Часть 1 (1/1)

Свою жизнь я представляю как спектакль: в начале каждой сцены хочется перечислить имена действующих лиц, которых всегда только двое, и одна из них обязательно я. Не знаю, отразится ли это в моих записях, но будь я сценаристом, то начинала бы каждую сцену словами:?Мистер Градовски, Жози.Кладовая?.или?Миссис Градовски, Жозефина.Спальня?.или?Марк. Жужу.Лачуга Марка?.Да, кстати, меня зовут Жозефина. Впрочем, я написала это на форзаце, даже не знаю, следует ли упоминать об этом ещё раз.Жужу, Жози — это не единственные варианты сокращения моего имени. В порывах страсти приходилось слышать много других вариантов, да ещё и с пикантными подробностями. Но этими двумя именами меня осмеливались называть даже в присутствии третьих лиц, поэтому я их считаю куда более официальными, чем другие.Мистер и миссис Градовски — это хозяева дома, в котором я живу. Заметьте, я не назвала их своими хозяевами, хотя по иерархической цепочке принято считать, что я им прислуживаю. Я уже не вспомню, когда именно стёрлись те самые границы моей им принадлежности. Сейчас я считаю, что мы все принадлежим друг другу. С каждым из них у нас есть сокровенные тайны и от каждого из них у меня есть свои секреты.Чтобы вы понимали, обозначу, что Марк — это мой первый мужчина. Мистер Градовски — второй (хотя его уверяю, что это он мой первый и единственный и всё, что он хочет услышать). Они оба основные, просто не одновременно.Ну, а для миссис Градовски я — её куколка. Её утешение, развлечение. Прихоть, если хотите.Ох, и не вздумайте меня в чём-то упрекнуть — наш квартет, это самое что ни есть крепкое, что мне доводилось видеть. Мы как винтики единого механизма, где каждый знает своё место и действует в соответствии с ним. Более того, считаю себя основной причиной крепкого брака мистера и миссис — тридцать лет совместной жизни, и вся округа ими восторгается. Они никогда не ругаются, не спорят, даже взгляд их по отношению к друг другу всегда ласков и дружелюбен. Где бы они были, если бы я не была тем самым маслицем, смягчающим разные обстоятельства.А Марк... Марк — это больше моя прихоть. Он тот, кто больше достоин звания моего хозяина, но я этого ему никогда не скажу. Кстати, он садовник. Или водитель. Или кто он там... Не знаю, что конкретно входит в его обязанности по отношению к мистеру и миссис, с ним я вижусь лишь под покровом ночи в его каморке. Редко вижусь. Хотелось бы чаще.В доме этом я появилась много позже всех троих. Славная, невинная, угодливая. Со стороны мистера и миссис это был знак добродетели — приютить сиротку, взять под своё крылышко, предоставить опеку. И со временем начать греться с ней в одной постели.Но я оказалась куда проворней: прежде чем оказаться с ними в одной кровати, я оказалась в руках Марка. ?В руках? следует понимать буквально — никакой обходительности или заботы. Он просто подхватил меня и всадил. Будто в наказание за то, что не верила.Впрочем, это была моя идея: когда я увидела его впервые, я вспомнила о наставлении, что девственность не должна достаться тому, кому не хочешь принадлежать. Я мало в чём разбиралась, но знала точно, что не хочу принадлежать никому, в обращении к которому есть ?мистер?. Ну а садовнику само самой нельзя принадлежать, ибо он сам себе не принадлежит.Да, вы правильно поняли — он красив, молод, статен и силён. Поэтому вторую встречу я организовала сама и сразу дала понять, что хочу.— Я тебе не подхожу, — ответил он, даже не поднимая глаз — на тот момент он точил нож.— И почему же? — поинтересовалась я: не планировала, что этот тип захочет усложнить мою задачу.— У меня большой.Не помню, чтобы рассмеялась или как-то ещё высказала своё недоверие. Но допускаю, что ухмыльнулась. Но ведь он не мог этого увидеть?Я так и стояла возле него, ничего не говоря и не комментируя. Понял ли он, что я настроена решительно? Или сам возбудился, пока дотачивал нож? Ну, не может быть причина в том, что я сняла трусики, наклонилась и, протянув руку прямо перед его лицом, положила своё бельё на его колени.Уже в следующую минуту он отложил нож и встал на ноги. Трусики, упавшие на землю, он не стал переступать, нагло наступив на них. Ну, а дальше вам уже известно: он подхватил меня на руки, прижал к стене и всадил. Да, прямо на улице. Да, днём.Сейчас я понимаю, почему он некоторое время продолжал удерживать меня, не опуская на ноги — дал время опомниться и прийти в себя. Как мило, правда?Тогда я ещё не была под наблюдением, поэтому бегала к нему так часто, как могла. Преимущественно ночью. Думаю, тогда о моём появлении в доме мало кто помнил, поэтому и не следил, чем и когда я занимаюсь — не мешаюсь, вот и ладно. Это уже позже все ночи и дни мои были заняты. И освобождались только когда мистер и миссис отправлялись в какую-нибудь из своих поездок без меня.Спаленка Марка (если это можно назвать спальней), находилась в подвале, больше напоминавшем чулан. Не знаю, как ему удалось, но пахло там отнюдь не сыростью, а чем-то приятным и возбуждающим.Спал он на какой-то доске (к слову, и имел меня на ней же), которая, как выяснилось впоследствии, оказалась длинным сундуком: однажды он открыл его при мне и достал покрывало, чтобы укрыться.Стал ли он более учтив и внимателен? Нет. Ласков и нежен? А как же! Он никогда меня не раздевал, а подходил только к голой. Он ни разу в меня не кончил, всегда умело прерывая акт и направляя струю на мои бёдра. И почему-то считал своим долгом вытереть своё естество об одежду, в которой я пришла.И только связавшись с четой Градовски я поняла, что Марк один давал мне много больше, чем эти двое вместе взятые.Кстати, Марк не солгал, что у него большой. Правда, пойму я это только сравнив.Чему я научилась в своей жизни? Извлекать из всего выгоду для себя, не навредив никому. Каждый из них получал от меня то, что хотел. Я, в свою очередь, научилась получать удовольствие от того, что даю.