Любовь длиною в отчетность (1/1)
Все же, вопреки некоторой доли классической схожести, вовсе не Хисана. Другая...
Не то чтобы менее изящная илилишенная хрупкости. Но точно не филигранная. Словно закованная в доспехи статуэтка. А еще длинная, вытянутая - более длинная, более протяженная во всех деталях: в тонкоствольной фигуре, в высвобожденных из тугого захвата волосах, в требовательных речах, в задумчиво отстраненном молчании, в смущенно настырном сопротивлении и в стонах, когда вырываешь изо рта прикусанный краешек рукава. Она настолько длинная, что к его досаде в нем разжигается инфантильный мятежнетерпеливости. И в торопливой ласке он соскальзываетпальцами ниже, туда, куда она тщетно пытается преградить ему путь.Боги! Даже наедине она до сих пор обращается к нему по званию, при этом отнюдь не всегда подчиняясь его воли.Эта женщина до такой степени организованная, по всей строгости правил, что даже ему ее махровый перфекционизм начинает претить. Когда-то он полюбил неидеальность давно усопшей жены и никогда не стыдился ее. Ведь в этом и было сокрыто ее природное совершенство. Поэтому Кучики Бьякуя совсем не нуждается в неустанных доказательствах достоинства Исэ Нанао. Уж лучше тогда упиваться цветением сакуры. Но ему недостаточно созерцать красоту, он хочет чувствовать. Касаться. То нежно, то грубо, не боясь повредить, оборвать эти спутанные шелковые нити.
Бьякуя по себе знает, как невыносим подавленный импульс, как жгутся эти протуберанцы. Он сам - спокойная видимость потухшего вулкана. А она упрямо внушает себе, что умеет извергаться по расписанию. Бурлящая лава эмоций понуждает их метаться, но вместо этого они надменно сдерживают порыв, пребывая в смехотворном заблуждении: будто бы повелевают своими сердцами. В конце концов, из хозяев эти двое превращаются в гордых рабов странной, немного противной им, страсти. Почти незаметно обавязнут в затянувшейся интриге, случайно вспыхнувшей от одной искры. Их встречи похожи на помутнение разума с тягуче нескончаемой одной ночью, одним поцелуем, одной фразой. Быть может, задержавшемуся наваждению суждено длиться долго... дольше, чем продолжалось с Хисаной.Для лейтенанта восьмого отряда Кучики Бьякуя - что-то вроде отчетности. Усталость, умиротворенность, компетенция, ответственность и... неизбежность. Дурная бесконечность. С ним так же проводишь бессонные ночи, после которых что на нем, что на ней не счесть следов синюшных клякс и мелких порезов. А рискнешь отложить на потом - накопится в таких масштабах, что накроет с макушкой. Иногда ее охватывает отчаянное желание смять и бросить. Смять его хаори в кулаке и бросить в лицо Кучики хлесткое ругательство.Но, допустив ошибку (в слове "никогда"), Нанао начинает снова, по заколдованному кругу, потому что в этом ее натура и проклятие.Эта их бешеная карусель ускоряется да такого абсурда, что она порой слышит, как звенит двойное дно, когдакапитан Кьераку вдруг обиженно интересуется, когда же его "Нанао-тян" покончит с бумажной волокитой и уделит ему чуточку внимания. А в выходные Исэ присоединяется к Мацумото, чтобы разделить, если не десяток токкури с сакэ и бурю на личном фронте, тохотя бы плату в одном из сейретейских ресторанов.
Иногда ей кажется, что капитан шестого отряда поймал Нанао и мстит ей, как если бы мстил самому себе. И она следует его примеру, вымещая на вдовце свои собственные самобичевания. Они только терзают друг друга, потому как надоело мучиться порознь. Его обязывающее присутствие не позволяет ей расслабиться. И Исэ кажется, что ее все время сравнивают, измеряя вдоль и поперек - взглядом, прикосновением, голосом. Когда же он после шуточного кидо-поединка властно притягивает чужого лейтенанта за оби к себе, будто планета - спутник, то вблизи это несоответствие ощущается вдвойне. А стоит Бьякуе приподнять ее, то Нанао теряет почву из-под ног во всех смыслах. И вырваться изкольца беспомощной невесомости она не в состоянии. Этот мужчина придавливает ее к татами своим телом, реяцу и... неодолимым одиночеством.
Кучикис тихим стуком кладет на столик кенсейкан, Исэ убирает в футляр очки. Шепот под шелест одежды. Вскоре оба перестают принадлежать самим себе и миру вокруг.
Пройдут считанные часы, и все вернется на свои места. И кенсейкан, и очки. После, она поспешно скроется, а он даже не подумает проводить. Или, бывает, он исчезнет до ее пробуждения, а она как всегда вынуждена выливать чернильное возмущение на безмолвную гладкую поверхность.Пока никому неизвестно про то, что им не удается прекратить. Потому что она не в силах оторваться, а он пообещал не отпускать.
Сколько еще суждено им пробыть вместе?Этого не знает ни Бьякуя, ни Нанао. И никто другой.