконец-то все-таки смогу прикоснутьсяк долгожданной и недосягаемой теплоте. Дор гладил мои плечи, от его пальцев, словно круги на воде, по коже расходились волны жара. Я не вырывался, отнынеего прикосновения мое тело почему-то перестало считать чужими, оно лишь со счастливым трепетом им отдавалось. Меня не ласкали слишком давно, а уж так искренне – вообще никогда. Я в самом деле чувствовал, что от одной мысли, что он доставляет мне удовольствие, Дору самому делалось хорошо. Поэтому я позволил ему. Позволил, скорее, себе…В любом случае, я с самого начала, с той нашей встречи в переулке, когда Дор – тогда еще незнакомец – схватил меня за локоть, заставив обернуться и заметить его, знал, что так все и будет. И если бы я этого не хотел, мне следовало оттолкнуть незнакомого черноволосого парня, видом смахивающего на рокера, уже тогда. Но я позволил себе сблизиться с ним, также, как сейчас позволяю чужим рукам касаться своего тела. И в точности как в миг нашей первой встречи, когда линии наших судеб только соприкоснулись, я не знал, не понимал даже, почему так делаю, есть ли вообще в чем-нибудь из этого смысл? А если нет, стоит ли мне его придумать? Или, может, принять смысл Дорина? Если он все-таки захочет им поделиться. Как бы то ни было, теплые от его рук круги, что он чертил своими ласками по моей спине, вспыхивали в глубине моего естества, отдаваясь сладостной дрожью по всему телу. Я горел.Дор, слегка, намеком, подтолкнул меня к дивану, где я обычно спал один или с очередной девчонкой, которой на следующий день невозможно стыдносмотреть в глаза. А в его глаза смотреть мне стыдно не было никогда.Мы, как абстрактные атомы, то и дело меняющие полярность, то притягивались, то отталкивались, и вечная судьба наша с этой минуты – без конца притягиваться и отталкиваться, никогда не сливаясь, но и не расставаясь окончательно. И я понял, что это тоже какой-то загадочно-таинственный, но мне пока незнакомый, танец. Дор потянулся, чтобы снова меня поцеловать. Что ж, несложные па, думаю, я скоро научусь. Сколько себя помню, всегда был способным учеником.