Часть 10. Бежим со мной. (1/2)
- Вы где всю ночь были?! – вместо приветствия с порога грозно сказала Украина, уперев руки в бока. И что она так волнуется, еще совсем рано, и мы никуда не опаздываем, ведь все нормально.- Братик, братик, братик, ты вернулся, - Белоруссия крепко меня обняла, - привет, Гилберт, - тихо сказала она, глядя на прусса, который стоял чуть позади меня и держал в руках охапку подсолнухов.- Доброе утро, дамы, - чуть сонно сказал Гилберт и направился к дому.- Разве не видно, Оль, мы за цветами ходили, - я только улыбнулся и тоже хотел пройти в дом, но Наташа держала меня так крепко, что идти было неудобно.- За цветами?! На всю ночь?! – Украина едва сдерживалась, чтобы не кричать на нас, - Я же за вас волновалась, какие же вы два идиота!- Тише, ну что ты, - Гилберт ей улыбнулся и протянул самый большой подсолнух, - да что с нами могло случиться, ты бы лучше за стол нас пригласила, - я согласно кивнул, он прямо мысли мои читал.Я осторожно приподнял Наташу, попытался оторвать ее от себя, но она крепко держалась, пришлось идти прямо с ней. Выходило, конечно, медленно, но я все же смог дойти до кухни. Все это время Украина отчитывала нас с Калининградом, но мы только улыбались. Украина такая забавная, когда нервничает.- Куда их поставить? – спросил Гил, оглядывая кухню, я не успел ответить, как Украина, что-то раздраженно пробубнив, выхватила цветы у него из рук и поставила в вазу.- Что это с ней? – почти шепотом спросил у меня прусс, покосившись на Наташу, которая продолжала на мне висеть.- Это она так о нас заботится, - улыбнувшись, ответил я и попытался сесть за стол, - Наташ, отпусти меня, да?- Нет, - она сильнее ухватилась за мою рубашку. Эх, ладно, поем стоя.- Сегодня у нас начало олимпиады, а что было бы, если бы вы опоздали? Что бы нам пришлось говорить остальным странам? Они ведь приезжают к нам как гости, а ты, Ваня, ведешь себя безрассудно, - она с такой силой поставила две чашки с чаем на стол, что горячий напиток расплескался, и по белой скатерти начали, увеличиваясь, растекаться светло-коричневые пятна.***
- Как такое возможно? – спросила я у Иты и Людвига, - Я даже не представляла что в СССР спорт на таком уровне, это не соревнования уже…с ними почти никто сравниться не может! Уже ясно, что Брагинский со своими займет первое место…- Вее, но Дойцу тоже хорошо выступает! – не согласилась со мной Италия, она бегала по саду не далеко от нас с Германией.- Да, ладно тебе, Италия, - чуть смутившись, сказал Людвиг, покосившись на дом России. Наверное, надеется увидеть брата. При мысли о Гилберте болезненно сжалось сердце… Зря я так с ним обошлась, сама ведь знала, что между нами уже ничего нет, но все равно не сдержалась.- Смотрите, какие яркие и огромные ромашки! – Италия показывала на приоткрытое окно дома России, на подоконнике стояла громоздкая ваза, полная ярко-желтых подсолнухов. – Я хочу их нарисовать! - воодушевленно воскликнула Ита и побежала к нашему гостевому домику, видимо за красками и холстом, Людвиг проводил ее взглядом.- Как думаешь, Людвиг, - тихо спросила я, как только Италия отбежала достаточно далеко, - мы сможем вытащить Гилберта отсюда? - я решительно посмотрела на Германию, он ответил не сразу.- Не думаю, что это хорошая идея, - я почувствовала, как начинаю злиться и, видимо, он это заметил, - я говорю так не потому что не хочу вернуть его, а потому, что если мы сделаем это против воли России, то это может обернутся еще одной войной. Обычной, или холодной, это уже не важно.- Ясно, - сухо говорю я, - из-за политики решил брата бросить.- Как ты можешь такое говорить? – он даже побледнел.- Не важно, я сама этим займусь, - как всегда, от этих мужчин никакой пользы! Только и знают, что исполнять приказы, да вести свою политику.***Не слышны в саду даже шорохи,
Всё здесь замерло до утра.
Если б знали вы, как мне дороги
Подмосковные вечера,
Если б знали вы, как мне дороги
Подмосковные вечера….
А у Брагинского красивый голос.Я не заметил, как наш небольшой праздник в честь олимпийских побед перешел от веселых поздравлений, в какое-то лирическое русло, и вот, мы все сидим вокруг России и слушаем, как он поет. Сидим непривычно тихо, а Латвия, по-моему, даже дышать боится, Белоруссия устроилась на траве возле лавки, на которой сидел Ваня, смотрела на него с таким фанатичным обожанием, что хотелось уйти куда-нибудь подальше и оставить их наедине.- Эй, Гилберт, - шепотом обратился ко мне Эстония, я удивленно на него посмотрел, мы обычно не особо общаемся, странно, что он ко мне обратился.- Чего тебе? – и зачем Великий Я тоже отвечаю шепотом?- Мы тут с ребятами, - он сделал паузу и посмотрел на Литву (Торис неотрывно следил за Наташей), - хотели спросить, что у тебя… в смысле, что между тобой и Белой?- Белой? – переспросил я, не сразу поняв, что он так назвал Беларусь, - С чего это вас вдруг заинтересовало? – я прислонился спиной к березе и скрестил руки на груди. Эдвард долго на меня смотрел, а затем негромко сказал.- Потому что другие страны рассказывают о вас… разные слухи, хотелось бы знать правду, - он держался от меня на расстоянии, хоть и выглядел спокойным, я чувствовал, как он нервничает, когда говорит со мной.Трудно высказать и не высказать
Всё, что на сердце у меня,
Трудно высказать и не высказать
Всё, что на сердце у меня.
Я невольно посмотрел на Брагинского, который сидел в окружении своих сестер и продолжал негромко петь. Ну и что мне ответить Эстонии? Я сам не знаю, что происходит между мной и Семьей России, а Эдвард ждет от меня какого-то конкретного ответа. Я посмотрел на Наташу. Она вся прильнула к брату, прикрыла глаза и слушала его голос, едва заметно покачиваясь в такт неспешной спокойной песни.- Ничего между нами нет, - ответил я, доставая из нагрудного кармана пачку сигарет. Мне с трудом удалось не показать своего сожаления, но даже Великий Я не способен завоевать сердце Белоруссии, там просто нет места, все заполнено Брагинским. И хоть Ваня все еще старается свести нас с Наташей, да и она сама стала вести себя со мной спокойнее, я все равно не питаю иллюзий на ее счет. Жаль, что она сумасшедшая, ведь могла бы составить мне не плохую пару. Я усмехнулся и закурил.Так, пожалуйста, будь добра,
Не забудь и ты эти летние