Эпилог (1/1)

Неописуемый ужас заставил мага распахнуть глаза, и ещё несколько секунд он вспоминал, как дышать. Тело ломило, шея затекла, щека горела, будто её отлежали… Несколько раз моргнув, чародей сумел осознать, что находится не в пустующей церкви, а в собственной гостиной. В тёплой гостиной. Перед глазами диван и тот самый подлокотник, с которого он только что поднял голову. А на диване… А на диване Ледяница. Живая. Карачун медленно выдохнул, почти физически ощущая, как отпускает напряжение и с души падает тяжёлый камень. Этого не было. Весь этот ужас был только сном. Сном его воспитанницы, который ему позволило увидеть заклинание. Впрочем, оно всё равно сработало не так: он должен был наблюдать то, что видела она, а не ?отыгрывать? свою часть. Реалистичность сновидения пугала. Как и факт неудавшегося заклинания. В чём-то тут был подвох. Тихий короткий всхлип вырывает из мыслей. Ледяница не видит, не знает, что учитель разделил её сон, она обхватила колени руками и дрожит мелкой дрожью, беззвучно плачет. И это заставляет мага задаться вопросом, что могла пережить она. Дни, недели, месяцы – или сколько он отсутствовал? – одиночества. Возможно, непонимания, почему он оставил её и не возвращается. Безысходность, уверенность в собственной ненужности, бесполезности, постоянное воспоминание о том, как мужчина, за которого она была готова умереть, бросил её, променял на тех, кто ему и семьёй-то не был никогда, стоило им лишь его позвать. Непрекращающаяся боль, моральная и физическая – от ритуалов, мучительные метаморфозы организма, необратимые изменения, посвящённые единственному желанию: быть с ним, оказаться нужной ему. И его холодное: ?Не нужна?. А что… что если предсмертный крик совы был её криком, тем самым, с которым она обычно пробуждается от своих кошмаров? От последней мысли пробрала дрожь. Она кричит каждую ночь. Каждую. Ночь. Каждую ночь она видит это? Или что-то подобное? Не желая больше думать, он просто притягивает её к себе, обнимает дрожащий клубочек, в который она свернулась в надежде подавить боль. - Это просто сон, - говорит негромко, вкладывая в голос всю возможную и невозможную уверенность. – И он никогда не станет реальностью. И, видимо, этим окончательно подрывает её самоконтроль. Она заходится в беззвучной, но оттого не менее бурной истерике, не сдерживая слёз. Маг лишь обнимает её крепче и гладит по волосам, перебирая белые пряди. Приходит понимание, что магия как всегда знает лучше: он не смог бы наблюдать ?партию? Ледяницы в её сне. Даже просто осознавать, что уже много лет, каждую ночь, она всякий раз умирает во снах – мучительно. Снизошедшее озарение совсем не радует: теперь он знает точно, чего она боится, о чём больше всего мечтает и почему ввела себе сущность химеры, не осмелившись сказать ему правду после. - Я не должен был говорить тебе о них, - вырывается помимо воли. И девушка замирает, мгновенно напрягшись. - Но я сама хотела знать, - возражает робко, стараясь говорить твёрдо. Не выходит. - Я…, - Карачун открывает рот несколько раз, понимая, что не знает, что сказать, как построить следующую фразу. – Совсем не хотел причинить тебе боль. Нет, всё не так, он хотел сказать вовсе не это. - Но ты здесь не причём. Ведь абсолютно нормально, что тебе хотелось семьи, они же твои братья. Понятно, что ты стремился быть с ними. Это я… просто… Дальше говорить она не могла. Снова содрогалась от слёз. Захлёбывалась собственной болью, вновь заставляя мага задуматься: кажется, он что-то упускает. Не понимает очень маленькую, но важную деталь. - Но я ведь здесь, я с тобой. И я никуда не уйду, - он был уверен, что это её успокоит, но она ещё пуще зашлась в рыданиях. - Прости меня, пожалуйста, прости. Я такая эгоистка. Я вовсе не хочу тебя удерживать, я…, - говорила, всхлипывая, о том, что совсем не держит и отпустит, а сама прижималась к нему отчаянно, словно в последний раз. - Ты не удерживаешь меня. Я здесь, потому что я хочу быть с тобой, слышишь? – замерла на полувдохе. Слышит. – Ты – моя семья. - Я? Но…, - приподнимается, глядя ему в глаза своими, изрезанными льдинками радужки. - Ты против? – спрашивает с улыбкой. Знает, что она только ?за?. - Я… я должна тебе кое-что сказать, - говорит так, будто после этого признания весь мир рухнет, и Карачуна это, признаться, пугает. – Когда ты мне рассказал о братьях, я поняла, что, если они тебя простят, ты уйдёшь с ними, и я больше не буду тебе нужна. - Ты видишь это во сне каждый раз? – не утерпел, спросил тихо. - Сны всегда разные, но… да. Они тебя прощают, ты уходишь с ними, ты счастлив, и даже если мне удаётся как-то тебя разыскать, снова приблизиться, - она вздрагивает, - ты меня не вспоминаешь. Он без слов прижал её к себе. - Это стало моим кошмаром, и я… в общем… первое время я всем богам молилась, чтобы они тебя никогда не простили, - девушка сжимается, как в ожидании удара. - А потом? – его голос негромкий, успокаивающий… но он прекрасно понимает, что она далека от спокойствия. - А потом… помнишь, ты как-то рассказывал о своём детстве? Об отце и о Миране, когда вы с ним ещё были только вдвоём. Как вы считали звёзды и убегали вслед за ветром, как лечили больных зверушек, как учились петь и летать вместе с птицами. И ты тогда был таким счастливым, что я поняла, - она резко замолчала, сглатывая, будто комок, - я поняла, что не должна. Не должна желать, чтобы ты остался. Тебе будет лучше с ними. Карачун с ужасом представил, каково это: заставить себя отказаться от любых притязаний – самой их возможности – на единственного дорогого тебе человека и день за днём ожидать и бояться, что именно этот день станет последним. Жить в постоянном страхе и напряжении. Сознательно готовить себя к участи ненужной брошенной игрушки. И в итоге смириться с этим. - Я запретила себе молиться об этом, наоборот, я каждый день теперь просила обратного: даровать тебе именно то, что ты хочешь, чтобы ты был счастлив. Но в глубине души я всё равно надеялась, что они не придут. Ненавидела себя за это, но всё равно надеялась. Я… не справилась с собой, понимаешь? Я всё равно эгоистка, и ты, наверное, не захочешь…. - Ну, что за глупости? – мягко перебивает он. – Такой эгоизм мне вполне знаком и понятен. И, знаешь, мне даже приятно, что ты хотела меня целиком для тебя одной. Это так…хм, … - Двусмысленно звучит, - хихикнув, предложила она продолжение фразы. - Но ты поняла, что я имею в виду, - ему понравилось, что она уже пытается шутить. - Ты на меня не сердишься? – после паузы спрашивает робко. - Не сержусь, - улыбается волшебник. – Хотя надо бы: так пугать меня третий раз за сутки. - Третий? - В первый раз я едва тебя не потерял, и если бы не Маша с её видениями, возможно, тебя бы принесли в жертву спасению мира. Во второй раз я тебя потерял по собственной же глупости – и хвала богам, что это оказалось сном. И в третий раз ты начала свой рассказ так, как будто грядёт конец света. Я понимаю, что для тебя это очень важно, но пожалела бы слабонервного старика. - Какого? – дико изумляется она. – Где? - Да есть тут один, - фыркает маг. – По-хорошему должен бы отшлёпать нерадивую пугающую ученицу, но всё никак не может рассердиться. - О, ну, раз ты пока не можешь, - судя по голосу, девушка вспомнила что-то важное. - Та-а-ак… - Мороз, который Миран, который твой брат… - Ну? - Да что-то он темнит. Весь такой гостеприимный, галантный… А сам не преминул перед всеми журналистами со мной в обнимку засветиться. Не знаешь, что ему нуж…ай! Договорить она не успела: уютные объятия Карачуна в секунду стали железной хваткой. - Жениться он на тебе решил, - прорычал чародей злобно. – Но никакому Мирану я тебя не отдам, поняла меня? Я тебя вообще никому не отдам. - Да я и не хочу! – возмущение вышло писком. – Мне бы только, чтобы без синяков обошлось. - Извини, - он моментально отпустил девушку. – Не волнуйся, разберёмся с журналистами. Да так, что он и сам не рад будет. А сейчас тебе лучше поспать. Не так давно расслабившаяся девушка снова напряглась. - Я выспалась, - чересчур натянуто и быстро произнесла она. - И с кошмарами твоими тоже разберёмся. Вот прямо сейчас. - Правда? - Я когда-нибудь тебе врал? Она лишь отрицательно покачала головой с изумлением глядя на мага: неужели и вправду он сейчас прекратит этот ужас? - Я знаю одно заклинание, которое навсегда избавит тебя от кошмаров. Готова? - Ещё бы! Мужчина загадочно улыбнулся, наклонился к её уху и что-то прошептал. Фраза была очень короткой, но возымела мгновенный эффект. Глаза Ледяницы распахнулись в потрясении. Ледяная чародейка улыбнулась темнейшему из магов так тепло, доверчиво, счастливо, что он не сумел сдержать ответной улыбки. Они оба знали, что кошмары больше никогда её не потревожат.