Глава 3 - Дело Летиции Корелла (1/1)

1997 год.Я немножечко переживаю. Так часто бывает, когда предстоит сделать что-то важное. Но мамочка сказала, что у меня все получится, а я ей верю. Мамочка любит одевать меня, как принцессу. Вот и сегодня она нарядила меня в красивое белое и так сильно блестящее платье, что его заметно издалека. В самом деле, как у настоящей принцессы. Мамочка сидит в зрительном зале и папочка вместе с ней. Он держит ее за руку крепко-крепко. Они оба переживают за мое выступление. И я немножко волнуюсь. Но мамочка говорила делать так, как учила Миссис Суарес, и ничего не бояться. И поэтому я не показываю своего волнения?— я выхожу на сцену с широкой улыбкой. Я вижу улыбающиеся мне в ответ в зрительном зале лица: мужские, женские и детские. Одна из женщин даже утирает слезу умиления со своей бледной щеки.Передо мной стоит большое пианино. Оно даже намного больше меня. Я сажусь и кладу пальцы на клавиши. Клавиши черные. Клавиши белые. Мамочка говорит, что я?— очень одаренный ребенок, и что однажды я стану самой знаменитой пианисткой Сиднея, а все будут восхищаться и приносить цветы на сцену огневолосой Летиции Корелла. Мамочка называет меня ?Лета?. Она говорит, что это слово похоже на ?полет?, поэтому она так меня и назвала. Ей, конечно, виднее?— она же взрослая.Пианино издает первый звук. Рождественская музыка ?Тихая Ночь?. На сцену выбегают маленькие девочки: такие же, как я. Они танцуют танец снежинок. Здесь в Сиднее не бывает снега, но мамочка часто рассказывает мне истории об этом сверкающем белоснежном ковре, покрывающем деревья и травы, и цветы. Когда это происходит, на улице становится очень холодно, настолько, что приходится надевать теплую одежду?— свитер и шубу. Моя мамочка знает это, потому что ее мамочка жила в Москве. Это такой город где-то в далекой-предалекой России…Я играю ?Тихую Ночь?, я играю Шопена?— Вальс ля-минор и Девятую симфонию Бетховена Скерцо. ?Снежинки? танцуют свой, я уверена, что очень красивый танец. У меня нет возможности его увидеть, потому что все мое внимание занимают клавиши?— белые и черные. А когда я заканчиваю, встаю, приподняв подол своего воздушного белоснежного платья, кланяюсь зрителям, весь зал заходится в аплодисментах. Они такие громкие, а лица, что смотрят на меня, такие радостные, что я не могу сдержать слез.От полноты чувств я сбегаю по лестнице со сцены и бегу к мамочке и папочке, которые тоже плачут, но слезами настоящего счастья. Я обнимаю их обоих крепко-крепко, и в этот момент луч света перенаправляется прямо на нас. На Летицию, папу Мика и маму Грету Корелла. Голос на весь зрительный зал провозглашает, что юное дарование воспитали Грета и Мик Корелла, а музыкальным образованием с крошкой Летицией занималась Миссис Адора Суарес.Спасибо, Господи, за то, что мы такие счастливые. Мы всегда будем втроем. Мы всегда будем счастливы!Наши дни.К реальности меня вернул сильный толчок в спину. Исчез зрительный зал, счастливые лица матери, отца и остальных зрителей. Перед глазами возникла полицейская тюремная камера (спасибо, что хотя бы не заблеванная и не зассанная) за черными прутьями решетки. Пришли. В ярости я оборачиваюсь и пихаю изо всех сил в грудь копа, который смел меня подтолкнуть. Он собирается наотмашь ударить меня по морде, но следующий за ним его коллега прикрикивает на него, чтобы не развязывал драку с преступницей, судьба которой теперь в руках суда.—?Заходи, прынцесса криминального мира. Здесь теперь твое царство. —?Все-таки этот мудак успевает швырнуть меня через открытую дверь с такой силой, что я падаю на пол. Ему повезло, что он успел ее закрыть, ведь я реагирую моментально. Вскочив, кидаюсь на прутья решетки с молниеносной реакцией тигра и приглушенным шипением ?Ты?— труп, скотина?. Все, что мне удается, так это плюнуть прямиком в его наглую физиономию, прежде, чем он и его приятель удаляются прочь. Вероятно, Гевина посадили в отдельную камеру в ожидании суда. Для его же блага. Копы не прогадали. Я бы разбила ему голову о стенку, если бы он был в зоне досягаемости.—?Летиция Корелла, тебя ждет большое будущее… —?Голос Греты Корелла звучит в моей голове, подобно самому страшному проклятию.Все уже давно не так с тех пор, как эти животные уничтожили тебя, мам. Ты была нашим с отцом светом. Без тебя не было, и нет у нас никакого будущего. По крайней мере, счастливого и человеческого. Мы с Миком научились жить, как дикие звери. И оба зверя теперь пойманы в загон, из которого нет выхода. Нам осталась всего лишь одна участь?— метаться загнанными из угла в угол клетки до кровавой пены изо рта…***В течение пары часов мне выдвинули обвинение в убийстве Далтона Уоррена, как идиотке разжевали очевидное?— что я имею право на адвоката. Смогу ли я его себе позволить, учитывая, что, вероятнее всего, мой отец?— уже не король преступного мира, наделенный деньгами и властью, а его жертва?.. Он?— единственный был свидетелем того, что в момент смерти наркодилера, я валялась в отключке между приемами пищи и блевотой. И мой единственный свидетель сейчас сам находится под следствием…Стоило вспомнить о недавнем ?счастливом? периоде жизни, и к горлу снова подкатил тошный комок. В голове наваждением плавали всяческие мороки. Три дорожки вывелись так быстро… В состоянии ломки меня ждали блядски трешовые дни в полицейской камере. Словно бы в подтверждение моим ожиданиям, к вечеру меня вывернуло на пол. Прислали уборщицу, которая огрела меня метлой по позвоночнику за содеянное. У меня не хватило сил даже попробовать поломать ей ее красную жирную морду. Жопы на мою долю хватило и без драк с паршивыми поломойками. Еще несколько, не ручаюсь сказать, сколько именно, дней прошло в этом мерзком полусне на голом полу, поскольку на более мягкой поверхности у меня ломило все тело, прежде чем тот мудак, которому доставило удовольствие толкнуть меня в спину дважды в день задержания, с грохотом, больно резанувшим по ушам, открыл садистски скрежещущую дверь в мою камеру, оповестив:—?К тебе гости, прынцесска.Едва переставляя ноги в блядских кандалах, я была сопровождена в допросную. Внутрь комнаты со столом, двумя стульями и стеклянной перегородкой с одной из сторон, я не вошла, а влетела с излюбленного моим сопровождающим толчка в спину…Гость выглядел иначе, нежели в ночь, когда дядюшка Колин выбивал из него бабло, принадлежавшее нашей семье. Сегодня Кливер Грин был причесан, одет в выглаженный до отсутствия малейшей складочки серый костюм и белую рубашку с синим галстуком. В руке он держал папку красного цвета. Серо-голубые глаза без характерной для того вечера алкогольной безуминки в них спокойно взирали на меня кристальной чистотой. Он протянул мне руку и, еле как опираясь на нее, я сначала подняла свое бренное тело с пола, а потом переместила его на стул. Появилось недолгое ощущение покалывания в пальцах, словно прошел электрический разряд насквозь. Я слабо улыбнулась, зарылась рукой в спутанное клочкообразное гнездо, которое сейчас заменяло мне прическу, и сиплым голосом выдавила:—?Поугас пожар с того дня, да?.. Вот и какая из меня теперь матерь драконов?.. Разве что самая мерзкая на свете. А ты сегодня с иголочки. Умеешь же. Или ты?— просто моя добрая галлюцинация мечты?..Он улыбнулся в ответ на мою улыбку. —?Ты сама говорила, что ты не из таких, кто падок на блядские усмешки, так что вряд ли твоя галлюцинация мечты выглядит именно так.Я хмыкнула, из последних сил сдерживая нервный смешок. —?Ничего ты не знаешь, Кливер Грин.—?И в этом самая большая проблема. И твоя, и моя. —?Он сел за стол напротив меня, водрузил на него открытую красную папку и всмотрелся в одну из фотографий. Сидя за противоположной стороной стола, я не могла рассмотреть, что на ней изображено. —?Тебе придется постараться сделать так, чтобы я узнал об этом деле и, возможно, даже о тебе, все. Никаких тайн и секретов. Ты можешь мне доверять. Мик связался со мной, чтобы я тебе помог. Это не дружеский визит, Летиция. Я буду представлять тебя в суде.Челюсть. Медленно. Встречается. С. Полом. Затем ясные мысли, описав дугу над моей головой, возвращаются в нее, врезаясь с высоты. Грин?— барристер. Я это знала и до сегодняшнего дня. Помимо этого он?— должник моего отца. И об этом я тоже была в курсе. Но я привыкла думать, что Мик не в курсе моих проблем. И что если он узнает, он скорее наемного убийцу подошлет ко мне в камеру, чтобы тот расправился с позором семьи Корелла, чем адвоката, который готов вытащить меня из дерьма. К тому же, он сам нуждался в юридической помощи, потому что влип не меньше меня. С чего бы ему проявлять щедрость и дарить кокаинщице, из которой не только пианистки, а и вообще толка не вышло, Кливера Грина?..Мучительный процесс попытки врубиться в ситуацию был сопровожден ужасным приступом головной боли. Поморщившись, я, наконец, открыла рот, чтобы спросить. —?Этого не может быть. Отец просто так не подарил бы мне своего адвоката. Ты же должен защищать его?.. Проблемы отца намного ужаснее моих. Как так вышло вообще? И как он узнал?..Я теряла нить последовательной и логичной речи с каждой минутой времени все больше и больше. Поэтому не окончив тираду, просто сдалась, склонив голову на сплетенные пальцы рук, теплой щекой ощущая холодный металл наручников.—?Мик связался с Колом, а тот позвонил мне. Детально объяснил где и в какой последовательности развесит мои внутренние органы, если я тебя не вытащу. Я справлюсь. Твое слушание и слушание Мика не обязательно должны состояться в одно и то же время. Насчет подарил или не подарил бы он тебе своего адвоката, какой бы ты ни была, ты?— все еще его дочь. А даже короли преступного мира Нового Южного Уэльса любят своих дочерей. Тем более, что ты?— дочь Греты, а не Кирсти. А Мик каждый раз, как напьется, рассказывал мне о том, как любил свою первую жену. Рассказывал со слезами на своих криминальных глазах, как после ее смерти в нем не осталось ничего от него прежнего, ничего человеческого. Насчет того же, как он узнал, я, как и ты, не имею ни малейшего представления. Одно знаю наверняка: у Мика Кореллы есть уши и глаза по всей Австралии. Мышь не пробежит так, чтобы он об этом не знал. Вспомни все, что было. День преступления. Где ты была. С кем. Чем занималась, и кто может это подтвердить. Мне нужно все, за что можно было бы зацепиться. Это важно, Летиция. Я зайду позже.Окинув меня сочувствующим взглядом, красивый мужик из таких, которые валяются на дороге, когда пьяны, а когда трезвы?— выглядят, как бизнесмены из крупных корпораций, Кливер Грин поднялся со стула, сгреб красную папку подмышку и покинул кабинет допросной, оставив меня в спутанных мыслях и чувствах.***Омерзительнее полицейской камеры и камеры настоящей, которая мне светила по окончанию судебного процесса печальным решением моей судьбы, могла быть только отмена кокса и агония, бред спутанных мыслей день за днем. Когда нет особой разницы между днем и ночью, когда нет особой разницы между сутками и неделей. Когда ощущение времени раздвигает свои границы, и неделя начинает казаться пятью минутами, а час?— годом. Это был мой персональный ад. Вся моя кожа источала горечь. Пересохших губ было невозможно коснуться распухшим языком, чтобы не ощутить этот поганый вкус. Выберусь, завяжу с концами. Реальность кажется суровой без наркоты только в том случае, когда у тебя есть главная ценность человеческого существования, о наличии которой не заботишься, когда она есть, но без которой невыносимо, когда ее нет?— свобода. Я бы справилась без наркотиков. Я бы стала пианисткой. Я бы собирала цветы и восхищенные взгляды поклонников. Я бы не опозорила память матери, если бы оказалась сильнее. Но сегодня мое предназначение?— собирать свои деревянные конечности в кучу, собирать расползающиеся в горячке агонии мысли, собирать остатки никчемной жизни, которую я ненавидела. Кливер то приходил очень часто, то мог пропасть на целую неделю (хотя, с моим ощущением времени я не могла гарантировать, что моя неделя не приравнена к человеческим суткам), и каждый раз я повторяла ему, как мантру, свою историю простыми предложениями, преимущественно состоявшими из подлежащего и сказуемого.—?Я находилась в наркотическом опьянении. Мачеха решила подставить меня, потому что я мешаю ее счастливой жизни с отцом. Она послала свою племянницу Патрис с моим парнем к наркодилеру. Далтон Уоррен заломил огромную цену за кокс. Патрис предложила убить говнюка. Гевин убил говнюка. В коридоре Патрис назвала мое имя и поцеловала Гевина. Ее приняли за меня любопытные соседи, которые донесли в полицию. Мы с Гевином поехали на место убийства замести следы. Там была засада. Нас поймали.Грин во время каждого моего рассказа задумчиво делал пометки в блокноте, пытался отыскать в скучнейшем односложном сюжете скрытые смыслы и недостающие детали. Его появления стали светлым пятном посреди нескончаемого мрака отмены кокаина и тюремного заключения. Нет. Он не становился мрачнее тучи с каждым днем. Но и улыбки на его лице я не видела. Один раз он сказал, что средний показатель его успеха в работе равен пятидесяти одному проценту. Тем местом, на которое я отыскала себе приключения на всю оставшуюся жизнь, я ощущала, что войду в оставшиеся сорок девять. В один из своих визитов он сел на стул в допросной, закинув ноги на серый стол, и произнес те слова, которых я ждала больше всего на свете, но и которых боялась не меньше.—?Вот и конец неопределенности для тебя, Летиция Корелла. Суд состоится завтра в полдень.Он давал наставления о том, как вести себя на суде, он изо всех сил пытался вложить в свою речь оптимистичное настроение, но, не смотря на это, холодный и мерзкий ком сдавил что-то похожее на сердце где-то в самом центре моей груди. Вот и все. Завтра в полдень жизнь Летиции Корелла закончится. Завтра в полдень?— слова из строчки неумолимого и безжалостного приговора врача, сообщающего тебе о том, что у тебя рак, и ему, вроде как, жаль, но эта жалость не отменяет сути. Жить тебе осталось, Летиция Корелла, ровно до тех пор, пока не наступит завтра, и не пробьет полдень…***Яркий свет бил в глаза. За эти несколько часов, дней или месяцев я абсолютно отвыкла от всего остального, кроме своей тесной каморки и тех редких случаев, когда Кливер выводил меня из нее в комнату для допросов. Зал суда казался праздничным залом для проведения свадеб. На скамью подсудимых меня посадили вместе с Гевином. Похоже, того тоже неплохо потрепала судьба. Он выглядел совсем осунувшимся с глубоко запавшими глазами, под которыми залегли синяки, изможденным лицом. Одет он был неопрятно, а темные, некогда озорные вихры, покрывало сало. Едва мы оказались в зоне досягаемости друг друга, я склонилась и прошептала ему на ухо.—?Ну здравствуй, милая тварь. В моей семье случилось чудо, и отец оказался на моей стороне. В конце этого дня нас обоих загребут, и тогда ты станешь кормом для крыс так быстро, что и понять, что происходит, не успеешь.—?Ты так ненавидишь меня, Тиц. Боже мой. За что? И как давно это началось?..—?За все хорошее, включая твое дебилоидное ?Тиц?. Меня зовут Летиция. А для тебя, сопляка жалкого, существует только одно обращение ко мне?— Мисс Корелла.Со скамьи свидетелей на нас кто-то шикнул. Обернувшись, я увидела улыбающихся во все свои мерзкие рыла Кирсти Энн Макфи и Патрис в одежде красных и розовых тонов. Мерзавки были настолько уверены в своей победе, что уже надели наряды праздничных цветов отмечать мои похороны. Почему моя мама слишком добрая, чтобы сбросить откуда-нибудь сверху из рая камень на голову своей иррациональной замены?.. Попытавшись испепелить их одним взглядом (не вышло), я отвернулась и уставилась невидящим взглядом перед собой. В зал вошли трое мужчин в темных мантиях и белых париках. Одним из них оказался Грин. Они невозмутимо прошествовали к своим местам, не глядя в нашу сторону. Вскоре началось заседание суда.Обвинитель представил вниманию судьи все имевшиеся у него доказательства моего участия и участия Гевина Дентри в убийстве господина Далтона Уоррена. Защитник Гевина явно был невыспавшимся и не особенно заинтересованным в деле. В связи с этим своей речью он ходил вокруг да около этой истории, вяло и безэмоционально предполагая, что на месте преступления присутствовали люди, вообще не имеющие к нам отношения, решившие рационально спихнуть свою вину на тех, чьи имена где-то слышали и запомнили. Кливер был краток. Он рассказал историю моего наркотического опьянения, включив в свою речь план Кирсти и Патрис убрать меня из жизни Мика. Здесь он преобразился еще больше, нежели ранее. Словно был рожден для того, чтобы стать барристером. Исчез захмелевший должничок отца, которого мог отделать дядюшка Колин. На тропе войны Кливер Грин был ее всадником Апокалипсиса с горящими глазами, сердцем, душой и какой-то внутренней яростью, вкладываемой в каждое отчеканенное им слово по делу, которое много значило и для его собственной жизни. Если отец велел ему вытащить меня, то значит в случае провала он исполнит свои угрозы по отрезанию пальцев. Что за отцом не заржавеет, и что он умеет наказывать людей, я знала, увы, не понаслышке. Когда стороны обвинения и защиты закончили свои выступления, суд перешел к выслушиванию показаний свидетелей. Учитывая заявление Грина насчет того, что моя долбаная мачеха организовала подставу, первой вызвали ее. Как я и предвосхищала, положив руку на Библию, Кирсти *Долбаная Мачеха* Энн Макфи, облилась горючими слезами.—?Эта девочка. Летиция (Она бы еще руки к небу воздела, без этого фарса было явно недостаточно)… Она потеряла маму, когда ей было шесть лет. Грета Корелла стала свидетельницей изнасилования. Попытавшись заступиться за пострадавшую, она получила несколько ножевых ранений от банды маньяков (Так бы и разодрала этой твари пасть за то, что она вообще посмела открыть ее, упоминая мою мать. Ярость во мне закипала все сильнее с каждой минутой). Около десяти лет спустя я встретила ее отца. И влюбилась в него. Но семнадцатилетняя Летиция решила, что ее отец решил заменить Грету мной. Она возненавидела меня. Боже. Нет. Я не могу. Так больно об этом говорить. И вспоминать (Ебаная театральщина). —?Пару раз всхлипнув для эмоциональной окраски своих слов, мерзкая сука продолжила, надменно глядя мне прямо в глаза. —?Я сделала все, чтобы она меня полюбила. Я была с ней доброй. Но она… Боже, какое горе. Не в силах выжить меня из семьи, она устроила нам с Миком не жизнь, а настоящий кошмар. Она подсела на кокаин. Она стала воровать вещи. И… Мои драгоценности. Она пакостила без конца и начала. Она связывалась с уличными мошенниками и устраивала с ними по настроению: с теми, кто ей нравился?— пьяные дебоши и наркотические вечеринки, а с теми, кто ее отвращал?— драки до крови и выбивания зубов. С каждым днем она становилась все более и более жестокой. Одного из тех, кто ей не понравился, удалось оттащить от нее с превеликим трудом, потому что еще немного, и она бы убила его… Когда она начала встречаться с Гевином, на какое-то время она бросила наркотики. Она забеременела. Мы с Миком начали думать, что все образуется. Что этот светлый, чистый и невинный мальчик поможет ей встать на правильный путь, сойти со своей разнузданной тропинки, но как показало время, это Гевин перешел на темную сторону. После того, как она, никого не спрашивая, отправилась в клинику и сделала аборт. В ее сердце нет ни луча света, ее уже ничто не исправит. Зато она еще в состоянии поломать сотни судеб. Ей самое место за решеткой!И вот плаксивая, сочувствующая и обездоленная матушка в лице Кирсти Энн Макфи исчезла, а в глазах ее полыхнуло торжество помпезным пламенем.—?Протестую. Свидетель переходит рамки дозволенного своими высказываниями. —?Кливер смерил долбаную мачеху презрительным взглядом.—?Протест принят, Мистер Грин. Суд вызывает Долорес Стентон, соседку Мистера Далтона Уоррена.Сухонькая старушоночка в сером длинном платье в пол и седыми волосами до плеч, завитыми в локоны, заняла свое место, поклялась говорить правду и ничего кроме правды, ну и соответственно указала на меня, как на убийцу.—?Эти двое молодых людей убили Мистера Уоррена. Я своими глазами видела их в коридоре. Она очень громко выкрикнула их имена?— Гевин Дентри и Летиция Корелла. Я их очень хорошо запомнила. Когда они ушли, я решила посмотреть, что там происходит. Дверь в квартиру Мистера Уоррена оказалась открыта, и когда я вошла, я увидела его на полу, распростертого, в луже крови. Пусть их накажут по всем их заслугам! —?Долорес возмущенно потрясла в нашу сторону сухоньким кулачком.—?Личность молодого человека, нанесшего удар погибшему, Мистера Дентри, не оспаривается никем из присутствующих, помимо его адвоката, у которого сегодняшнее дело?— явно не самая его сильная сторона. —?Судья Эверетт окинул пронзительным взглядом защитника Гевина. —?Насчет же девушки, принимавшей участие в убийстве Мистера Уоррена, у суда все еще есть сомнения, учитывая подробный рассказ Мистера Грина. Миссис Стентон, Вы уверены, что в коридоре у дверей Мистера Уоррена Вы видели именно обвиняемую?—?Вы еще спрашиваете! —?Долорес чуть не подпрыгнула на стуле. —?Разумеется, это была эта рыжая стерва. Я?— старая женщина. Но я не слепа! Долорес все видит! Долорес видит преступников насквозь!—?У суда больше нет вопросов к Миссис Стентон. Объявляю перерыв десять минут…—?Все становится только хуже, не правда ли?.. Дорожку бы… Да мы в ебучем суде. —?Я накрыла голову ладонями, тяжело вздохнув.—?Еще есть шанс. Не все потеряно. Есть пара трюков в рукаве. —?Сняв парик и держа его в одной руке, Кливер уставился невидящим взглядом перед собой. Хотела бы я знать, о чем он думает. Действительно ли у него есть шанс вытащить меня или же это просто тупо бравада и желание поднять уровень своего успеха до пятидесяти двух процентов.—?Твоего отца осудили за убийство. —?Помолчав, продолжил он. —?Ему дали двадцать пять лет с шансом потребовать апелляцию не раньше, чем через шесть лет. Я не справился… Если провалюсь с тобой, останется только искать спасения у Кирсти. Кол и Мик меня пришьют.—?Блядь, блядь, блядь… —?В бессильной ярости я пнула ногой лавку под собой. Я даже не думала, что судьбу отца уже решили, погруженная в свои проблемы. Не знала, когда состоялся его суд, обитая в темных пучинах отмены кокса и решения своей судьбы. Я осталась одна. Одна на всем этом ебучем белом свете. Так пусто и одиноко мне не было уже много лет с момента смерти матери. Мой отец. Моя скала. Его отняли у меня чуть ли не на всю мою жизнь. И в этом тоже была виновата Кирсти. Я больше никому не нужна.Когда на меня свалилось, как снег на голову, известие об обвинении отца, я резко успокоилась. И даже в зал суда входила умиротворенная настолько, будто только что приняла лошадиную дозу. Одно было ясно?— на свободе меня не ждет ничего хорошего, а самое главное?— всегда рядом будет ненавистная Кирсти, чтобы и дальше отравлять мое существование. Свыше, наверное, лучше известно, что делать с отщепенцами вроде меня. Если отец в тюрьме, то и мне лучше не быть на свободе. Свобода без единственного, кто по-настоящему нуждался во мне, это не свобода, а проклятие. В брак, семью, детей и хэппи энд для себя любимой я подавно не верила. Все это существует для хороших людей. А Летиция Корелла?— хоть и не убийца, но приличная дрянь. Потому что все басни Кирсти о моих уличных драках, несдерживаемой агрессии, кайфовых вечеринках, избавлении от своей крови и плоти и практически доведенном до убийства избиении одного мудака, были правдой. Все, что она говорила, было правдой, кроме обвинения в убийстве. Так уж лучше заключение, потому что без отца свобода приравнивается примерно к нулю. У меня здесь ничего не осталось, а пока отец был рядом, я этого не чувствовала. Зато за эти короткие десять минут ощутила сполна…Участники судебного процесса устроились на своих местах, и слушание было возобновлено.—?Защита вызывает свидетеля. —?Встав со своего места, победно улыбаясь, Кливер окинул взглядом присутствующих и, выдержав театральную паузу, продолжил. —?Мистер Мик Корелла.Челюсти отвисли у меня, Кирсти, Патрис и даже у Гевина. Мачеха подпрыгнула на своем месте, как ужаленная, и рявкнула в полный голос о неуместности выслушивания показаний осужденного за убийство, но судья Эверетт вежливо попросил ее замолчать. Ага. Занервничали, сучки. Не ожидали увидеть кого-то, кто реально был в курсе того, где я находилась в ночь убийства. Афера была готова накрыться. Двое полицейских в форме ввели отца в зал суда. На его руках и ногах были надеты наручники, но в его серых глазах светилась такая ярость, что становилось понятно, что даже тюрьме не сломить дух криминального авторитета Нового Южного Уэльса.—?Я осужден за убийство. И я совершил это убийство. Я клялся на Библии говорить правду, поэтому лгать сейчас было бы огромным лицемерием. —?Когда отец приступил к своей речи, в зале суда стало так тихо, что было бы отчетливо слышно, если бы пролетел комар. —?Я убил этого сопливого хахаля своей шлюхи-жены, разрезал его на куски и похоронил под слоями асфальта. Как видите, до сих пор, я предельно честен, хотя все в этом зале знают, кто я такой. Дьявол Сиднея?— игрок, лжец, наркодилер, убийца. Моих грехов хватит на несколько сроков пожизненного заключения и еще один год. Но это только обо мне. Летиция невиновна. Она?— душа и сердце своей матери Греты. Мое воспитание оставило на ней отпечаток, вне всякого сомнения. Она совершила все то, в чем ее обвиняет Кирсти. Помимо убийства барыги. В тот вечер, когда было совершено преступление, пятнадцатого сентября, она плохо себя чувствовала и спала в своей кровати дома. И я говорю об этом, отдавая себе отчет в том, что лжесвидетельство карается отдельно от осуждения за убийство. Вот вам доказательство моей правды, свиньи. Моя дочь?— не убийца. Барыгу грохнул Гевин с племянницей моей супруги. Прошу обратить внимание на то, что эта бляденка такая же рыжая, как моя дочь… Миссис Стентон.С убийственно спокойной улыбкой Мик обернулся к старушке Долорес, которая схватилась за сердце, почувствовав на себе леденящий душу взгляд убийцы. Коронная фишка отца. Этого взгляда боялись все?— от мала до велика, кто оказывался в одной комнате с ним.—?Вы утверждаете, что парочка в коридоре беседовала после убийства барыги.—?Протестую! —?Обвинитель взвился и чуть не улетел в иную галактику со своего места от возмущения. —?Где это видано, чтобы убийца опрашивал свидетелей в суде?!—?Протест отклонен. —?Эверетт меланхолично махнул рукой Мику, чтобы тот продолжал.—?Беседовала. —?Неохотно ответила старуха Стентон.—?Они разговаривали, стоя лицом друг к другу, как все нормальные люди и делают?—?Да! Ну к чему вы вообще клоните! Как они могли еще разговаривать?..—?Вы видели обоих собеседников в профиль?..—?Да нет же! Этот… —?Долорес ткнула пальцем в Гевина. —?Стоял ко мне лицом! Я его видела в анфас!!!—?Посмотрите, что получается. —?Мик рассмеялся звучно и страшно. Повеяло холодком, и все присутствующие зябко поежились. —?У старухи лет за семьдесят такое прекрасное зрение, что она увидела лицо девушки-соучастницы с затылка, раз она видела Дентри в анфас.Со стороны скамьи присяжных послышался робкий смешок.—?Глаза-рентген? Не может быть! Девица стояла к тебе спиной. В темноте! Ты видела только ее волосы и слышала ее имя. Сложив два плюс два, что было проще всего на свете, ты обвинила мою дочь в убийстве, старая шлюха. Боюсь, что тебе придется долго каяться в содеянном.Мик последний раз обвел своим горящим взглядом присутствующих. —?Убийца, которую вы ищете, паршивые овцы своего стада, сидит рядом с моей женой, которая решила убрать мою дочь со своего пути, чтобы я не знал о каждом ее трахале. Вам не удастся очернить имя моей дочери. Иначе вы все познаете свой индивидуальный ад. Старого волка надолго не посадить в клетку. Я вижу каждого из вас. Никто не подрочит вечерком за банкой пива так, чтобы я не узнал об этом. Вы у меня на ладони, стадо. Не грешите.Когда моего отца выводили из зала суда, он на короткое время окинул меня взглядом, исполненным сожаления, и едва заметно подмигнул. Я кивнула головой, чувствуя, как к глазам подступают слезы. Я на пути к желанной, но пугающей свободе. А отец?— нет… Но он сделал все ради меня. Прислал Кливера на защиту. Свидетельствовал за меня. Он не отрекся от меня. Не скинул меня с моста Харбор. Он все еще любит меня. Я осталась единственной живой душой в сердце человека, который давным-давно позабыл, кем он был на самом деле. Который после убийства жены потерял себя. Но вернул здесь, в зале суда, на короткий миг, чтобы защитить ту, кто напоминает о Грете Корелла больше всего на свете…Дождавшись, пока двери за отцом захлопнутся, Кирсти вскочила с места, яростно размахивая кулаками. —?Неужели Вы, действительно, настолько стадо, что будете слушать правду убийцы, жестокого человека, расчленившего кого-то и оставившего его труп под асфальтом? Вы из ума выжили. Эта сука убила дилера. —?Кирсти ткнула в меня пальцем, надрывая глотку изо всех сил. —?Патрис невиновна! Тем вечером мы с ней ездили в кафе. Племянница была со мной…—?Сядьте, Миссис Корелла, пока Вас не обвинили в неуважении к суду. —?В голосе Эверетта звучала сталь. —?В связи с тем, что дело стало слишком запутанным, и один из свидетелей покрывает своего родственника, мы вынуждены отложить заседание для дальнейшего расследования…—?Не нужно ничего откладывать. —?В общей суматохе о таком мелком лице, как Гевин, никто и не вспоминал, пока он не подал голос со своего места. —?Я?— участник преступления. И я убил Мистера Далтона Уоррена вместе с Патрис Энн Макфи. Я много думал о том, что случилось. И не смотря на всю мою любовь к тебе, Кирсти, я не могу врать. Нельзя позволить невиновным гнить в тюрьме. Тици была права, когда говорила, что я?— мерзкий трус и полный имбецил. Но сейчас я хочу поступить правильно. Я прощаю ее за то, что она так поступила с нашим ребенком. И она правильно поступила. Я не заслужил быть отцом. Во имя души моей нерожденной дочери я говорю правду. Мы с Патрис убили наркодилера. Патрис выдала себя за Летицию. Тици невиновна, ваша честь.Какой хаос воцарился в зале суда?— если не увидеть своими глазами, то представить практически невозможно. Патрис впала в состояние истерики, орала, что Гевин?— мелкий паскудный ублюдок, и что она порвет его голыми руками. С ней вместе, срываясь на фальцет, вопила ее вульгарная тетка. Они обе попытались сорваться с места и кинуться на Гевина, когда Эверетт заявил, что если сейчас же не воцарится порядок, все, виновные и невиновные, получат свой срок. Я благодарно коснулась руки своего бывшего. Он подарил мне свою полуулыбку и пожелал счастья.Эверетт поблагодарил всех участников процесса и провел черту, подведя итоги. —?Мисс Патрис Энн Макфи и Мистер Гевин Дентри. Вы признаетесь виновными в убийстве Мистера Далтона Уоррена, и приговариваетесь к двадцати двум годам лишения свободы. Вы можете потребовать апелляцию не ранее, чем через пять лет отбывания наказания. На период расследования причастности Миссис Кирсти Корелла к сговору с целью убийства и выдачи Патрис Энн Макфи за Летицию Корелла, вышеупомянутая обязана пребывать в Сиднее. Если вышеупомянутая решит выехать за пределы города, полиция в праве арестовать ее до окончания расследования с целью установления ее причастности к делу. Мисс Летиция Корелла, Вы свободны, и в праве потребовать материальную компенсацию за причиненный Вам ущерб. Все остальные также могут быть свободны.С невидящим взглядом я плелась по коридору, собирая углы. Сердце щемило так сильно, что вариант с инфарктом был бы прекрасным разрешением моей свободы, которая сейчас воспринималась, как проблема. Я не имела ни малейшего представления, как мне распорядиться этой блядской свободой. Я не хотела в тюрьму. Бог?— свидетель, и я была признательна Гевину, что впервые он поступил, как человек, которого я когда-то узнала и полюбила, а не как проштрафившийся самовлюбленный говнюк. Я была признательна за то, что у него хватило смелости выступить против своей второй матери, как он называл Кирсти, чтобы вытащить меня из того дерьма, в которое сам же и втянул. Гевин впервые за много лет поступил, как мужик. Так что еще мне не хватает? В конце коридора дверь, из-за которой струится свет. Дверь наружу. Дверь, на которую я не надеялась всего пару часов назад. Дверь, которую открыли для меня мой отец, мой бывший парень и случайный знакомый со стоянки возле ночного клуба 77. Но чем ближе я к ней подходила, тем меньше воздуха становилось в груди, тем больше кружилась голова. Можно выйти, бросить все былое нахуй, записаться в музыкальную школу и стать уже, наконец, пианисткой, как настаивала мама. Можно дождаться материальной компенсации, собрать свои вещи и уехать в кругосветное путешествие. Кирсти запрещено покидать город. А передо мной лежит весь мир. Зло наказано. Добро (условное, но все же) празднует победу. Нет… Я была не настолько тупа, чтобы выбежать за эту дверь на спине радужного единорога в светлое будущее… Моего парня, пусть и бывшего, посадили. Моего отца у меня забрали. Я осталась с Кирсти под одной крышей. Мои грехи крышевать некому. У меня снова кончился кокс. Блядь… Я осела на пол и разревелась так, как в детстве не ревела, когда не получала желаемое. Блядь. Блядь. Блядь. Что же… Что же мне делать? У меня больше никого нет. Я никому не нужна… Я никому не нужна…Не знаю, сколько времени прошло, пока я сгорбленной буквой зю сидела за углом входной двери прежде, чем увидела протянутую мне руку. Подняв зареванные глаза, я увидела ее обладателя. Кливер…—?Вот ты где. —?Бодро продекламировал он. —?А меня задержал Эверетт. Я думал, что ты уже сбежала подальше, чтобы забыть все происходящее, как страшный сон.—?Я просто… —?Я запнулась, не зная, что дальше сказать. Слов объяснения моему идиотизму не было.—?Новая жизнь?— всегда, в какой-то мере, неизвестность, страх и боль. Я знаю, что сейчас ты до чертиков ее боишься. Но если ты не пройдешь через эту дверь, ты останешься навсегда в мире сомнений, паники о том, как все будет?— уж точно не так, как должно было быть и планировалось изначально, и вечных сожалений. И, поверь, я знаю, о чем говорю. Все наши человеческие демоны до примитивности похожи друг на друга.Опершись на протянутую руку, я, на удивление легко, вскочила с пола.—?Сколько процентов нынче составляет уровень успеха среднестатистического барристера?—?Что-то около пятидесяти двух. —?Он нацепил на себя свою привычную кривую ухмылку.—?Спасибо за свободу. Хоть я пока и не знаю, как ей распорядиться, но я, правда, признательна и считаю своим долгом сказать тебе об этом. Без тебя и твоего ошеломляющего приема с вызовом отца, я бы уже гнила вместо Патрис.—?Честно говоря, больший эффект произвел на публику твой парень. Вот кому надо сказать спасибо.—?Все сложно. Он сам заварил эту кашу, сам ее расхлебал. Да. Он заслуживает благодарности, но только если изначально наградить его, как мусульманскую провинившуюся женщину, ста ударами плетью.—?Не суди строго. Больше двадцати лет гнить в тюрьме?— это похуже, чем стерпеть сто ударов подряд. Бывай, Летиция Корелла. Будем надеяться, виделись не в последний раз.Он развернулся по направлению к выходу, но в последний момент я схватила его за руку. —?Думаешь, есть для меня второй шанс? Думаешь, я заслужила быть счастливой?..—?Думаю, для каждого он есть. Ты его заслуживаешь не менее других, матерь драконов.—?А, может, счастье всегда было рядом и не давало тьме поглотить меня, а я просто не замечала его?.. —?Я чувствовала, как дыхание становится прерывистым, ощущала жар, пульсирующий в шее и затылке, и маету, сладостно сдавившую грудь. Грин не стал изображать изумленный вид и слегка наклонил ко мне голову. Наши лица уже находились в паре миллиметров друг от друга, мое сердце пропускало удары, а я сама уже забыла, что дышать полезно, как он снова усмехнулся и отстранился. Я опустила голову, громко выдохнув, злая и сконфуженная.—?Я не с твоей планеты, и ты не из тех. Не забывай об этом, Летиция Корелла. Ты поставила моей улыбке твердый кол.—?И ты сейчас решил отомстить мне, цитируя мои слова?.. Это было очень по-мужски. —?Я подняла на него взгляд, полный ярости, практически извергающий молнии.—?Я сейчас решил до тебя донести мысль о том, что первое попавшееся на пути?— не обязательно то, что тебе нужно. Хотя. Не спорю. Видеть твое выражение лица, после того, как ты поняла, что пролетишь со своей идеей, это был праздник.—?Мудак. —?Я отвесила самую смачную пощечину, на которую только была способна, и чтобы на месте не разрыдаться от еще одного облома за сегодняшний день, стремглав, пусть и не на радужном единороге, выскочила за дверь в свою планируемую, так называемую новую жизнь. А в спину мне донеслось и еще долго шуршало в ушах, не желая стихать, обнадеживающее и теплое, словно первые побеги весной:?— Береги себя, Летиция Корелла…