Начало (1/1)

Иногда Степа задумывался над тем, дремлет ли вообще Всезнамус хоть раз в сутки. Как не придешь после своих несложных дел (например, дрочка на Бибера) в студию, он всегда где-то поблизости, даже если не перед камерами. Бодр, весел и готов как отвечать на письма ребят, так и проводить научные экскременты. ?Откуда у этого козла только здоровье берется?? Степа пробовал пару раз опаздывать, и ничем хорошим обычно это не заканчивалось. Всезнамус заставлял Степу уже после передачи смотреть с ним вместе мелодрамы типа ?Клона? и заливался слезами, утыкаясь ему в плечо. Отстирывать одежду, измазанную соплями?— такое себе дело. Особенно, любимый костюм петушка. На следующий же день Всезнамус мог требовать повторить увиденное слово в слово строгим, непонятным тоном, говорящим скорее о том, что он слишком увлекся переживаниями и забыл о сюжете напрочь, потому во всем надеялся на своего верного голубого ученика. Попав так пару раз, Степа вскоре научился заканчивать страдать херней за два часа до начала эфира.Итак, Всезнамус как обычно в студии, камера включена, но развратных и привычных действий пока не предвидится, так как профессор что-то увлеченно рассматривал в микроскоп. Он даже не окликает пасынка, чтобы поприветствовать, кажется, настолько увлечен, что даже не услышал его шагов. Степа пожал плечами и с разбегу подскочил к Всезнамусу со спины, крикнув прямо в ухо:—?Профессор!Тут Всезнамус подскочил, очки его быстро упали с носа, он закричал от испуга так громко, что Степа аж дернулся.—?Степа! —?выкрикнул он, вытаращив глаза. —?Нельзя же так подкрадываться! Они же могут быть по-прежнему на деревьях! Кто знает, что будет, если их потревожить?Степа закатил глаза, вспоминая о гуках. Откуда их профессор взял здесь, в телестудии, ему было абсолютно непонятно, но после дня, когда один из телезрителей в письме пообещал убить Всезнамуса, а во время прочтения его письма где-то за дачным сортиром послышалась автоматная очередь, стал часто смотреть на потолок. Где ему там виделись деревья?— непонятно. Степа не стал задерживаться на этих воспоминаниях, готовясь к тому, что скорее всего все испортил, и сейчас начнется. Всезнамус же, понервничав минуты три, вдруг встал со своего места и ударил Степу по плечам, заставляя все внимание перевести на себя. ?Опять секс???— растревожился Степа, так как сегодня вздрочнул уже раз пять и попросту не мог об этом думать, это только Всезнамус может по десять и еще потом начать приставать. Степа читал это желание по озорным огонькам в глазах профессора, но ошибся.—?Степа! Я на пороге научного открытия!—?Ой, здорово! А какого??Ну, это еще ладно?,?— подумал Степа, хотя от кала с чаем его тошнило до сих пор. Профессор же, взяв ученика за плечи, подвел его к столу, где стоял самый обычный микроскоп и предложил в него взглянуть жестом. Степа на всякий случай быстрее, чем Всезнамус смог сообразить, сел на стул, а то мало ли подозрения про секс еще имеют место. Он с интересом заглянул в окуляр, держась одной рукой за штатив. Увиденное его озадачило. Перед ним был обычный лист бумаги, где тысячу раз подряд, в столбик, по диагонали и криво, причем профессорским почерком, написано: ?Simple text?. Степе ничего понятно не было, наверное, должно быть смешно, но ему смешно не было. Он оторвался от разглядывания картинки.—?Профессор, что это?—?О, вижу, я смог тебя заинтересовать! —?радостно хлопнув в ладоши, отозвался Всезнамус, до этого на удивление спокойно ждавший момента, когда Степа это увидит. На миг к Недотепкину пришло понимание, что это не просто так. Что решается нечто важное. Профессор же, выразив свой щенячий восторг, уже раскрыл рот, чтобы рассказать о своем открытии, но был прерван грубым криком той бабы, что всегда ?Представляет!?—?Да здоровайся уже, мудак! Запись идет!Всезнамус удивился, а потом хлопнул себя рукой по лбу.—?Точно! —?тут он прокашлялся, быстро пригладил волосы, заставил Степу встать, а потом повернулся к камере:?— Здравствуйте, теребители писек! С вами передача ?Хуячу на дачу!? С вами гей-сэр-профессор и его голубой помощник Степа.Недотепкин быстро кивнул зрителям, которых он никогда не встречал в окрестностях дачи, и оператору, которого он никогда не видел (правда, Недотепкин об этом и не задумывался ни разу, так как ему было насрать), а потом вновь задал вопрос Всезнамусу:—?Профессор, так что с вашим открытием?—?Все-то ты хочешь узнать! —?погрозил пальцем Всезнамус, а потом начал объяснять:?— Ты видел надпись в окуляре, так?—?Да, видел,?— кивнул Недотепкин.—?Это страшные слова, Степа! —?таинственно возвестил профессор.—?Что же они означают?—?Эти слова всегда означают завершение чего-либо, когда они появляются, настает конец!—?Конец света?—?Нет, ты что, вовсе нет. Когда появляются эти слова, то всегда завершается все.—?Что все?Профессор тяжело вздохнул.—?Наша передача, Степа.—?А-а-а-а-а-а-а-а-а… Так это же хорошо.Профессор нахмурился и тут же стукнул Недотепкина по голове.—?Нет, это совсем не хорошо.—?Ладно, вам виднее,?— потирая ушибленный лоб, сдавленно отозвался Недотепкин.—?Смотри, я записал их на бумажку, чтобы как следует рассмотреть. А потом, с часами проведенными перед ними, стал задумываться, как от них избавиться.—?Но зачем? —?растерялся Недотепкин.—?Что бы наша передача никогда не заканчивалась, и мы могли продолжать наш прямой эфир вечность!—?А как помогло этому записывание слов на бумажку?Всезнамус низко наклонился и зашептал:—?В этот раз я сделал это раньше, чем другие! У них все закончилось и не начиналось всю эту ночь! А у нас началось и еще не скоро закончится.Степа чувствовал, что его мозги закипают от столь сложных формул успеха. Глаза его выражали полное отсутствие мысли, где можно было увидеть на всю радужку синий экран с ошибкой. Он мысленно призывал письмо от зрителя, чтобы отвлечься от только что услышанного. Всезнамус же захихикал, а потом сказал:—?Степа, а ты знаешь, что эти слова называются ?титры??—?Нет,?— голос Недотепкина звучал так, будто бы он и не здесь вовсе.—?Хорошо,?— кивнул Всезнамус, отворачиваясь, чтобы надеть маскарадный костюм. Сегодня это будет уточка. Замерший на месте Недотепкин понимал только одно?— сегодняшняя передача закончится не скоро. И ему придется довольно долго ублажать прихоти профессора, последняя его мысль была даже немного слезной: ?Как же я его ненавижу?.Камера с давно обрезанным проводом и не передающая даже помех по-прежнему смотрела на обоих.