1-2 (1/1)

Город был настолько мал, что казался лишь ничтожной частью пейзажа. Чарли мог уместить его на своей ладони. Он осторожно проехал вдоль дороги, с холмов, с неба, рядом с лужами, под деревьями и зданиями, прямиком к зелени и серости, из которых был сделан его дом.Конечно же, теперь он был гораздо выше. Он был выше как минимум на два фута. Но город оставался маленьким. И этого Чарли никак не мог ожидать.Он снял ситцевую сумку с заднего сиденья и перекинул через плечо, положил деньги в счётчик и запер машину. Было что-то такое, что он должен был сделать, но не сию минуту. Сперва ему нужно прогуляться.Так он шел по городу?— от одного знакомого места до другого. Его улица и его дом. Его голубой мост, теперь уже красный. Тропинка, где до сих пор лежало битое стекло, грязь и усталые сорняки, а там, за рекой, завод. Он стоял и смотрел через грязную воду, как делал это двадцать лет тому назад, выглядывая где-то там маму. Но сейчас было слишком рано для гудка и для женщин, которые бы вышли оттуда толпой. Фабрика гудела только для себя.Он обошел парк, гладя перила, как в детстве, а затем, вытер сухую грязь с пальцев, будто соль. Он бросил взгляд в сторону, где ромбами пурпурными, жёлтыми и красными?— росли те же цветы.Там на холме, за парком, стоял дом доктора. Когда он был ребёнком, это было так далеко. Теперь гораздо ближе. Он оказался там уже через десять минут. Но в конце дороги стояли ворота, из-за которых дом было не видно. Поэтому Чарли поднялся наверх, вдоль стены сада. Чуть выше стояли ветви бука, свежие и зелёные. Он остановился и приложил руку к стене.?Не тяни время,?— сказал он себе,?— Иди сейчас?.Ему потребовалось много времени, чтобы сюда вернуться. Он шёл, широко шагая, и ситцевый мешочек болтался как-то неуклюже. До сих пор он чувствовал себя хорошо, пока вдруг не ощутил жажду и не осознал, что его губы высохли.?Тебе нечего терять,?— сказал он себе. — Нечего?.Пустошь на вершине улицы исчезла. Он играл там ещё мальчиком, но чаще смотрел, как играют другие дети. Однажды он увидел воющую кошку, в страхе куда-то убегавшую?— к ее хвосту привязали жестяные банки. Теперь там, где были дикие деревья и старые кресла, стояли небольшие домики из коричневого кирпича.Чарли шел по улице. Всё стало еще тише. Его сердце забилось сильнее. Он остановился у двери. Она всё ещё была зеленой; краска немного стерлась с доски. Он ничего не почувствовал, когда его пульс эхом отразился в ушах. Возможно, дом был уже пуст. Вглядевшись в окна, он не увидел никаких признаков жизни.?Постучи, Чарли?,?— сказал себе он и вытащил руки из карманов.Возможно, он стоял там всего лишь минуту, может, и дольше, но наконец постучал. Ничего не произошло.?Просто уходи,?— подумал Чарли. —?Здесь ничего уже не осталось?.Он подождал ещё немного.?Давай же,?— сказал он. Когда счетчик будет исчерпан, ему предстоит долгая поездка обратно. —?Уже неважно?.Но когда он развернулся, чтобы уйти, за дверью послышался стук, затем медленные шаркающие шаги. Кто-то повернул ключ в замке.—?Черт возьми, Чарли,?— сказал он себе.Дверь медленно открылась. Изнутри запахло пылью и капустой. От старика несло чем-то ещё. Он носил тапочки на ногах, и его брюки были затянуты высоко над его животом. Старик посмотрел на Чарли.—?Что тебе нужно? —?наконец спросил он.1.Люди натыкались на пруд неожиданно, даже не подозревая о его существовании. Он лежал в траве, словно монетка на ладони, словно кольцо воды, которое несло небо в своём прозрачном глазу.В этот день тут все были заняты. Утки плавали в зеленой воде, окруженные детишками с их пакетами, наполненными чёрствым хлебом. Голуби толпились у ног детей, часто и надоедливо стуча головами по крошкам. Несколько девушек ловили рыбу сетью на мелководье, присев на корточки у пруда, а трехколесные велосипеды и скутеры разъезжали по мягким поворотам со всей скоростью, которую могли набрать их маленькие всадники. Три или четыре мальчика отпускали плавать свои лодочки.Были и люди, которые быстро пробегали мимо пруда, взбираясь на холм, даже не останавливаясь, чтобы насладиться моментом. Они хотели скорее увидеть достопримечательности, и парк был самым быстрым путем, чтобы добраться до них. В это время, что между тремя и четырьмя часами дня, проходили случайные фигуры, рабочие костюмы которых были тяжелыми на их плечах и заметными, когда они в спешке шли мимо. Они несли портфели или важные сумки, на телах носили костюмы, на ногах блестящие туфли, а на лицах?— серьёзные, угрюмые выражения. С юбками женщин играл ветер, отчего некоторые из девушек краснели, всего мгновение вспоминая о той консервативной одежде, с которой ветер не мог так резвиться. Поэтому женщины шагали даже быстрее, чем мужчины, чтобы скорее уйти, и снова благополучно вернуться в помещение.Иногда что-то заставляло одну из этих спешащих женщин останавливаться и о чем-то задумываться. Может, её волновал сломанный каблук или она увидела знакомое лицо. Она остановилась посидеть на лавочке на минутку. Женщина с кожаным саквояжем и аккуратными туфлями проверила свою подошву, и, похоже, она не сломала каблук, не подвернула лодыжку и никого из людей вокруг не узнала. Она вежливо кивнула старикам, сидевшим на другом конце лавочки, говорившим о грязных карбюраторах, и они кивнули ей в ответ. Один из них подумал о том, чтобы поприветствовать ее по имени, но потом увидел, что женщина уже отвернулась.Женщина огляделась вокруг, взглянула на часы, а затем, задумавшись о чем-то про себя, положила сумку на землю, откинулась на изгиб скамьи и посмотрела на пруд.Ветер был слабым, и лодки боролись, даже с их урезанными парусами. Женщина наблюдала за этими лодочками. Была одна, которая особенно привлекла ее внимание. У неё был белый парус с номером ?431?, с прыгающим на нём рисунком голубой рыбки, и она заигрывала с другими лодками, крутясь так, что опрокидывание казалось неизбежностью. Она взглянула на мальчиков, что были на другой стороне, и сразу поняла, кому из них эта лодка принадлежала.В то время, как другие мальчики бегали и танцевали, так и так, издеваясь и шутя, что ветер им не помеха, в то время, как их голоса высокие и слабые, выкрикивали что-то лодкам, пытаясь заставить их пересекать воду по их велению, один мальчик стоял совершенно неподвижно, в строгой и напряженной позе. Глаза его были сфокусированы на одной только голубой рыбке. Ему около десяти лет, и он самый худой из тех мальчиков?— острые колени и локти виднелись из-под фланелевых шорт и рубашки с короткими рукавами. Ты, должно быть, удивишься, когда лодки начнут действовать по милости этих детей.И всё-таки, эта лодка, которая пришла первой, принадлежала тому мальчику. Резко и быстро, подбежав к берегу пруда, мальчик встал на колени. Он наклонился вперед и широко взмахнув руками, поднял лодку в одно такое плавное движение, что на мгновение показалось, будто мальчик и лодка были частью одного целого.Как только он схватил свою лодку, для него всё вдруг исчезло, и он отмечал свою победу танцем и воплями. Забывшись, женщина снова посмотрела на часы. Время еще было. Ещё несколько минут она посвятила наблюдению за мальчиком. Когда она встала, то сразу же направилась, куда шла, и вернулась в свой привычный быстрый темп. Она оглянулась вокруг. Солнце зашло, и детям кричали, чтобы те надели свитера и кофты. Она искала своего лодочного мальчика и нашла его, медленно взбирающегося на холм с лодкой в одной руке, не очень далеко от той скамьи.На том же холме стояла молодая женщина в ожидании. Она держала книгу в руке, а её палец все еще лежал между страницами. Должно быть, она его мать?— такие же взъерошенные волосы, такая же поза?— строгая и напряженная. Только там, где он ждал свою лодку, она высматривала своего мальчика.Она улыбнулась, когда он подбежал к ней, словно жеребенок к кобыле, слегка дергаясь, будто желая проявить собственную независимость и стремление быть рядом. Мать взяла лодку из его неподатливых рук и положила ее на траву. Она развязала кардиган на его талии, а потом расстегнула пуговичку на шее прежде, чем он нырнул, потянув руки через рукава, и убежал вдоль деревьев, что росли позади.Женщина с сумкой всё ещё смотрела на них. Сначала тот мальчик поймал её взгляд, затем и его мать. Мама выглядела той, кто работал на электротехническом заводе, и она точно носила свою рабочую одежду под пальто. Она готова сделать ставку и на том, что та женщина даже не догадывалась о собственной красоте. Это было так похоже на неё саму.Она отвернулась, нарушив зрительный контакт. Подняв сумку, она снова пошла в спешке. Женщина остановилась на вершине подъема, прежде чем пруд исчез из поля зрения, обернулась и вновь посмотрела на тот холм, однако мальчик и его мать уже ушли.2.Чарли Уикс сидел за столом и ждал маму. День клонился к вечеру, и воздух был теплым и несвежим. Комната почти пустовала, что вполне устраивало Чарли, но он все равно ждал целую вечность и ему не терпелось уйти.Библиотека стояла на северной стороне улицы, и хотя небо всё еще было ясным, а солнце освещало другие места, прошло уже очень много времени. Лампы горели и висели над головой Чарли, словно тусклые желтые планеты.Библиотекарь склонилась над книгами, а двое стариков спали на газетах со старыми новостями. Затаившаяся среди полок, мама вытаскивала книги за корешки и шуршала листами, издавая звук, напоминающий Чарли о спичках, трескающихся в кармане отца.На коленях у него была книга, обложка которой лежала раскрытой на краю стола. Уголки книги впились ему в живот. Он посмотрел на настенные часы. В замершем тепле страницы издавали слабый, затхлый запах, который Чарли узнал по книгам матери.Он посмотрел вниз. Его голубая рыбка на белом парусе выглядывала из сумки. Он прижал палец к верхушке мачты. Ему было так хорошо, когда лодка пришла первой, а его мать была там, чтобы посмотреть на триумф сына. Его мама была там, чтобы увидеться с ним. Теперь он ждал ее в библиотеке; он же дал обещание. Однако теперь, когда он вырос, ждать маму было не так-то и просто.Над ним лениво плавала муха, из раза в раз ударяясь в лампу. Он встал, оставив книгу на столе. Он видел, что внутри лампы было полно трупиков мух и удивлялся, как они туда попали. Он закрыл глаза. Скоро они отправятся домой. Домой, туда, где сердце. Так говорила его мать, и ему эта фраза очень нравилась.—?Теперь-то мы можем идти? —?прошептал он слишком тихо, чтобы его мать услышала. Но, должно быть, она и не услышала, потому что уже сидела за столом и листала страницы.Лидия Уикс на ходу размахивала корзинкой, и плетеные петли касались складок ее юбки. Она шла легко, из-под ее босоножек выглядывали красные пальцы ног, слегка подворачиваясь с каждым шагом, словно она собирается плясать. Она улыбалась или мечтала, Чарли не знал, что из этого, но думал, что она просто предвкушает выходные дни. Он взглянул на нее, увидел острый подбородок, карие глаза и веснушки, такие же, как у него. Когда он был маленьким, Дот сказал ему, что его мать очень хорошенькая, и теперь он затрепетал, поняв, что так оно и есть. Она хорошенькая.Она тихо напевала мелодию, которую услышала по радио, что-то ненавязчивое и запоминающееся, но не могла вспомнить, что именно. Чарли шел рядом с ней тем быстрым шагом, к которому дети должны привыкать, чтобы поспевать за взрослыми: три шага и прыжок, три шага и прыжок. Он нес свою лодку в старой отцовской сумке, привязанной ремнем к самому короткому отверстию. Мачта, торчащая вверх, задела его ухо, и корпус ударился о бедро. Когда удавалось, он посматривал на стенки лодки, следил, и, как отец учил, ?не сводя глаз? с лодки. Но они шли слишком быстро, чтобы он мог что-нибудь разглядеть. И кроме того, он не мог остановиться и посмотреть.У Чарли был вопрос к матери. Этот вопрос он вынашивал уже несколько дней. Шагая рядом с ней, он снова шепотом проговорил его, почувствовал, как слова формируются и играют на языке. Он не совсем понимал, почему, но знал, что она не захочет этого услышать. Они болтали об этом, те, кто сказал ему об этом. И до этих пор у него пока не было возможности спросить это. Если бы он только мог, то совершенно забыл бы об этом вопросе и просто спросил бы о том, что будет на ужин, или, можно ли послушать Дика Бартона по радио. Но Чарли слышал его слишком часто, чтобы вконец от него устать, и поэтому, ему всё же придётся спросить.На игровой площадке была группа девочек, от которых все мальчики держались на расстоянии. Они были старше Чарли, но ненамного, и хотя они были крупнее его, вовсе не их размер вызывал у него тревогу. Однажды он попытался описать этих девочек маме, но она его не поняла.—?Я им не нравлюсь,?— сказал он. —?Им даже другие девочки не нравятся.Она нарезала лук, и её глаза слезились.—?Ну, нельзя же любить всех,?— сказала она. —?В любом случае, они же всего лишь девочки,?— и это заставило его посмотреть на мать широко раскрытыми глазами. Ведь когда-то, он полагал, и она была девочкой, потому наверняка поняла его.Вопрос застрял у Чарли в горле, как перышко. Оно щекотало и царапало, и он никак не мог поймать его.Чарли знал название мелодии, которую она напевала, и если бы она спросила его, а знает ли он, то, возможно, он смог бы задать ей свой вопрос в обмен на этот. Торговля. Но до того, как они вернулись домой. Это должно было произойти до их возвращения домой.Рыба, предназначенная для ужина, шевелилась в корзинке Лидии, и ее запах поднимался в воздухе с каждым взмахом руки.—?Сварить или пожарить? —?спросила она.—?У неё ведь нет головы, да?—?Когда-то была. Это ужасно, верно? —?сказала она голосом, с вовсе неподходящей для этого интонацией, но, тем не менее, несшим оттенок пренебрежения.Чарли пожал плечами.—?А папа тоже будет с нами?—?Когда вернётся, конечно.Чарли сглотнул. Сердце колотилось в груди.—?Значит, его нет дома? Сейчас его нет?Он знал ответ.—?Футбольная тренировка,?— сказала она. Он осторожно, искоса взглянул на нее, но ничего особенного на её лице не разглядел. —?А потом он пойдет в паб. У него будет хороший аппетит, когда он вернется.Вопрос вертелся у Чарли на языке. Лидия о чем-то думала, сосредоточенно поджав губы.—?Мам, что это значит, когда…—?Я могла бы сделать яблочный пирог,?— сказала она, будто бы Чарли здесь и не было. —?Его любимый. У нас ведь так много яблок.—?Мам?Она посмотрела на него сверху вниз, ее лицо сияло нетерпением. Она явно не желала думать о чём-либо ещё, кроме этого пирога.—?Мне сделать пирог? Положу дольки яблок. Сверху посыплю сахаром и поджарю в гриле. До того, как он придет.Чарли кивнул. Лодка была хороша. Гонка хороша. Парк был хорош, и его мать на холме наблюдала за ним. Она посмотрела на него. Он сжал ее руку, что теперь, повзрослевший, нечасто делал на людях.—?Чарли?Они были почти дома. Он хотел спросить ее о чем-то, но так и не сделал этого. Нет необходимости. Была пятница, и до понедельника его не будет в школе. Он мог увидеть дерево перед их домом, уже наполовину голое.—?Я помогу тебе,?— сказал он. —?Я почищу яблоки.—?Очисти их хорошенько, а шкуры выброси. Подумай о тех девочках, может, они тебе просто нравятся. Кто знает, может, ты женишься на одной из них?Чарли поморщился.—?Ни за что. Мне не очень-то нравятся девчонки.Лидия посмеялась.—?Все так говорят в твоём возрасте.—?А что тогда говорили в твоем возрасте?—?Не будь таким грубым,?— сказала она и нежно потрепала его за ухо. Вскоре они оказались дома.