Глава 1 (1/1)

Я часто думал, как мы умудрились докатиться до такого, не заметив, разрушить целый мир.Древнейший союз, связанный веками, распался за секунды, пытаясь перегрызть друг другу глотки, мы оградились каменными стенами и спрятались за решетками. От нас осталась лишь память. Память и прах.Как, впрочем, и от меня.Я часто думал, что навеки погружусь в эту тьму, растворюсь в ней, стану её частью. Я убедил себя в этом настолько, что не сразу заметил, как над руинами моего мира вновь засияло солнце.888Микеланджело медленно приоткрыл глаза и тут же зажмурился от резкой боли в виске. Вновь закружилась голова, во рту появился солоноватый привкус, и он тихо застонал, переворачиваясь на бок. На редкость гадкое состояние.?Добегался??— мрачно подумал итальянец и сжал голову ладонями, отметив, что он, как ни странно, не связан.Кто-то несмело коснулся его плеча и тут же отдернул руку, послышался шорох ткани. Микеле дернулся, не ожидая увидеть кого-то поблизости, и вновь попытался оглядеться, но единственное, что он заметил, оказался подол светло-голубого платья в цветочек и угол кровати, накрытой одеялом бежевого цвета. С одно стороны это успокоило, никто за ним больше не гнался, но с другой, он окончательно убедился, что его догонялки с властями закончились.-Все-таки поймали,?— прошептал он и убрал ладонь от лица.У кровати на коленях сидела молодая девушка. На ней было лёгкое платье, золотые локоны спадали на плечи, а сама она мило улыбалась, сжимая в тонких пальцах блокнот. Микеле подумал, что она очень красивая. Только весь образ портил уродливый железный ошейник, который она отчаянно пыталась скрыть прозрачным шарфом.-Что с тобой случилось? —?спросил он. И тут же отругал себя за то, что даже не поздоровался. Да и вообще, не вежливо как-то получилось. Просто не ожидал он, что, угодив сюда, встретит столь очаровательное создание.Она непонимающе склонила голову, а затем, будто разобрала смысл его слов и, достав из-за уха карандаш, быстро написала что-то в блокноте. Показала его Микеле.?Не могу говорить?Девушка неловко пожала острыми плечиками, будто все это была её вина, и дописала ещё слово.?Диан?Микеланджело улыбнулся.-Микеле, очень приятно.И не дождавшись ответа, обнял её за плечи, касаясь носом светлых волос. Она смущенное опустила ресницы, попытавшись отстраниться, и он вновь подумал, что, наверное, не стоило ее пугать, да и вообще, пора отучаться обнимать всех при встрече.-Мы ведь в башне, да?Диан грустно кивнула, и Микеле, не сдержав тяжело вздоха, вновь откинулся на подушку.Как он и думал, все последние годы, что он отчаянно скрывался и никому ни под каким предлогом не открывал своей истинной сущности, все-таки закончились этой проклятой Черной Башней, что уже как пятнадцать лет топором висела над его шеей. И наконец таки топор сорвался, звякнуло лезвие гильотины и погибла его свобода, оставив после себя лишь воспоминания да маленький кулон в виде звездочки, когда-то давно подаренной мамой. Вот и все. Вот и конец всем его мечтам о счастливой жизни.Девушка мягко погладила его по руке и села рядом, грустно разглядывая его лицо. На вид ей было лет шестнадцать, вряд ли больше, и Микеле очень удивило, сколько печали и безысходности плескалось в ее глазах.-Ты чего? Все хорошо,?— он вновь резко поднялся и улыбнулся ей своей самой светлой радостной улыбкой. Очень не хотелось, чтобы она грустила,?— покажешь мне, как у вас здесь все?Диан быстро закивала и, видимо побоявшись вновь коснуться его, поманила за собой, направляясь к выходу из комнаты. Микеле бодро вскочил с кровати, почувствовав, как боль, уже не такая острая, прошила виски, и неуверенно шагнул к ней.?Это теперь твоя комната??— быстро написала Диан,?— ?тебе повезло, кроме тебя здесь больше никто спать не будет?-Оу, а тут совсем не так плохо, как я думал,?— улыбнулся Микеле.Надо было оставаться оптимистом, ведь чтобы ни случилось, в этом можно найти что-то хорошее. В это священное правило Микеланджело верил с самого детства и до сих пор, может быть в силу своих итальянских корней, а может быть просто потому, что в его ситуации позволять себе грустить было ну никак нельзя, но видеть стакан наполовину полным уже давно стало привычкой. И даже попадание в такое жуткое место, как эта тюрьма для ?отбросов общества?, не могло стать причиной изменить самому себе.А потому Микеле, легко улыбаясь, вышел вслед за Диан в гостиную. И очень удивился, увидев, что все тут совсем не так, как он себе представлял.Черную Башню, Башню Проклятых, или просто концлагерь для тех, кому нельзя вправить мозг, описывали адским местом, где людей пытают, мучают, убивают, где никогда не бывает солнечного света, а заключенные ходят, гремя кандалами и пачкая кафельный пол свежей кровью. Местом, откуда нет выхода, где обитают сотни солдат, что только и ждут возможности, чтобы забить кого-нибудь до смерти. А вокруг море, в которое сбрасывают трупы. И эту картину Микеле представлял себе столько раз, окрашивая ее все в более кровавые тона, что увидев небольшую комнату, залитую теплым желтоватым светом, не смог сдержать нервного смешка.Диан тихо вздохнула и вновь принялась что-то тихо писать в блокноте.Комната ничем не отличалась от обычной гостиной в самом обычном небольшом доме времен прошлой эры, такие же стены светлого розовато-бежевого цвета, пара диванов, кресло, большое зеркало у стены, стол посередине с множеством бумаг на нем, арка в кухню, небольшой коридор с четырьмя дверьми. А в конце него выход на балкон.-Тут так уютно,?— удивленно выдохнул Микеле и с разбегу упал на диван, забираясь на него с ногами. Может это и последствия шока, но ему было весело, создавалось ощущение, будто он зашел к кому-то в гости, и сейчас хозяин дома принесет чай и включит музыку. А девушка в голубом платье перестанет прятать грусть в глубине глаз и они вместе что-нибудь споют.Диан убрала за ухо прядь волос и повернула к нему исписанную страницу.?Это последний этаж, хорошо, что ты здесь, здесь теплее всего. Скоро придет Маэва, она расскажет все. Она хорошая?Микеле кивнул и вновь улыбнулся, принимаясь изучать комнату. На стенах можно было нарисовать что-нибудь, так же как и на его двери, в небольшом шкафу, нашедшемся в углу, стояли книги, было и правда тепло. И так странно, что это место называют адом.Бесшумно приоткрылась железная дверь и в комнату проскользнула изящная фигура, закутанная в огромную кофту с капюшоном.-У нас новенький?Микеле повернулся на голос и увидел еще одну девушку. Видимо ту, о которой говорила Диан.-Маэва. Маэва Мелин,?— приветливо улыбнулась она, протягивая ему руку. И звонко рассмеялась, когда итальянец заключил ее в объятия.-Микеле,?— представился он и, заглянув за плечо Маэвы, спросил,?— а разве отсюда можно выходить?-Нет,?— помотала та головой и широко улыбнулась,?— но разве это когда-то нам мешало.Мелин скинула кофту на диван, потрепала Диан по волосам и принялась убирать бумаги со стола, складывая их аккуратной стопкой.-Ни разу не встречала людей, которые были бы так рады попаданию сюда,?— пожала она плечами,?— обычно это истерики, крики, слезы. А ты молодец, держишься.-Просто я был уверен, что тут значительно хуже.Микеле взял со стола бумажку и принялся крутить ее в руках, на нескольких строчках были записаны ноты, и это тоже вызвало удивление, он не думал, что кто-то в этом безумном мире еще занимается музыкой.-Ты играешь? —?Маэва заглянула в листок и, забрав его у Микеланджело, отложила на другой край стола.-Нет, это Мота. Вот он всегда так, оставит у всех на виду, а потом говорит, что мы таскаем его вещи.Кто такой Мот и почему нельзя трогать то, что принадлежит ему, Микеле спросить не успел, Маэва уже умчалась в другую комнату и вернулась оттуда, переодетая в широкие штаны и свободную легкую майку.Она была странной. Микеле подумал об этом в первую же секунду, как увидел ее. Может быть это особенность всех изгоев, а может она просто была не такой, человеком другого мира, как и он, но Маэва отличалась от всех, кого он знал раньше. В ней не было заносчивости, фальши, хотя бы перед ним она не пыталась показать себя лучше, чем есть на самом деле. Это привлекало.-Есть какие-нибудь новости о Тамаре? —?спросила она, садясь на диван и вытягивая ноги. Диан отрицательно покачал головой,?— плохо.Она задумчиво прикусила ноготь, замерев на секунду, а потом резко подняла взгляд на Микеле.-Хочешь есть? У нас вроде что-то оставалось, я могу приготовить.-Нет, что ты, сиди,?— в довершение своих слов, он устроился рядом, медленным взглядом обводя комнату,?— можно я раскрашу стены?Маэва удивленно подняла брови.-Почему бы и нет. Кстати, а за что тебя сюда отправили.-Время,?— Микеле неопределенно покрутил в воздухе рукой,?— я могу останавливать время. Ненадолго, правда, секунд на пять, не больше.-Необычно. А я всего лишь не спать долго. Зато Диан способна голосом заставлять людей делать все, что ей захочется. Хотя, тут еще очень много необычных способностей…Микеле сидел на мягком диване, удобно обняв колени и смотрел, как медленно темнеет небо, видневшееся через балконную дверь, Маэва рассказывала о тех, кого держат здесь, как они живут, что делают, конечно, о многом умалчивала, и Локонте это понимал, но судя по ее рассказу, жизнь здесь была совсем не так плоха.С самого начала новой эры, когда сторонники канцлера Коэна, чье имя даже произносили шепотом, подмяли под себя всю власть, а на месте небольшого островка выросла гигантская круглая башня, добраться до которой не представлялось возможным, люди перестали иметь права. Свобода голоса, печати, самовыражения, даже свобода мысли?— упразднили все, и за любое неповиновения отправляли за решетки, насильно, пропагандой, гипнозом, чем угодно, людей превращали в послушных марионеток, лишая даже желания что-либо менять. И вдруг оказалось, что мир совсем не такой сильный, каким считал себя, согнулась великая Франция, встала на колени и позволила отсечь себе голову, а те, чьи руки окрасились кровью, возвели вокруг стену, отгородившись от всех остальных.Европа раскололась на куски, попряталась в своих соборах, оборвала все связи Америка, Россия закрыла границы, и лишь беженцам, тысячам тех, кто еще хотел выжить, позволяли их пересечь.Наступил Ад, зверствовала власть, огнем пулеметов уничтожала тех, кто не хотел подчиняться, загоняла в лагеря, отнимала волю и надежду, перемалывала в общей мясорубке и выпускала клонов. С одинаковыми мыслями и желаниями, выражением лиц, с пустыми глазами. Умирали люди, а те, кто возомнил себя королями, даже не замечали этого.Тогда то и оказалось, что не всех можно сломать, нашлись особенные, называвшие себя детьми другого мира, в глазах власти изгои и мутанты, те, кто сильнее остальных, крепче, выносливее, те, на кого не действуют препараты и гипноз, те, кто слушают лишь самих себя. Дети свободы, сломить которых так никто и не смог.И вдруг правительство, вместо того, чтобы истреблять их, решило собрать в одном месте, запереть за решетками и спрятать до поры, до времени, вдруг как-нибудь пригодится. Ближайший помощник канцлера, палач, отвечающий за сохранность жизни нынешнего тирана, возвел башню из черного камня и заточил туда всех, кто представлял опасность. Все ходы перекрыли, и у каждой двери поставили охрану, чтобы ни одна живая душа не смогла не зайти, не выйти. Башня превратилась в неприступную крепость, и должна была остаться такой до самого последнего момента. До последнего вздоха.Только не подумали короли, что даже камень не бессмертен.888На часах время давно перевалило за полночь, погасили свет в комнатах и девушки, пожелав спокойной ночи, отправились спать, пообещав показать завтра как можно больше тайных мест. Микеле сидел на кухне, пил горячий чай и рисовал что-то под светом единственной настольной лампы. Спать не хотелось.Понимание, что больше он не на свободе пришло неожиданно, накрыло с головой и заставило подавиться собственной реалистичностью. В какой-то момент, сидя на диване, он вдруг осознал, что не выберется отсюда никогда, больше не увидит родных, своего дома, многочисленных друзей, и, не смотря на тепло и нежную улыбку Диан, никогда больше он не пройдется по улочкам возле дома, не обнимет брата, больше мама не поцелует его на ночь, не коснется волос, не назовет ласково ?Кело?, не будет смеяться над его шутками. Просто потому, что он никогда отсюда не выберется.Он понял, о чем говорила Маэва, такая милая, но абсолютно чужая, и захотелось зайтись в истерике, попробовать убежать, что угодно, лишь бы покинуть это место. Что угодно.Микеле запретил себе об этом думать где-то на моменте, когда вспомнил запах маминой выпечки, в очередной раз повторил, что безвыходных ситуаций не бывает и, отправив девушек спать, ушел на кухню запивать собственные мысли крепким чаем без сахара. Какая ирония, вместо дома?— одна комната, вместо еды?— чай. И так, похоже, уже навсегда.На листе вырисовывалось что-то непонятное, сюрреалистичное, сломанное и безумно грустное. Именно то, что происходило в душе, и что отчаянно не хотелось показывать. Микеле это не понравилось, он смял лист и точным броском отправил его в мусорное ведро рядом с раковиной. Выход есть из любой ситуации, надо лишь поискать, постараться немного и он перевернет этот мир, сломав легенду о неприступности башни. Выберется и вернётся домой.Смешно, главное не переставать повторять себе это.На краю стола одиноко лежали записи некого Мота, наверное, хорошего человека, умеющего создавать что-то прекрасное, древнее и могущественное, гораздо более сильное, чем небоскребы и тюремные решётки. Музыканта. Того, в ком ещё остались силы и вера.Микеле вгляделся в неровные очертания нот, поднеся бумагу к свету, и попробовал напеть получившуюся мелодию, вышло что-то на удивление нежное и мелодичное, словно капли дождя, срывающегося с огромных листьев, а вдалеке шум моря. Совсем не такого, как за окном, а ласкового, бирюзового и теплого. Волшебного, как эта музыка.Интересно, о чем на самом деле думал человек, когда писал это.Хлопнула дверь, заставив Микеле резко вскинуть голову. И замереть на месте, наткнувшись взглядом на тёмную мужскую фигуру.-Это моё,?— голос, низкий и холодный, прокатился мурашками по спине, и Микеле сильнее сжал бумагу в пальцах, безрезультатно пытаясь разглядеть стоящего в дверях. Почему-то стало страшно, словно эта тень монстр из старых сказок.Мужчина сделал шаг вперёд, и свет лампы выхватил из темноты его серьёзное холодное лицо, плотно сжатые губы, короткую чёрную щетину и пронзительные карие глаза. Казалось, он смотрел прямо в душу, получше любого гипнотизера мог подчинить своей воле. И итальянец еле сдержался, чтобы не попятиться назад.А потом вдруг широко улыбнулся, не отрывая взгляда от глаз мужчины, и тихо назвал своё имя.-Это очень красиво,?— добавил он и протянул исписанный нотами лист.Мужчина резко вырвал его из пальцев Микеле, убрал в задний карман и принялся заваривать себе чай. Локонте незаметно выдохнул.Его новый знакомый не отвечал, но Микеле почему-то был уверен, что их диалог еще не закончен, и обладатель такого пронзительного взгляда обязательно что-нибудь скажет. Или хотя бы назовет свое имя. А может даже останется, позволив разглядеть себя поближе.-Мот,?— спустя несколько мгновений безэмоционально произнёс мужчина, даже не повернулся, лишь подхватил свою чашку и скрылся в темноте.Микеле возмущенно фыркнул ему в спину, давая понять, что оскорблен до глубины своей огромной итальянской души, но Мот никак не отреагировал, лишь послышалось, как вновь хлопнула дверь, погружая комнату в привычную тишину.Как ожидаемо.А Микеланджело тихо вздохнул и откинулся на спинку стула, закрывая глаза ладонью. Было ощущение, что его новый знакомый энергетический вампир, и одним своим взглядом отобрал последние силы. Кстати, он стал первым, кто полностью оправдывал представления Микеле о башне, будто он?— её суть, её олицетворение. Такой же темный, неприступный и холодный. Но если так, почему в его музыке слышался шум дождя и моря…Неожиданно Микеле подумал, что человек, создающий музыку, просто не может быть злым. Микеле почувствовал это так явственно и отчётливо, будто всю жизнь знал Мота. Будто они встречались когда-то, в другом времени, в другой реальности. И где-то там, где не существовало решеток, а сами они носили другую одежду и отзывались на другие имена, Мот ему улыбался. Нежно и тепло.Пора было идти спать, немедленно, прямо сейчас, пока ему не начало казаться, что все вокруг лишь плод его больной фантазии, наконец сыгравшей в ящик. Маэва с Диан извращенные версии ангелов, а Мот…Часы пробили два ночи, Локонте тяжело поднялся из-за стола и, выключив лампу, отправился к себе. Где-то далеко-далеко, отрезанные от него каменными стенами и чёрной водой, спали мама и Пьетро, в Америке уже обустраивалась сестра, ждала его, наверное, верила, что когда-нибудь вернётся. Зря.Микеле, заставил себя улыбнулся белому в разводах потолку, натянул до подбородка одеяло и закрыл глаза. Не плакать, не сметь жалеть себя, завтра будет лучше. Будет лучше. Надо всего лишь дожить до утра.888Первым местом, куда они направились после того, как Маэва его разбудила и подождала, пока он хотя бы умоется и нарисует себе привычные стрелки, оказалась столовая. До туда их довели под конвоем из двух солдат, которые, не смотря на все рассказы, довольно мило улыбались Мелин и даже поговорили с ней о погоде. А Микеле думал, чему больше удивляться, тому, что на них даже не надели наручники, или тому, что можно обсуждать лето, когда за окном бесконечные тучи и дождь.Вчерашняя хандра немного отступила, и, глядя на собственное отражение в зеркале этим утром, Микеле смог хотя бы на время убедить себя, что это еще не конец, что жизнь за каменными стенами не закончилась, а надежда… Надежда всегда есть, какая бы ситуация ни приключилась. Ведь улыбается же Диан несмотря ни на уродливый ошейник, ни на то, что даже не может говорить. И он будет улыбаться.Столовая представляла из себя длинную вытянутую комнату где-то на нижних этажах башни, где именно, Микеле так и не понял, потому что они бесконечно долго спускались на лифте, а здесь, как и у них, окон не было. Но в какой-то момент ему показалось, что они опустились до самой земли.Заключенные, собравшиеся небольшими группами, усаживались за столы, забирали тарелки и тут же утыкались в еду, не решаясь поднимать на охрану глаз. Маэва дернула его за рукав и они уселись в самом углу от дверей, где их почти не было видно.-Не отсвечивай,?— прошептала Маэва и, изящно поднявшись из-за стола, пошла в сторону стоящих у дверей солдат.Микеле проводил ее удивленным взглядом и обернулся к Диан, пододвигающей к себе тарелку.-Куда она??Договариваться насчет Мота. Он не любит завтракать с нами?Микеле нервно усмехнулся. Неудивительно, что ему не хочется приходить, здесь действительно чувствовалась атмосфера той самой проклятой башни, только кандалов и запаха хлорки не хватало.?Да и не любят его здесь?-Почему?Диан задумчиво прикусила кончик карандаша и принялась что-то быстро строчить в блокноте. Микеле тихо вздохнул.Сейчас, вспоминая события ночи, Мот уже не казался ему таким ужасным, даже наоборот, его можно было бы назвать привлекательным. Он словно сошел с обложки журнала, этакий эталон темной безжалостной красоты, тот, кого бояться, и одновременно восхищаются.А ещё его до сих пор не покидало ощущение, что они знакомы, он знал его, в этом не оставалось сомнений, где и когда, непонятно, но знал. Вопрос лишь в том, знал ли его Мот…?Он сын основателя башни, его считают чужим и сваливают на него вину за все, что здесь происходит. А ещё ему все сходит с рук, чтобы он ни творил?.Мике ещё раз перечитал надпись и поднял на девушку удивленный взгляд.-Ты тоже его ненавидишь?Она пожала плечами и уже хотела приняться за еду, как вдруг посмотрела куда-то вперёд и широко улыбнулась. Напротив них плюхнулся на стул молодой парень, сверкнул улыбкой в сторону Диан и, не стесняясь, принялся разглядывать итальянца.-Зачетные стрелки,?— усмехнулся он,?— я Резенди. Ну или просто Нуно.-Микеле…-Маэва говорила о новеньком, за которым бегали последние лет пять. Признаться, о тебе тут уже многие знают.-Не думал, что сплетни долетают и досюда,?— хмыкнул Микеле.Резенди хитро сверкнул глазами и тихо ответил.-До тех, кого надо, долетают. Ты теперь тоже в банде?-Отправят тебя когда-нибудь в карцер, Нуно. И будут правы.Микеле не успел ответить, или хотя бы поинтересоваться, что это за банда такая и почему он должен быть в ней, как за их спинами появилась Маэва, отвесила парню лёгкий поздатыльник и устроилась рядом с Диан. Тот кинул на неё странный взгляд и вновь рассмеялся.-Не отправят, они меня бояться…Заметив приближающегося к ним охранника, Резенди резво подскочил с лавочки и, сделав круг почёта, сбежал к своему столу. Маэва тихо усмехнулась.-Доиграется когда-нибудь…- протянула она. Диан толкнула её локтем в бок,?— не смотри на меня так.-А почему отец Мота посадил его сюда? —?вновь перевёл тему Микеле.Мелин удивленно подняла брови, но потом, заметив записи в лежащем на столе блокноте, тихо ответила.-Аттья первый помощник канцлера, он ненавидел всю свою семью, убил их всех, одного Флорана оставил, да и то в качестве игрушки. Теперь издевается иногда над ним, когда совсем уж скучно становится.Девушка тяжело вздохнула и сжала губы в тонкую полосу. Говорить об этом ей явно было неприятно.Может быть она тоже жалела Мота, а может просто понимала его, Микеле не знал, но почему-то был уверен, что Маэва не из тех, кто ненавидит просто потому, что так надо.?Лучше не общайся с ним, он странный??— написала Диан.-Он просто не такой, как мы,?— шикнула на неё Маэва,?— но то, что иногда он непредсказуем, это так. А вы уже виделись?Микеле кивнул. Почему-то не хотелось никому рассказывать о том, как они встретились, и не важно, что даже диалога не получилось, Локонте чувствовал, что знать все подробности девушкам совсем не нужно. Ночные часы собственность музыканта с карими глазами, как те ноты, как шум дождя, то, чему Микеле неожиданно стал свидетелем. Слишком личное, чтобы трепаться в общей столовке.А особенно о том, что ощутил он сам, едва увидев Флорана Мота.