Глава 12 (1/1)

Маэва, словно маленький светловолосый ураганчик, вбежала в комнату, принялась стягивать на пути толстовку и, запутавшись в ней, врезалась в Микеле, чуть ни свалив его с ног. Тот перехватил её поперёк талии и не дал растянуться на полу.-Я… мы… тьфу, зараза! —?она наконец сняла толстовку и посмотрела на итальянца сквозь завесу спутанных висящих ей на лицо волос,?— завтра.-Что завтра?-Уходим завтра.Микеле оглянулся по сторонам и, забрав у неё кофту, тихо спросил.-Все готово?Она точно таким же движением обвела взглядом комнату и принялась быстро и тихо говорить.-Завтра в пять утра поезд будет на станции, нас должны встретить, мы скажем пароль и поедем. Через два дня Мерван поднимет бунт и сделает вид, что пытается захватить парламент, Коэн об этом пока не знает. Через три дня это место покинут остальные революционеры, а потом, когда Коэн объявит военное положение, мы подорвем его и его корабли и, оставив лишь один, освободим остальных заключённых. А Дова мы отправим на гильотину, и вся страна поддержит нас!Она зажала себе рот рукой, словно на секунду испугавшись саму себя, и широко улыбнулась. Глаза её блестели.За спиной её будто уже трепетали огромные крылья свободы, как ангел мщения, сильный и прекрасный, она рвалась ввысь, подняться до небес и вместе с мириадами огненных стрел упасть на землю, вырезая всех, кто посмел причинить вред её стране. Огнём и мечом нести мир. И Микеле чувствовал, как эта уверенность, это сметающая все на своём пути энергия наполняет и его изнутри, и точно так же он хочет наконец покинуть это проклятое место, стать бойцом за свободу, воином света. И их станет уже двое, трое, четверо, они победят, они смогут. Он верил в это каждой клеточкой своего тела.-Надо предупредить остальных. Сколько нас сегодня будет?-Изначально это была идея Солаля, он хотел вывести меня и поставить во главе своего отряда, я тогда уговорила его взять Диан, и, если повезёт, Мота, а потом появился ты, и вчера вечером, когда мы виделись, он даже сам предложил твою кандидатуру.-В предводители отряда?!Маэва тихо хихикнула, видя, как округлились глаза Микеле, скорее от страха, нежели от восторга, и помотала головой.-Нет, в те, кто тоже свалит отсюда. Но, кстати, из тебя бы вышел неплохой командир.-Ну уж нет, на эту роль я точно не подхожу,?— Микеле немного нервно растрепал волосы и отступил назад. А то и правда, уговорить ещё Солаля сделать его предводителем кого-нибудь и что тогда. Он в политике никогда ничего не понимал, и сомневался, что сможет освоить это дело за один вечер.-Люди любят тебя. За тобой потянуться,?— неопределенно улыбнулась Маэва и подобрала с дивана кофту, расправляя её,?— только у меня просьба. Я знаю, что Флоран не верит во все это, считает, что у нас ничего не получится, я уже пыталась уговорить его пойти с нами, но он не согласился, ты поговори с ним, ладно, может он передумает. Ну, а если нет, то пусть просто знает, куда мы подевались.-Я поговорю.Она быстро вскинула на него глаза, и губы её тронула робкая улыбка. И после её рассказа Микеле увидел в этом простом жесте уже гораздо больше, чем раньше. Что бы ни говорил ей Флоран, до самого конца она верила в то, что он последует за ними. Он оставался её лучшим другом все годы, проведенные здесь, и бросить его теперь было… до сумасшествия неправильно. Микеле бы не бросил.-А Диан знает?-Пока нет, но я скажу ей. Просто… если бы все сорвалось, она осталась бы непричастна. По крайней мере, возможно, мне удалось бы отмазать её. Ты не обижайся, я не…-Я не обижаюсь. Это правильно.-Просто она не… не настолько сильная. Так долго, как мы, не продержится.Кивнув собственным мыслям, Маэва удалилась к себе, а Микеле, не выдержав, обнял себя за плечи и от радости принялся прыгать по комнате.Последний день перед освобождением это почти как последний день перед свадьбой, понимаешь, что как прежде уже никогда не будет, осталось совсем немного, каких-то несколько часов, и новая жизнь раскроет перед тобой свои объятия. Исчезнут рамки и границы, распахнется огромное небо, мир перевернется, разобьется на тысячи осколков, и соберется обратно. И засияет все.Микеле уже видел, как огромный поезд прорезает ночную тьму и врывается в рассвет, чёрным исполином остаётся за спиной ледяная башня, пробивается солнце из-за крыш домов, освещает блестящие от росы рельсы. Ветер бьёт в лицо и за открытым окном почти погибший мир тирана бьётся в предсмертной агонии, идут по улицам дети революции, а поезд этот как символ новой эпохи. Эпохи свободы.Конечно, он знал, что все будет немного не так, но ведь никто не запрещает ему мечтать.Главное было добраться до поезда, всем четверым, миновать все камеры и посты охраны, дождаться, пока с тихим шипением захлопнуться двери, и отдаться на волю судьбе. Рядом с ним стоял бы Флоран, Диан снимала бы ошейник, а Маэва что-то быстро обсуждала с машинистом.Он представлял это так отчётливо, словно это уже произошло. Словно они уже на свободе.Что именно сказала подруге Маэва, он так и не узнал, но когда через полчаса к нему выбежала Диан, с блестящими от слез глазами и улыбкой от уха до уха, поймал её в объятия и ещё долго не отпускал, пока она беззвучно говорила что-то, утыкаясь ему в плечо. Маэва стояла в дверях и улыбалась ласково, глядя на эту картину.Потом они долго рассказывали Диан о побеге, об организации, и о том, каким именно хотят построить новый мир. Говорили о Коэне и Риме, как сбегут через туннели, о подпольном обществе и о том, что прямо под ними, под самой башней, один из главных штабов революции. Рассказали о Солале, о всех тех намеках, что раньше для неё не значили ничего, пообещали, что вернут ей голос и позволят увидеть родных. В какой-то момент Диан снова расплакалась, сжимая в пальцах исписанные вопросами листы, и в её жестах, непонятных и рваных, в словах, что не слышны были никому, благодарности было больше, чем в любых её письмах.А меж тем медленно приближался вечер.Девушки ушли спать, стоило солнцу скрыться за горизонтом, а Микеле так и остался сидеть в комнате. О чем он будет говорить с Мотом, что такого должен сказать, чтобы убедить его, какие доводы и какие аргументы, он даже примерно не представлял, но упрямство, истинно итальянское, желание помочь, если понадобиться, силой притащить его на этот чертов поезд, заставляло сидеть и ждать.Возможно он был и неправ, Флоран стал для него идеалом, образом, который он сам создал, и который сам полюбил, совершенным объектом для мечтаний, почти неживым идолом. Мот разбивал его мечты, а он оправдывал их благими намерениями. Но в то же время… Микеле готов был поклясться всеми богами, что в груди у Флорана бьётся сердце, огромное и горячее, и добра в нем больше чем в каждом, кто попадал в эту башню. И чтобы добраться до него, найти и вытащить наружу, не дать захлебнуться в собственных воспоминаниях прошлого, нужна была вера. Именно такая, фанатичная, беспрецедентная, слепая, с самого начала и до самого конца. И пусть побаливала щека до сих пор, и слова Флорана, глупые и нелогичные, отдавались болью под рёбрами, факта это не меняло. И он продолжал верить, как ребёнок в своего экранного героя, который, даже уничтожая весь мир, остаётся для него идеалом.Микеле почти уснул, запутавшись в собственных мыслях, и очнулся лишь тогда, когда кто-то коснулся его плеча. В темноте комнаты, освещаемый лишь одним бра над диваном, тёмный силуэт Флорана казался слишком четким и слишком огромным.-А я тебя ждал,?— зевнул Локонте и взял его за руку.-Маэва подослала?Локонте уже хотел обидеться, но голос Флорана был слишком спокойным, чтобы затевать ссору. Он скорее шутил, чем хотел действительно оскорбить.-А даже если и так? —?фыркнул Микеле.-Не верю,?— усмехнулся Мот и легко поднял итальянца на ноги, придержав за плечи.-Вижу, ты в хорошем настроении.Флоран поморщился и, отпустив его, направился на кухню. Микеле услышал, как он звенит чашками и ставит чайник на огонь, выключил бра и сквозь чуть рассеянную темноту направился за ним.Ступая сквозь вязкую чернильную ночь, он добрел до стола и на ощупь включил свет. Замигала лампа и выхватила из тьмы рыжий кружок света, отразилась бликом на боку чайника и неровными пятнами осветила руки Мота. Он держал чашку и лица его видно не было.-Как ты себя чувствуешь? —?спросил он наконец.Микеле непонимающе склонил голову. Потом вспомнил о ноющих ребрах и небрежно махнул рукой.-Нормально, я же даже не пострадал.-Я вижу.По голосу Флорана было не распознать, говорит он серьёзно или издевается, и Микеле решил не заострять внимание на этой теме. То, о чем он собирался говорить с Мотом, было слишком сложным, чтобы перед этим выбивать его из колеи.Флоран разлил чай по чашкам, постучал пальцами по лампе, но ярче она её загорелась, сел напротив и уставился куда-то сквозь стену. Он молчал и, казалось, был где-то очень далеко от этого мира, где-то за пределами башни, за пределами великих бессмертных стен.-Знаешь, я иногда вижу их, тех, кого мы не спасли, тех, кто погиб из-за нас. Ты же ведь знаешь, готов спорить, Маэва уже давно все тебе выболтала, и про наше прошлое, и про то, как все начиналось. Когда только башню построили. Тогда ведь никого не жалели, и охрана не таскала нам на верхние этажи диванчики, тогда если тебе жрать давали, уже можно было спасибо говорить. И нас, мутантов, ведь нас гораздо больше было, в разы, а осталось… почти никого. Отвратительно.Флоран фыркнул, словно собственные слова были противны ему самому, и медленно перевёл взгляд на Микеле.-Не привязывайся здесь ни к кому. Кого бы ты ни полюбил, его убьют.?Поздно?-Ты не прав,?— буркнул Локонте,?— ты видишь все слишком… чёрным. А я наоборот.-Думал, смерть Ноэми заставила тебя пересмотреть взгляд на жизнь.На этот раз фыркнул уже Микеле.-Если сейчас и я свалюсь в депрессию, это будет уже какой-то тотальный пиздец. Да и вообще, видеть стакан наполовину пустым?— это твоя прерогатива.Флоран усмехнулся и, сложив руки на груди, откинулся на спинку стула.-Ладно. Предположим, я не прав, расскажи, чему мне радоваться.-Мы уходим завтра,?— торжественно выдал Микеле. Голос не сорвался, даже удалось удержать беззаботное выражение лица. Флоран не должен был видеть волнение в его глазах. Так же, как и не должен был видеть страх.Мот сидел неподвижно несколько секунд, а потом достал из кармана новую пачку сигарет и принялся распаковывать её. Медленно развернул обёртку, сорвал целлофан и выбросил его в урну, открыл и вытащил длинную тонкую сигарету светло-синего цвета с серебряной окантовкой вокруг фильтра. Зажал её зубами и полез за зажигалкой. Микеле наблюдал, как он долго копается в карманах, а потом достают оттуда обычную прозрачную зажигалку, щелкает колесиком и закуривает, прикрыв глаза. Выдыхает через нос густой белый дым.-Чья идея? —?без особого интереса спросил он.-Революции.-То есть Мервана.-А ты откуда знаешь?-Я похож на идиота, Мик?Локонте отвернулся. Сделать вид, будто он не в курсе флорановских похождений, не удалось.-Революционеры, глупые и смелые, ты как нельзя лучше олицетворяешь всю их шайку.-Мне принимать это за комплимент или за оскорбление?-Принимай, как хочешь, но я скажу тебе одно, все эти ваши громкие планы?— полная хуйня. И ничего из них не выйдет.-То-то ты сливал революционерам документы своего отца,?— вспылил Микеле. Его визави тонко улыбнулся.-Я делал это не ради революции, а чтобы насолить Дову. Знаешь ли меня греет знание, что что-то пойдёт не так, как он планировал.-Факта это не опровергает.Мот вновь улыбнулся и выдохнул тонкую струйку дыма. Он поднялся к потолку, блеснул в свете лампы, и исчез где-то в темноте. Флоран молчал, молчал и Микеле, не зная, что сказать. Вернее сказать он хотел очень и очень многое, только вот не знал, как подступиться, как пробиться через стену, что возвел вокруг себя Мот и достучаться, убедить. Заставить тоже поверить.-Маэва предлагала мне идти со всеми, давно ещё, до твоего прихода, и поверь, мнение моё не изменилось с тех пор. Ты веришь, что кому-то есть до вас дело? Что появятся люди и спасут вас отсюда? Не произойдёт такого, никогда не происходило, никому не хочется жертвовать своей шкурой ради мнимых идеалов. Разве что таким безумцам, как ты, но таких слишком мало.-Скажи, Флоран, ты веришь хоть во что-нибудь? —?зло процедил Микеле, облокачиваясь на стол и наклоняясь ближе.-Я верю в себя.-И именно поэтому не хочешь бежать?-Рано ещё, Мик, вы торопите события, я прекрасно знаю, что скоро рухнет власть Коэна, знаю, что собственными руками откручу Дову голову, знаю, что выберусь отсюда. Сам. А не рассчитывая на то, что кто-то добрый придёт и спасёт меня.-Мы команда!-Это только ты так думаешь.Локонте обиженно фыркнул и отвернулся, от запаха сигарет хотелось отмахнуться, так же как и от логики Флорана. Какое право он имеет так упрямо не верить в них, не верить в успех и общее дело. Оставаться в стороне, когда все вокруг готовы поднять оружие и идти в атаку.-Вы погибните, Мик, вас убьют или посадят в карцер, вас всех, тебя, Маэву, Диан, как думаешь, вы доживете до конца этого заключения? Ты вообще знаешь, что там делают с людьми?-Ты уговариваешь меня не идти?-Я уговариваю тебя подумать.Микеле резко поднялся из-за стола. Он чувствовал, что это его последний шанс, если не выйдет так, значит все действительно потеряно. Он уходил завтра, в независимости от того, чем закончится этот разговор, ему не о чем было думать. Он уже все для себя решил. Отсиживаться в углу, пока решается судьба страны он не собирался. Тем более, когда способен повлиять на это решение.-Ты можешь говорить, что хочешь, но уже завтра нас здесь не будет,?— твердо ответил он,?— прощай, Флоран. Надеюсь, мы ещё встретимся.Обойдя стол, он мягко забрал из пальцев Мота сигарету и втянул едкий дым, от которого тут же запершило горло. Поморщился. А после, повинуясь мимолётному, но такому отчаянному порыву, наклонился и прижался губами к губам Флорана. И Мот застыл, так и не двинувшись с места, не последовало ни удара, ни возмущения, а Микеле чувствовал, как у него пульс в ушах грохочет, а губы Флорана тёплые и чуть шершавые, слегка горькие от сигарет и влажные от чая. И ощущение это самое прекрасное и самое безумное, что он когда-либо испытывал.Отстранившись, и молясь, чтобы Мот не заставил его оглянуться, он покинул кухню и почти бегом влетел в свою комнату. Где-то там остался наверняка ошарашенный Флоран, который сейчас должен проклинать его последними словами, а его трясло и руки дрожали, кожаная куртка обжигала плечи и он до сих пор чувствовал горьковатый запах сигарет. Но не смотря на все это, стыдно не было ни на йоту.888В четыре тридцать они сидели на диване в гостиной, в соседней комнате Диан надевала на себя последнюю теплую кофту. Было холодно, сквозь балконную дверь лился слабый ледяной свет, Маэва то и дело смотрела на часы и нервно барабанила ногой по полу. Микеле зевал, царапал себя короткими ногтями и старался ни о чем не думать. От нервов уже живот начинал побаливать, но он не мог успокоить колотящееся сердце, с одной стороны больше всего на свете он хотел покинуть это место, с другой же жутко боялся. А вдруг что-то пойдёт не так?..Диан вышла из комнаты и, посмотрев на Маэву, коротко кивнула. Девушка резко поднялась с дивана.-Ладно, пора,?— глухо сказала она и накинула капюшон. Микеле так же резко поднялся вслед за ней.Они уже повернулись к двери, когда в коридоре послышались тихие тяжелые шаги. Микеле почувствовал, как у него сердце в пятки уходит, а Маэва почти незаметно наклонилась вперёд, положив руку на пояс джинсов. Из темноты коридора вышел Флоран. Мелин тихо выдохнула.Он не говорил ничего, лишь обвел их долгим нечитаемым взглядом, задержался на лице Микеле, заставив его опустить взгляд и надеяться, чтобы щеки не горели слишком сильно, и посмотрел на Маэву. Она молча смотрела на него в ответ.Наконец он вскинул голову, убрал руки в карманы и тихо, но твердо сказал.-Я иду с вами.