Часть 7 (1/1)

Большое скопление народа тебя всё еще пугает. Я словно физически ощущаю, как ты закрываешься и отрешаешься от мира. В такие минуты мне и самому хочется спрятать тебя от любопытных и сочувствующих взглядов, но всё, что я могу?— слегка сжать твое плечо пальцами и шепнуть на ухо, что ?всё хорошо?. Я пытаюсь заверить в этом и себя, потому что мне кажется, что ты не утратил своей сенситивной способности, и всплыви во мне хоть на долю секунды страх или отчаянье, ты тут же все поймешь. А я не могу этого допустить. В российском аэропорту нас встречают мама с Борисом, и я лишь тогда осознаю, что безумно по ним соскучился. Но, несмотря на радость от встречи, я жду какого-то подвоха. Я боюсь, что они сделают или скажут тебе что-нибудь не то, и ты закроешься даже от меня. Сейчас ты?— самое дорогое, что у меня есть. Мой лучик солнца. Моя жизнь. Поэтому потерять тебя?— равносильно смерти. Но моя родительница не устает меня удивлять: заключая тебя в крепкие объятья и целуя, она не роняет ни капли слез, но ясно дает понять, как же рада тебя видеть. В ответ ты даришь ей легкую растерянную улыбку?— это лишь знак уважения, потому что на самом деле женщина тебе совсем не знакома. Когда мама, оторвавшись от тебя, наконец, поднимает глаза на меня, я вижу в них боль и страх пуще моего собственного. Никогда не видел ее такой. Кажется, еще чуть-чуть и стена, удерживающая ее истинные эмоции, расколется на мелкие кусочки. Притягиваю ее к себе и крепко обнимаю. —?Он совсем другой,?— шепчет она мне в ухо. —?Я бы не узнала…Я даже не нахожу, что на это ответить. Но почему-то радуюсь, что она не видела тебя два месяца назад?— сейчас ты выглядишь гораздо лучше. До моей квартиры мы добираемся на машине Бориса. Всю дорогу ты с интересом смотришь в окно, пока мы стараемся вести непринужденный разговор. Ничего особенного?— банальные вопросы, скупые ответы, на самом же деле надо многое сказать и обсудить, но все прекрасно понимают, что это произойдет чуть позже и не в твоем присутствии. Несмотря на долгое отсутствие хозяина, квартира не кажется запущенной: нигде нет пыли и воздух совсем не спертый, как это по идеи должно быть. Сдается мне, мама приложила к этому свою руку… Больше всего на свете мне жаль, что ты не помнишь ее. Именно эта женщина с детства окружила тебя своей материнской любовью и заботой, именно она подарила тебе вторую жизнь, …которую я едва не отнял… Первым же делом она бросается помочь тебе переодеться с дороги, но, видя, как её бьет мелкая дрожь, я останавливаю её: —?Не волнуйся, Кирилл сам справится. Он уже большой мальчик,?— мой ироничный тон совсем не разрядил обстановки, хотя я и надеялся. Зато твоя легкая улыбка, немного успокоила нас всех. Спустя некоторое время мама с мужем уходят на кухню, оставляя нас вдвоем. Я тут же начинаю вытаскивать из чемодана твои вещи, но ты протягиваешь мне блокнот, заставляя отвлечься, чтобы прочитать: ?поговори с ними?. Я перевожу на тебя вопросительный взгляд, а ты забираешь у меня блокнот и снова пишешь: ?я справлюсь?. Слегка улыбаюсь и ерошу твои светло-русые волосы. Ты всегда понимал всё лучше меня. —?Мы хотим, чтобы вы жили с нами,?— сообщает мне мама, когда мы втроем сидим на кухне. Я смотрю на Бориса?— он действительно не против, хотя эта идея изначально явно принадлежала не ему. —?Нет. —?Даня, это не дело,?— не сдается она, выплескивая на меня уже давно заготовленную речь. —?Кириллу нужен уход, ты не справишься один. Тебе нужно работать. Ты не можешь проводить всё свое время с ним, подумай о себе… —?Я раньше только и делал, что думал о себе, и к чему это всё привело?! На мгновение в кухне повисла тишина. Я наблюдаю, как в маминых глазах медленно появляются слезы, и у меня самого неприятно щиплет в переносице. Пытаясь обуздать эмоции, я отворачиваюсь от нее, но уже через секунду боковым зрением улавливаю ее порыв обнять меня и, вовремя подскочив на ноги, отхожу к окну. —?Данил? —?Мы будем жить здесь,?— твердо произношу я. —?Я справлюсь, как справлялся последние месяцы. Да и Кирилл не такой уж и беспомощный. Он даже уже ходит, не очень хорошо, но ходит… —?Я горжусь тобой,?— говорит вдруг мама прямо у меня за спиной и целует куда-то в затылок. —?Только обещай мне, что скажешь, если понадобится помощь?! —?Обещаю,?— тихо отзываюсь я, сжимая ее руку на своем плече.Если бы она знала всю правду, то никогда бы не сказала мне этих слов… —?А завтра вы все же приходите к нам,?— подал голос Борис. —?И нам будет приятно, и может, Кирилл что-нибудь вспомнит, он же вырос там… В ответ я согласно киваю, все так же не оборачиваясь. Вскоре, попрощавшись, они уезжают. Побыв на кухне еще несколько минут, я возвращаюсь в зал. Ты уже в домашнем трико и свободной футболке стоишь у книжного шкафа и что-то разглядываешь. Повинуясь внезапному порыву, подхожу и обнимаю тебя со спины. От неожиданности ты вздрагиваешь. ?Прости??— говорю мысленно, а вслух произношу: ?Наконец-то ты дома?. Твои волосы, кожа, одежда?— всё пропахло характерным больничным запахом. А я забыл, каким был твой собственный запах… Хотя впрочем я и не знал никогда, но надеюсь, что всё же узнаю. Именно сейчас я понимаю, что не смогу тебя больше отпустить. А если ты сам решишь уйти, я не смогу с этим смирится, я этого просто не переживу… Оторвав, наконец, лицо от твоего плеча, я вижу, что ты держишь в руках раскрытый фотоальбом. Большинство фотографий в нем с нашим непосредственным участием, начиная с самого детства и до осени…до той проклятой осени.