1 часть (1/1)

Коротковатые, пухлые пальцы довольно быстро делают на издевательски-белой бумаге стежки черных букв, прописывая только самую нужную информацию об авторе письма. "Тилль Линдеманн, 57 лет. Гей, работает диктором на телевидении, очень ветренный. Был женат два раза, два раза разведен. Имеет двух дочерей, по одной от каждого брака. Тилль Линдеманн - меланхоличная сука" Мужчина дожидается, пока чернила засохнут, и складывает лист с текстом в темно-малиновый конверт, потом проводит по бумаге пальцами, ощущает гладкость и отправляет бумажку в почтовый ящик.Длинные, тонкие пальцы стискивают ручку до побеления костяшек, оставляя на тоскливо-серой поверхности бумаги насыщенно-черный шрифт. "Рихард Круспе, 53 года. Законченный гей, владелец похоронки. Не был женат, имеет внебрачную дочь. Рихард Круспе - пьяница и наркоман; самолюбивая сволочь" Карающие длани, сокрытые черной шелковой тканью, кладут тоскливого цвета бумагу в насыщенно-черный конверт, и, не раздумывая, бросают в кроваво-красный почтовый ящик. Линдеманн довольно ловко скидывает траурную обёртку письма, быстро читает текст, почти не глядя тянется к толстой шариковой ручке с черной пастой, и чуть размашистым почерком черкает ответ. "Приятно познакомиться, герр Круспе. А Вы, как я понимаю, серьезный парень? С радостью познаю все тонкости работы со смертью" "Вы" - не больше, чем соблюдение формальности, хотя она тут ни к чему - просто телевизионные табу наложили свой неизгладимый отпечаток, от которого Тиллю тяжело избавиться. Письмо отправляется в пластиковую коробку дожидаться почтальона. Рихард пишет ответ несколько нехотя, будто и вовсе не желая продолжать эту переписку, пачкая черными чернилами неизменно-тоскливую бумагу, которая имеет серый оттенок. И тоже сохраняет обращение на "вы". "Могу ответить тем же, мой дорогой диктор. Ничего не обещаю, но очень хочу проникнуться искусством Вашей работы. И так какую еду Вы любите, чтобы я знал, куда в случае чего подкладывать яд?"И нет, владелец похоронки не может без колкостей, которые не только не смешные, но и иногда довольно обидные."Я неприхотлив в еде, но имею заинтересованность в пончиках. И нет, у вас не получится меня отравить, хотя бы потому, что пока вы решитесь на это, я сам себе успею вскрыть вены"Фамильярность на фамильярность, подколка на подколку - Тилль решает принять игру гробовщика."В таком случае, мой друг, назовите мне свой адрес, чтобы в случае Вашей кончины, я устрою вам сногсшибательные похороны. Можете не стесняться и советоваться со мной по поводу смерти, ибо я с ней работаю" "Хорошо, герр Круспе, я это учту, но знайте, что в ближайшем будущем у меня ещё есть планы на жизнь. Так что вы любите?""Много чего, Krapfen. Особенно люблю темными вечерами гулять на кладбище, освещая себе путь старым фонариком, и прокуривать свои лёгкие. Возможно, если мы когда-нибудь встретимся, я покажу вам все прелести таких прогулок" "У нас уже есть что-то общее. Я тоже наполовину прокурен. Это никак не отражается на качестве моей работы, но иногда слишком мешает в обычной жизни""Думаю мы быстро споемся, если уже не спелись. Но сразу предупрежу, что я - та ещё сволочь, и не факт, что вы сможете со мной совладать"Рука, сжавшая ручку до побеления, застывает над бумагой, пока ее владелец размышляет, что бы ещё такого добавить. Хочется приписать что-нибудь менее обидное, показать свои светлые намерения, подружиться с этим человеком, которого он никогда не видел в лицо. Длань застывает над клочком бумаги минут на пять, и это слишком долго - так кажется Рихарду, который понимает, что, кроме цианида, он ничего не сможет сварить. Незаконченное письмо отправляется в почтовый ящик, чтобы дождаться обленившегося почтальона. Возможно, Тилль действительно нашел родственную душу, раз диктор не стесняется писать своему "собеседнику" матерные частушки, получая такие же грязные ответы. Линдеманн даже позволяет себе допустить мысль, что у него появился друг, не самый верный или близкий, но он хотя бы есть. "Риша, тебе не кажется, что мы переписываемся не о том, о чем надо? Нет, я не против попробовать соитие по переписке, но это слишком странно. Даже для такого безмозглого дебила, как я""Но я не видел, чтобы ты был против. Итак... Я опускаюсь на колени, зубами расстёгиваю твою ширинку..." "И перед этим ломаешь себе зуб, ХАХАХАХАХА""Ты - придурок! Это не смешно" "Тебе так кажется, да и я просто смотрю в глаза реализму" "Хотел бы я посмотреть в твои глаза, Krapfen""Боюсь, ты в моих мутных окулярах ничего не увидешь. Во всяком случае, ничего праведного там точно нет" "Во мне тоже нет ничего правильного, и в этом мы похожи, хотя ты иногда бываешь до одури стеснительным"Тилльхен заносит руку над бумагой, с минуты придумывает ответ, потом размашистым почерком черкает его. Скрывает текст в темно-малинновом конверте, и закидывает его в ненасытное чрево ящика для почты, а сам скрывается в доме, чтобы обдумать по-настоящему важные вопросы, и забыть о существовании Рихарда - будто того и нет вовсе...