Feed your head (1/1)

***Кайла с облегченной улыбкой встречает громкую музыку клуба, в глаза то и дело бьёт яркий свет, ослепляя на мгновение, но она крайне уверено пробирается сквозь танцующую толпу, взглядом выискивает того самого бармена, узнавая по тату на руке. Кивает ему в качестве приветствия, по выражению лица видит, что тот узнал её, и просит то же угощение, что он им с Лэйни подавал. Кайле хочется расслабиться как никогда. Остатки туши наверняка размазались, глаза покраснели от непролитых слез, но ей абсолютно плевать на это, на деле. В ушах всё раздаётся эхом гневный вскрик отца: ?твоя мама всё видела и это её доконало!?, который просто хочется заглушить, но он, как назло, блять, не утихает… Бармен кладет перед ней салфетку, отточенным движением забирает купюру и удаляется, а Кайла тут же тянется к таблетке, отправляет её в рот, запрокидывает голову и проглатывает, делая глубокий вдох. Вторую же оборачивает салфеткой и прячет в карман куртки, оставляя на попозже, когда станет ещё хуже. А в том, что это произойдет, она не сомневается. Сегодня настроения оставаться в клубе, веселиться и с кем-то знакомиться, чтобы отвлечься, совершенно нет. Потому спешно покидает заведение, снова запрокидывает голову, подставляя лицо мелкому дождику и глупо улыбается, хотя наркотик даже действовать ещё не начал. Просто ей хорошо в этот момент становится. Дышится свободно и никто не достает, а забытый телефон дома из-за постыдно быстрого побега не огорчает больше. Плевать. Там всё равно нет ничего любопытного и стоящего, даже если отцу удастся взломать простецкий пароль. Плотнее запахивая кожаную куртку, Кайла неспешно шагает по улице, оглядывается, здания рассматривает и невольно в мысли опять погружается, хотя меньше всего этого хочется. Оттого трясет головой из стороны в сторону, до появления мелькающих пятен перед глазами, но картинки из сознания таким способом не вытравить. Ей ли не знать. Почему-то, чем больше она пытается что-либо забыть, тем отчетливее начинает это помнить.— Что на тебя нашло, Кайла? — в голосе отца звенит злость и знакомое до скрежета зубов разочарование, — Мне звонили из школы. Ты прогуляла. Где и с кем ты была? Тим сжимает пальцы в кулаки и смотрит на неё, ожидая ответа. Губы у него соединены в одну тонкую линию, а брови нахмурены до предела. Ему даже говорить ничего не надо, чтобы она почувствовала себя полным ничтожеством, несмышлёной глупышкой, не оправдавшей надежд девчонкой. — Ты за два дня умудрилась уже отыскать дурную компанию, — сквозь зубы шипит он на неё, — Снова? Прогулы, наркотики, ночные гуляния… Кайла лишь посылает ему злорадную ухмылку в ответ, вспоминая тот уязвленный взгляд, когда отец увидел её у лестницы. И впрямь задело его это ведь, кто бы мог подумать. Странно, что он не задумывался никогда о том, как задевало слышать их чертовы крики каждый раз, как надоедало слышать его телефонные разговоры с очередной любовницей. Будто она глупая совсем, не понимает ещё, верит действительно, что это так, по работе звонят. Поездки частые, предпочитающие время не с ней уж точно, тоже были по работе, разумеется. Времени у Тима никогда не хватало на семью. И не задевало, наверняка, слышать в школе от друзей, что отца видели с какой-то женщиной. Очередной. Впрочем, о маме ей тоже сообщали… ей нравились помладше. Даже парочка её студентов в списке была. — Мы переехали, чтобы начать заново, — он тяжело вздыхает, явно морщится от неприятных воспоминаний о парне-дилере, с которым его дочь связалась, — В Окленде ты скатывалась. Твоя мама видела всё и это её доконало. Слова, словно пощечина, бьют Кайлу наотмашь, и она вскакивает на ноги, откидывая чертову вилку на середину стола, которой не притронулась даже к гребанной пасте, принесенной им из его ресторана на ужин: — Пошёл ты! В висках она чувствует болезненную пульсацию, а пальцы зудят от желания швырнуть в него чем-нибудь тяжелым. Просто хочется сделать ему больно. По-настоящему больно. — Кайла…— Не смей приплетать её сюда, — Кайла шумно дышит, чувствует подступающие слёзы и всерьёз хочет его спросить, как можно быть таким лицемерным мудаком, — Ты ненавидел её, — и ей так хочется в этот миг добавить, что из них двоих как раз он маму и свёл в могилу. — О чём ты? — он и впрямь удивлен этим выпадом, смотрит на неё ошарашенно и нервно сглатывает, отводя по итогу постыдно взгляд, — Я любил её. Кайла в ответ на столь жалкую, лживую до каждого слога фразу, лишь коротко смеётся, запрокидывая голову, и смахивает пролившуюся всё же слезинку. Даже сейчас не может признать свою вину. Ну, разумеется, Тим всегда и во всём прав. Его мнение — гребаная истина в последней инстанции. — Ваш брак был посмешищем. — Ты не знаешь, о чём…— Я всё знаю, — Кайла нервно облизывает губы, ждёт от него хоть чего-то, но он всё так же смотрит на неё, как на несмышлёного ребенка, который несёт полную чушь, — Знаете, с меня хватит. Стирая слёзы рукавом куртки, Пауэлл чуть пошатывается и прислоняется в итоге к каменной стене здания, прикусывает бьющуюся об запястье кожаную застежку и всхлипывает, не обращая внимания на парочку прохожих, которые интересуются, всё ли в порядке. Ни черта у неё не в порядке. Старательно пытаясь восстановить дыхание, она поворачивается к стенке лицом, утыкается в холодную поверхность лбом и вытягивает из кармана ещё одну таблетку, отправляя её в рот. Делает ещё пару глубоких вдохов, утирает слёзы и оглядывается по сторонам, чтобы понять, где находится. Хоть приблизительно. Улица кажется смутно знакомой, и она вспоминает всего через пару секунд. В квартале отсюда живёт Ник Салливан… каждый чёртов миг с ним теперь стоит у неё перед глазами и ей становится чуточку легче. Потому что во взгляде его не было этого разочарования, осуждения и гребанного снисхождения. Ник смотрел на неё с восхищением. В его глазах горела жажда и интерес, будто ему и впрямь было до неё дело. Будто она далеко не девушка на одну ночь. ***Ник поудобнее перехватывает бумажный пакет с продуктами, поднимается размеренно по лестнице и прокручивает в голове планы на завтра. Что если Кайла не появится в школе? Что если снова уйдет с тем избалованным мальчишкой? Итан Дэвис. Черт бы его подрал. Как ему к ней приблизится, как войти в доверие, если… он резко останавливается, моргает удивленно и чертыхается на выдохе. Кайла здесь. Прямо у дверей его квартиры. Стоит, облокотившись на подоконник, с припухшими от пролитых слез глазами и усталостью во взгляде. То отчаяние, что он ощутил при первой встрече, кажется мелочью в сравнении с тем, что волнами от неё исходит в этот миг. Она вообще реальна? Ник даже моргает несколько раз, думая, что всё это галлюцинации.— Привет, — едва слышно шепчет Кайла.Салливан вздрагивает, достает из кармана ключи и пропускает её внутрь, включает в коридоре свет и закрывает за ними дверь, вдыхая, пока может, запах её волос. Вишня и миндаль. Этот аромат слишком быстро испарился с его подушки, но он запомнил каждую ноту. Кайла и впрямь здесь. Пришла к нему сама… от этого осознания сердце в его груди начинает стучать так быстро, что ему приходится сделать парочку размеренных вздохов. — Что…Кайла резко к нему оборачивается, он едва не роняет пакет с продуктами, и касается указательным пальчиком его губ, призывая замолчать. Улыбается коротко, приближается ещё на пару шагов, сжимает его предплечья ладонями, прям как тогда, в клубе, и смотрит с такой мольбой, что Нику приходится использовать весь запас своих сил, чтобы отступить на шаг. Её тело, прижатое так плотно к его, ощущается невероятно. Как гребаная фантазия.— Ты не должна… — Ник осекается, наблюдает, как она скидывает с плеч куртку и спешит поставить на комод злосчастные покупки, только бы занять чем-нибудь мозг и отвлечься, — Ты не можешь здесь находиться. — Никто не узнает, — Кайла медленно к нему подходит сзади, прижимается вновь всем телом и касается губами местечка между шеей и плечом, — Ещё один раз, пожалуйста…Ник шумно втягивает носом воздух, сжимает пальцы в кулаки и приказывает себе не поддаваться. Она так чертовски близко, так умоляюще шепчет, так сладко касается… Но если сейчас он возьмет её, то точно не сможет вписать себя в её жизнь. Он не сможет тогда задержаться там надолго, а всего лишь ещё один раз не входит в его планы на Кайлу Пауэлл. — Пожалуйста, — шепчет она, ведет носиком вдоль его шеи, вдыхает парфюм, едва задевает губами четко очерченную скулу и замирает у самых губ, чуть пошатываясь от долгого стояния на носочках, — Всего один раз. — Кайла… — её имя с его губ слетает вымученным стоном, потому что мольбами своими она вскрывает его грудную клетку и разрезает сердце на куски; он почти уже чувствует на кончике языка её сладость. Ему так хочется сдавить её в своих объятиях, поцеловать глубоко, отметить тело своими касаниями и спросить, кто посмел её обидеть, чтобы он смог принести его голову и бросить ей в ноги. Но вместо этого оборачивается, обхватывает тонкие запястья ладонями, отстраняет чуть её от себя и смотрит ей в глаза. Зрачки у неё расширены, а улыбка глупая появляется на губах, впрочем, тут же сменяясь подёргиванием в преддверии подступающей истерики. Финальная стадия действия наркотика. — Ты под кайфом. Пауэлл смотрит на него изранено в ответ, совсем не спешит поправить или оправдаться. Просто стоит и смотрит на него. — Я знаю, что тебе нужно. Кайла грустно усмехается. Вряд ли. Вряд ли она сама знает, что ей нужно. Но послушно садится на диван и наблюдает за ним, а ещё теряется в догадках… какого черта он не согласился? Почему? И почему он её не выгнал? Брови лишь хмурит от того, как он… делает ей горячий шоколад? Серьёзно? Кайла поддается чуть вперед, чтобы разглядеть лучше, чтобы уверить себя в том, что это не галлюцинации, а он и впрямь готовит ей горячий шоколад, добавляет побольше молока и посматривает на неё краем глаза, думая, что она не замечает. Ник же едва сдерживает улыбку довольную. Она пришла. Сама. Она, черт возьми, к нему пришла. Берёт кружку в руки и спешит к ней, передавая ей её любимый напиток. Он частенько наблюдал, как она готовит его себе на кухне дома, а потом пьёт медленно, блаженно прикрывает глаза, исключительно в одиночестве, и что-то небрежно рисует в скетчбуке. Ник бы всё отдал, чтобы возвращаться домой и видеть её такой, как тогда — домашней, увлеченной, мягкой и искренней. Сделав глоток, Пауэлл не может подавить улыбку, смотрит на него с удивлением, гадая, как он только узнал. Вкус с детства успокаивает её. Согревает. Кайле на секунду даже становится хорошо. На секунду только, пока реальность снова не врывается в сознание, вынуждая поёжиться и подтянуть колени к груди. — Что? — интересуется она в ответ на его задумчивый взгляд и лёгкую улыбку, когда он усаживается напротив в небольшое кресло.— Что случилось? — осторожно спрашивает Ник, всматривается пристально в каждое, даже малейшее, движение, — Если не хочешь рассказывать, то это не проблема. Можем просто посидеть в тишине. Кайла удивлена его словами. Сильно. Смотрит на него пристально в ответ ещё пару затяжных минут, греет пальцы о поверхность кружки и делает ещё один небольшой глоток, а затем утыкается взглядом в напиток и едва слышно шепчет: — Всё пошло кувырком. — Почему? — Ник хмурится, всё изучает её и так хочет узнать, о чём она думает, что скрыто в этой очаровательной голове. — Я… — Кайла отпускает горький смешок и облизывает в нервном жесте губы, — …бестолочь, если ты не заметил ещё. — Не думаю, — Салливан качает головой из стороны в сторону и заметно хмурится. Он наблюдал за ней, он знает, пусть не всю, но часть Кайлы Пауэлл уж точно. И ?бестолочью? её не назовешь. — Знаешь, я читал твоё школьное досье. Мне стало любопытно. — Там написано, что я надломлена? Ник замирает, забывает даже сделать вдох, и смотрит на неё пристально, замечая, как она поспешно прячет взгляд вновь на дне кружки. В её глазах блестят слёзы, покатые плечи чуть подрагивают и это исходящее от неё отчаяние вперемешку с усталостью убивают его изнутри. Ему хочется увидеть неподдельно горящий жизнью взгляд, вызвать на губах настоящую улыбку. Но сперва ей нужно выговориться, потому он делает медленный вздох, решаясь ступить чуть дальше, рискуя обрубить зарождающееся доверие на корню: — Там сказано, что ты переехала из Окленда и что… — он вздрагивает, когда она резко поднимает на него взгляд зеленых глаз, — ...твоя мама недавно умерла. — Четырнадцать месяцев назад, — уточняет Кайла, и выражение её лица пугающе спокойное в этот миг, — Она врезалась в столб. Задержалась на… работе. Пауэлл не сдерживается и коротко усмехается, смахивая раздраженно очередную за вечер слезинку. Терпеть не может, когда кто-то видит её слёзы. И уж тем более, когда приходится повторять в который раз эту ложь. Она уверена на все сто процентов, что не работой Эбби занималась тем вечером, но кому теперь об этом скажешь, не нарвавшись на очередной поток порицания. — Она была удивительной, но я… не важно, — она хмурится, дергает разозлено головой и крепче сжимает кружку в руках, — Многие говорят, что я похожа на неё. Ник этому признанию не удивлен. Пускай внешне они с матерью и не похожи, но до этого он и впрямь видел — скорее хотел видеть — внутреннее сходство. Сейчас же… он убежден на все сто процентов, что Кайла абсолютно не похожа на Эбби Пауэлл. Это ему нравится. — Послушай, — Салливан невесомо касается её ладони, очерчивает кончиками пальцев тонкие костяшки и слегка улыбается, — Тебе станет легче. — Хотелось бы знать когда, — Кайла ставит пустую кружку на кофейный столик и берёт Ника за руку, с тихим вздохом встречая жар его ладони, — Мне её не хватает. Пауэлл хочет добавить, что в этом и заключается самая большая странность, но вовремя останавливает себя. Нельзя признаваться в том, что смерть матери тебя отчасти радует. Это паршивая ситуация. Кайла правда по ней скучает, но не может не чувствовать облегчение от того, что теперь не приходится глотать от неё ложь, выслушивать снисходительные изречения и постоянные сравнения с недостижимым идеалом в её лице. Мама её подавляла. Каждый день. Салливан замечает её странное выражение лица и всматривается пристальнее, пытается докопаться от сути, вот только ничего на ум не приходит. Кайла вновь закрылась. Ему не пробиться. Откинувшись на спинку его дивана, она просто уставилась взглядом в потолок, будто бы в комнате, кроме неё, никого и нет. — Холодно.Ник вздрагивает от её тихого голоса, поднимается на ноги, берёт с боковой полки комода плед и садится с Кайлой рядом, укутывая её, как маленького ребенка. Она так доверчиво к нему прижимается, так умоляюще шепчет не оставлять её, просто обнять… Салливан нервно сглатывает, прижимает её к себе ближе, едва ли дышит, когда она устраивает голову на его коленях по итогу, подтягивая плед повыше, до самого подбородка. Он зарывается пальцами в её волосы, мягко перебирает пряди, наблюдает, как складка между её тонких бровей постепенно разглаживается, стирает слезинку в уголке глаза большим пальцем другой руки и гладит её по скуле. — Я вижу, что тебе больно, — шепчет он вдруг, сам от себя этого не ожидая, и чувствует, как Кайла напрягается, но молчит. Ник едва успевает осадить себя и не проболтаться, что боль эту он ощутил ещё тогда, в клубе. Почувствовал, услышал, потому что вся она кричала об этом. Недолго. На жалкий миг, пока не взяла себя в руки. — Ты предпочитаешь её прятать, чтобы никто не заметил, — Ник со всей осторожностью очерчивает линию её подбородка, спускается к шее, чувствует сбивчивую пульсацию сонной артерии, — Может быть, ты просто ждешь, чтобы хоть кто-то заметил? Чтобы кто-то разглядел, что… — Не надо… — Я вижу, — шепчет он ласково, — И мне от этого тоже становится больно. Кайла коротко всхлипывает, сжимает губы в тонкую полосу, но глаза не открывает, не пытается даже от него отстраниться. Кажется, ещё сильнее прижимается к нему. Ник вновь утирает её слезы и борется с самим собой. Потому что ему хочется поцеловать её, ему хочется отвлечь её от всех этих колючих мыслей. Ему хочется попробовать на вкус эти слезы, чтобы ощутить острее её боль и причинить боль во сто крат хуже тому, кто её так обидел. Но пока не время. Нельзя давить на Кайлу ещё сильнее с расспросами, она сама ему доверится. Салливан улыбается широко в предвкушении. Она скоро будет всецело принадлежать ему. Нужно только чуть-чуть потерпеть, подтолкнуть, научить её доверять ему. Кайла Пауэлл из тех людей, кто боятся привязываться.