Часть 7 (1/1)

Первый укол боли он почувствовал, едва только открыл глаза и попробовал осторожно повернуться, и тут же чуть не уткнулся носом в гладкое горячее плечо. Но потом снова заснул, так как в комнате было еще совсем темно. Второй настиг его уже утром вместе с первыми настырными лучами?— окно он никогда не занавешивал, и не закрывал летом, чтобы так любимая им утренняя прохлада смогла вольготно гулять по квартире, нежно касаться его кожи, заставляя хотя бы ненадолго забывать о той проклятой жаре, которая уже медленно, мелкими шажками, подбиралась к Гамбургу, набирала силу вместе с поднимающимся к зениту солнцем. Он смог все-таки повернуться на бок, лицом к окну, и тут же почувствовал, как чьи-то теплые и мягкие руки настойчиво погладили его по спине и по плечу. И даже показалось, что боль ушла, когда он снова лег на спину и повернул голову. Третий, самый сильный укол, пришел в компании с приветливой улыбкой и тихим ?доброе утро?, на которое он даже не смог ответить, снова зажмурившись от боли в плече. Но Джаред постарался не подать вида и продолжал лежать на кровати неподвижно, слушая в пол уха Деро, который быстро оделся, сходил в ванную и предложил спуститься в пекарню за чем-нибудь вкусным на завтрак. И едва хлопнула входная дверь, как Джаред, уставившись бездумно в потолок, тихо застонал. Руку поднять он даже не пытался.—?Ты все лежишь? Намекаешь на завтрак в постель, Геррит? Прости,парень, но в другой раз. Я хотел выехать из Гамбурга прямо с утра. Эй, ты чего?Деро, все еще с пакетом из супермаркета, стоял в дверях спальни и внимательно смотрел на Джареда. С его лица тут же пропала улыбка, когда он заметил, что тот лежит неподвижно и смотрит на него абсолютно испуганно и с сожалением.—?Эй! Что стряслось? Геррит?—?Кажется, все-таки плечо. Мне надо в больницу.—?Вот черт.Белый, мерцающий в свете ламп пол, тусклые стены, длинный, казалось, бесконечный коридор, невкусный чай из автомата, постоянные вопросы, нужна ли ему помощь и разнообразные взгляды: заинтересованные, косые, внимательные, строгие, изучающие, неодобрительные,?— всего этого не должно было быть сегодня. Но видимо, он таким образом в каком-то смысле расплачивался за странное столкновение и его последствия. Синяк красовался всеми цветами радуги почти на полноги, но отзывался болью только, если задеть. А вот голова все еще будто плавала в тумане. Он смог заснуть только под утро, когда уже начало светать, когда распаленная кожа остыла после поцелуев и прикосновений, выплеснувшаяся в одночасье страсть охладила кровь. Что с ним сделал этот клавишник, что он поменял свои планы? Он не летел с бешеной скоростью по трассе, наслаждаясь дорожным вихрем, мелькающими умиротворяющими пейзажами, словно раскрашенными вручную, вместо сверкающих стекол автомобилей перед ним вот уже второй час маячили только однотонные ткани халатов врачей. По странному или все же закономерному совпадению Крис и Джаред появились одновременно. Деро даже не сдержал глупой ухмылки, когда оба подошли к нему с разных сторон. И на него обрушилось сразу слишком много слов, так много, что он просто героически молчал и смотрел то на одного, то на другого. Джареду уже сделали фиксирующую повязку на плечо, и теперь он выглядел, как настоящий пострадавший. А Крису, кажется, пришлось прервать утреннюю тренировку. Он был в спортивных широких шортах, боксерках и майке на голое тело. А выражения его лица менялись так часто, что даже сложно было сказать, в каком настроении он находился. И это при его-то обычной сдержанности.—?Что здесь произошло? Деро? Бенни сказал, что ты сбил Джареда. Ты жна мотоцикле. Я чуть с ума не сошел, потребовал адрес. А ты выглядишь… Черт, Геррит, почему ты не позвонил?—?Крис? А ты здесь как?—?Это я сказал Бенни, что мы здесь. Видишь ли, Геррит, мне надо было быть уверенным, что тебя есть, кому потом отвезти домой. Вот и все.—?Зачем? Я в состоянии. Это всего лишь растяжение. А тебе уже пора ехать?—?Да. Сюзи меня уже, наверно, заждалась. Растяжение? Вот и прекрасно. Я рад, правда, что все обошлось.—?Сюзи? —?- Джаред вопросительно приподнял бровь и уставился на Деро. Тот подошел, ласково погладил его по забинтованному плечу и улыбнулся. —?Это кто?—?Это мой мотоцикл. И я планировал выехать из Гамбурга уже как пару часов назад. Но ничего. Я ни о чем не жалею,?— Деро еще раз провел рукой по белым бинтам и повернулся к Крису. Тот выглядел немного обескураженным, но смотрел прямо, готовый в любую минуту задать каверзный вопрос. И где-то в глубине души Деро даже захотел, что бы он его задал. Но Крис многозначительно молчал. —?Мы правда столкнулись. Я как раз возвращался к Бенни из магазина. Так что, это не я сбил Геррита, а он меня. Но видишь, мы целы. Все обошлось. Правда, у меня останется весьма сексуальный синяк на бедре?— как воспоминание. Вот, полюбуйся,?— и Деро ловко задрал штанину шорт, оголяя бедро, на котором красовался не один лиловый синяк с желтыми разводами, а целых три.—?Ну вы даете. Поверить не могу. А чего сразу не позвонили-то? Я бы точно Джареда сразу на рентген отправил. Без разговоров.—?Ну конечно, кто бы сомневался.—?А с тобой только так.—?Да не хотели тебя беспокоить, отрывать от дел. Ничего же серьезного. Ну мне пора уже. Держите меня в курсе. Крис, вечером, думаю, уже отправлю тебе ту песню. И будем на связи.—?Конечно. Пока, Штефан. Прости, что все так…странно.—?Ничего. Лечите плечо.—?Непременно.Прохладная неприветливая кухня снова встретила красноречивым молчанием, которое быстро нарушил шум воды из ванной?— всю дорогу Джаред мечтал о душе, так как не успел сходить утром, застигнутый врасплох болью еще в кровати. И ему хотелось побыстрее смыть весь этот отвратительный больничный запах. Крис предложил помочь?— с одной рукой не очень удобно, он точно знал, так как сам не раз уже ходил перебинтованный, но Джаред упрямо отказался, сказал, что справится, так как все кости целы. И попросил лучше поставить чайник и позаботиться о позднем обеде. Крису на глаза бросился небрежно открытый бумажный пакет из супермаркета. Вот счастье. Готовые сэндвичи, сок. Так, а это что? Мюсли. С арахисом. Кажется, он знает, кто делал все эти покупки. И дата на чеке. Сегодня утром. Черт. Крис глубоко выдохнул и сел на стул, положив перед собой пару батончиков мюсли в зазывно ярких обертках. И что-то вдруг внутри него надломилось. Он тут же словно почувствовал солено-горький, терпкий и маслянистый вкус арахиса на губах, как он раскусывает твердый орех, жует и тот рассыпается, крошится у него на языке. И если сразу не проглотить, то так легко поперхнуться, так и не успев насладиться вкусом. Из мыслей вырывает тишина?— Джаред вышел из ванной. Он решительно идет к нему, в спальню, а яркие батончики находят покой в пакете для мусора. Капли падают с кончиков волос на белоснежный оголенный матрас и подушку, с которой Джаред пытается снять одной рукой наволочку. Но безуспешно. Смятые, скомканные простыни уже небрежно валяются на полу у его ног. Услышав вошедшего Криса, он, словно застигнутый на месте преступления: смотрит с опасением, с грустью, с отчаянием. Но всего мгновение. Истинные чувства прорываются наружу, но он быстро прогоняет их и закрывается привычной усмешкой. Все хорошо. Тебе не надо было этого видеть, но мне теперь все равно. Но Крис так не умеет. Он знает, что сейчас весь спектр одолеваемых его чувств можно легко прочесть во взгляде. Он молча забирает у Джареда подушку и сам снимает наволочку.—?Деро купил тебе на завтрак отличные сэндвичи. Ты, наверно, голодный. Иди поешь, я тут сам закончу.—?Крис, я…—?Я знаю, как включается твоя машинка и где лежит чистое белье,справлюсь,?— и Крис все-таки давит из себя улыбку и подмигивает другу. Прекрасно знает, что тот не станет ничего отрицать. Зачем? Он же ни в чем не виноват. Ничего не сделал. Просто не сказал. А он и не обязан говорить, так как друзьям не всегда стоит вмешиваться в личную жизнь друг друга. А они, кто? Они просто друзья. С воспоминаниями о чем-то большем. И едва Джаред выходит из спальни, Крис обессилено садится на кровать, прячет лицо в ладонях и тяжело вздыхает. Он сам не понимал, какие эмоции и чувства сейчас взяли над ним верх.Злость? Печаль? Сожаление? Что это? Почему ему не все равно? Откуда эта глупая подростковая ревность? Джаред уже давно спит с кем хочет, и его никогда это не волновало. Их жизни не разошлись, они все так же двигались в одном направлении рядом друг с другом, плечом к плечу, но больше не пересекались и не накладывались друг на друга со слепой страстью, как это было раньше. И сейчас он даже и вспомнить не мог, когда все поменялось. И редко-редко потом возвращался мыслями в те времена, когда неистово целовал и обнимал Джареда, просыпался рядом с ним, вот здесь, на этой же кровати на смятых простынях. И каждый раз с радостью замечал нового единорога на полке. Кстати, давно он их не видел. Ну да, их стало уже гораздо больше. Уже и ставить здесь некуда. И это учитывая тот факт, что около десятка Джаред отдал его сыну. Хотя, в какой-то момент именно и сын стал частично причиной их разрыва. Одной из. Но разрыва по согласию обоих. И что же теперь? Снова невыносимо хреново. Из-за того, что Джаред не живет с постоянной подругой. Из-за того, что он переспал со Штефаном. Неужели все из-за Штефана, который и так имел огромное влияние на него? Странным образом заставлял думать о нем чаще, чем о других талантливых коллегах, стремиться записать дуэт именно с ним, сочинять именно с ним. Может, Штефан и на Джареда оказал такое же сильное влияние? Только, в другом плане. И дал понять теперь ему, что он хочет что-то вернуть. Что-то прекрасное, что было с Джаредом. А захочет ли он? Что именно произошло между ним и Штефаном? Столько времени прошло. Столько всего поменялось. Но он, кажется, захотел попробовать. Хотя и не знал еще, с чего же начать. Джаред сидел напротив и молчал, пока Крис медленно, маленькими глотками пил чай, уставившись в одну точку. Кухня теперь не казалась такой неприветливой, даже мрачные серебристые шкафы выглядели теперь вполне уютными и красивыми, подходящими для скромной, но продуманной обстановки. Большую неприязнь вызывала теперь спальня?— с ее открытыми окнами, впускающими так много дневного тепла и солнца, бесконечные подарки-единороги на полках и огромная одинокая кровать с чистыми и свежими простынями, которые Крис особенно тщательно разгладил руками, прежде чем спрятать их под мягким серым покрывалом, стараясь не думать, кто же следующий окажется под ним рядом с Джаредом. Снова Штефан? Или же есть шанс?—?Ну что? Ты теперь следующие выходные проводишь в Вольфсбурге?—?А тебе разве есть до этого дело?—?Ты не ответил.—?Нет, Крис. Не беспокойся.—?Я и не беспокоюсь.—?Ага. Именно поэтому ты и выкинул мюсли, которые купил Штефан.—?Ты все равно их не будешь есть.—?Отдал бы сыну. Он их любит.Они внимательно посмотрели друг на друга и тихо засмеялись. И Джаред вдруг придвинулся поближе и положил руку на запястье Криса. Он сразу нашел все ответы в его глазах, лишь только тот вернулся из спальни. Будто на исповедь сходил. К самому себе. А Джареду обо всем рассказали собственные чувства, когда он оставил Криса с постелью и вернулся на кухню. И стал машинально заваривать чай. Достал из бумажного пакета сэндвичи и пару лимонов, снял с них упаковку и уже хотел выбросить ее в мусорный пакет, как застыл, не в силах пошевелиться. Хорошо ему знакомые яркие обертки с арахисом от мюсли, которые так нравились Штефану. И именно в это мгновение он и почувствовал вину. Странно. Она не пришла к нему с первым поцелуем, с первым объятием, утром, когда они со Штефаном проснулись, ни потом, когда втроем разговаривали в больнице. А пришла именно в тот момент, когда он понял, что Крису не все равно. И это чувство заставило дотронуться до его руки, посмотреть ласково в глаза, в глаза, полные надежды и печали.-Знаешь, он ведь и мной овладел.—?Что? Кто, Крис? Ты о чем сейчас?—?О Штефане. О Деро Гои. Я ведь тоже о нем думаю постоянно.—?Чего? И он мной не овладел, Крис.—?А, так вы это… А, хм, ну да, прости. Но я имел в виду, что с самого нашего знакомства, я как одержимый им. Иногда мне кажется, что и песни для нашего общего проекта я сочиняю не сам, а будто под его влиянием.—?Крис, ну он крутой музыкант. Он так сильно повлиял на всю нашусцену. Я не думаю, что это плохо. Это круто. Это очень круто. Деро?— крутой.—?Да. Знаю. Наверно, именно поэтому я и испугался. Если я не могу бороться с его влиянием, то ты…—?А между вами что-то было? Крис от неожиданности даже вздрогнул. А потом взял обеими руками ладонь Джареда, как всегда сухую и горячую, и поднес к лицу. И медленно поцеловал, а потом уткнулся в нее лбом, влажным и прохладным от пота.—?Ты можешь мне не верить, но у нас только деловые отношения.—?Вот как?—?Исключительно. И знаешь, да, это не ревность. Это… Черт, я сам незнаю, что это. У меня есть хотя бы шанс?Джаред мягко высвободил руку и дотронулся до щеки Криса. Тот покорно прикрыл глаза, улыбаясь. И так они и сидели несколько секунд, не говоря ни слова. И каждый думал о своем.—?Мне надо время, Крис,?— тихо и очень серьезно сказал, наконец,Джаред, убирая руку. Крис открыл глаза.—?Сколько захочешь. Съезди в Вольфсбург, подумай…—?Ты опять?—?Само вырвалось.—?Не поеду я к Штефану. Мне от него ничего не надо.—?А вот здесь не спеши с выводами. Я подумываю предложить тебе сделать акустику на песни Ди креатур. Осталось только согласие Штефана.—?Хм, бонусный си ди. Это заманчиво. И проценты.—?Вот- вот. Теперь он вряд ли откажется.—?Но я же не участник вашей группы. Я теперь, скорее, главный фанат.—?Ага, группис.—?Боже, Крис,?— Джаред искренне засмеялся и даже немного покраснел. Напряжение между ними окончательно развеялось и улетело в открытое окно, вместе со звонким смехом теперь уже обоих.—?Ок, сегодня же напишу Штефану. Расскажу как раз про плечо.—?Отлично. Но в тур с нами не возьму, не мечтай. И да, меня все еще терзает один вопрос. А каким было второе условие? Помнишь? Два условия, чтобы ты пошел со мной на концерт Умф.—?А, это. Да ничего особенного. Второе условие?— выполнить первое. И, кстати, ты их нарушил.—?Джаред, я говорил тебе, что ты очаровательный?—?Когда-то. Первое ?пока? он услышал еще за спиной, пока шел по светлому коридору в прихожую, и оно не смогло его догнать, второе радостно завертелось вокруг голубой блестящей рамы велосипеда и исчезло в зеркале, тая в отражениях, а третье прозвучало чуть тише и нежнее, лаская ухо, трогая осторожно за плечо, чувствуя такую знакомую волнующую близость, и затерялось во внезапном прощальном поцелуе, исчезая под мягкими губами на чувствительной, розоватой от палящего солнца и неугомонного ветра, щеке.