Часть 1 (1/2)

Жизнь справедливой быть не может — это Лаббок понял очень давно. Но от этого терпеть её пофигизм к своей судьбе было едва ли легче. В том, что его забросило на какой-тоостров хрен знает где с хрен знает каким парнем, определённо была виновата судьба, но Лаббок не спешил её обвинять — боялся, что стерва обозлиться, и парень окажется каннибалом или маньком, или ещё кем малоприятным. Если остаёшься на необитаемом острове в глубокой заднице, хочется верить, что хотя бы компания будет приятной. Смуглый парень в пафосном рванье приятной компанией не был. Он кричал и ругался, топал ногами и в бессильной ярости дубасил стволы деревьев вот уже полчаса, и Лаббоку, наблюдавшему за ним с почтительного расстояния из укрытия среди густых листьев, было его не то жалко, не то страшно. За себя, разумеется. Из всего, что до него долетело, он понял, что здесь они оказались именно по вине этого парня. И вернуться теперь не могут. Почему не могут, он так и не понял. Но выяснять пока не спешил. Парень, конечно, судя по всему остался без тэйгу, но в порыве гнева раскалывал камни на берегу ударами кулаков, так что Лаббок иллюзий на счёт исхода их битвы не питал. Конечно, с Кросс Тейлом у него было преимущество. Но даже если он победит, как отсюда (и откуда, собственно?) выбраться, он не знал. Парень тем временем сел, в последний раз озлобленно ударив по песку и махнул рукой себе за спину, туда, где находился Лаббок. — Я знаю, что ты здесь. Выходи. Лаббок вздрогнул — он отлично умел скрывать своё присутсвие — и на мгновение замешкался, но всё-таки выступил из густой тени подлеска навстречу этому человеку. У него были белые волосы и смуглая кожа, но лица Лаббок не видел. Подойдя ещё на пару шагов, он остановился у кромки песка, в том месте, где из серого пляжа ещё пробивалась трава. Ближе подходить он не рискнул. Человек, сидевший спиной к нему, глубоко вдохнул, выдохнул и встал. Вблизи он оказался довольно высок — наверное, ростом с Булата — и необычно красив. Проскользнув в сознании Лаббока, эта мысль тут же испарилась, смутив его. Но не признать, что есть нечто интригующее в экзотической внешности человека перед ним действительно было нельзя: у незнакомца были правильные черты лица, большие золотые глаза, жёстко очерченные скулы. Портил это лицо лишь большой крестообразный шрам в самом центре, сходяшийся на переносице. Молодой человек недовольно поджал губы и свёл брови. Шрам пошёл некрасивыми буграми, сделав его лицо почти отталкивающим. — Полагаю, ты попал сюда со мной, — медленно протянул парень, оценивающе оглядывая Лаббока. Маленький, щуплый по сравнению с ним самим. Впрочем, не настолько, чтоб его сразу можно было сбрасывать со счетов...

На лице незнакомца появилось какое-то необыкновенно хищное выражение, о котором, возможно, он и сам не подозревал. Но Лаббок напрягся. Отодвинув край плаща, он продемонстрировал свой тэйгу и предупреждающе выставил руку.

Теперь пришёл черёд парня напротив него, стиснув зубы, напряжённо отступить на пару шагов. Это плохо. Без тэйгу даже будучи быстрее и сильнее он не сможет ему противостоять. Впрочем, зависит от того, как он этим своим тэйгу пользуется... ...что-то в его суровом взгляде подсказывало, что неплохо. Весьма и весьма неплохо. Покромсать он Шуру сможет. Пару конечностей точно оттяпает. — Ла-адно,— задумчиво протянул смуглый парень, —давай знакомиться. Я Шура, — он поднял руки и попытался изобразить миролюбивую улыбку.

Лаббок, незаметно вздохнув от облегчения, отпустил плащ. Тот, скользнув по бедру, вновь прикрыл Кросс Тейл, и в это самое мгновение ему, Лаббоку, показалось, что Шура тоже еле заметно облегчённо выдохнул. — Я Эйс, — соврал Лаббок.

Шура легко кивнул — правда, неправда, похоже, ему было плевать. — Ладно, Эйс. Раз уж мы тут вдвоём, предлагаю осмотреться. Через пару часов стемнеет — нужно найти где разведём костёр и переночуем. Лаббок напряжённо кивнул, всё ещё не сводя взгляда с человека перед ним. Шура спокойно махнул рукой и шагнул в сторону леса — впрочем, пару раз по дороге обернувшись. Лаббоку он не доверял. И правильно делал. Он поплёлся вслед за Шурой, догнав его у самой кромки песка, где начинали расти невысокие сухие деревья с тёмными стволами. Упускать его из виду было нельзя.

Вместе они собрали сухой травы и листьев, сложив их на небольшой поляне, укрытой от ветра с моря старыми липами и густыми зарослями осоки.

Шура развёл костёр — и вовремя, солнце как раз ушло за деревья, спрятавшись и спрятав их в тёплом полумраке. Отправляться на поиски еды и воды по темноте уже не было смысла. Лаббок решил собрать по округе немного хвороста, чтобы ночью топить костёр. — Спим по очереди или?.. — Не-е, здесь на много миль никого нет. А животных, думаю, ты не боишься, — он многозначительно покосился на пояс Лаббока. Хоть под плащом Кросс Тейл и не было видно, Лаббок буквально почувствовал, как Шура прожигал его взглядом. — Да. Да и не подойдут они к костру, — быстро ответил он, сложив возле себя кучу веток. Шура отстранённо пожал плечами. Да, наверное не подойдут. Не дураки ж — огня боятся и правильно делают. Хотя стоило бы ещё и людей бояться.

Лаббок сам себе кивнул и больше заговорить с Шурой не пытался. Когда совсем стемнело, они растопили костёр так жарко, что от тепла у него опалило лицо. Согрев ладони и ноги, Лаббок почувствовал, что его разморило. Взглянув на небо, он увидел прямо над собой высоко в небе луну. Значит, полночь. Пора ложиться спать. Он недоверчиво глянул на Шуру, который, вроде бы, уже спал, тихо вздыхая напротив него. Мелькнула мысль зарезать его и сбежать, но Лаббок отмёл её. Куда? Как? Кажется, они застряли на каком-то острове, судя по всему. Тогда им нужен плот. Или чтобы Шура починил свой тэйгу. Проблемы, которые за этим последуют, он решит потом. Задумавшись над этим, Лаббок не заметил, как прогнал сонливость. Сидел он так долго, что костёр начал затухать, а сон всё не шёл. Теперь Лаббок ощутил, что с моря дул холодный солёный ветер, который ощущался даже здесь несмотря на огонь. Сжавшись на своей лежанке, он пытался согреться и снова растопить костёр — впрочем, безуспешно. Прохладный ветер крепчал. Ночи здесь оказались удивительно холодными. До утра Лаббок не мог уснуть: урчал пустой желудок, и от холода дрожали пальцы. Даже у костра он продрог до костей. Шура, лежащий напротив него на другой стороне, кажется, тоже не спал, или спал, но во сне подрагивал от холода и плотнее обхватывал себя руками. В предрассветных лучах Лаббок заметил, что изо рта у него вырвалось облачко пара и печально подумал, что заболеть бы ему сейчас не хотелось. Костёр всё ещё горел, но у них уже закончились ветки, а топить собственной лежанкой не хотелось. Поняв, что спать он всё равно больше не будет, Лаббок встал и отправился собирать сучья. От росы на кустах промокли штаны, и кожу неприятно холодила утренняя свежесть, так что он старался идти очень аккуратно, не задевая высокую траву и кустарники. По ботинкам текли ручейки воды. В лесу едва ли он сумел найти несколько подходящих веток — достаточно сухих, чтобы ими можно быдо топить костёр, и взял с собой ещё несколько небольших влажных, чтоб просохли у костра. В их импровизированном лагере было пусто: Шура куда-то ушёл, оставив, впрочем, свой походный мешок. Значит, вернётся. Решив, что ждать его нет смысла, Лаббок подбросил в костёр веток и отправился на охоту.

Звери здесь были непуганые. Через час у Лаббока уже было два кролика, и он возвращался обратно. Готовить на костре он умел не очень хорошо, но Шуре бы свою еду ни за что не доверил бы. Хрен знает, что от него можно было ожидать. В лагере уже вовсю горел костёр, а на нём в большой железной кружке Шура кипятил воду. — Морскую что ли решил? — удивлённо спросил Лаббок, опуская перед ним его кролика. — Да не-е, я что, совсем идиот по-твоему? — Шура подтянул к себе свой походный мешок и, покопавшись, достал оттуда нож, — пресную нашел. — Где? Тот посмотрел на Лаббока снизу вверх, хитро сощурившись, и ответил, выдавив гадкую улыбку: — Секрет фирмы. Про себя Лаббок раздосадованно выругался. Ну, кто бы сомневался? Этот гад смотрит его водой с червями, тухлым мясом или ягодами, от которых у него, Лаббока, начнётся диарея. Сев напротив Шуры, он принялся обдирать своего кролика. Хрен там плавал — сдохнет! — но ничего из рук этого хитрого засранца не примет. ...вода была на удивление обычной. После сухого, жесткого кролика Лаббок даже назвал бы её замечательной. Всё-таки выделываться не приходилось.*** С едой тоже было не густо, так что выделываться снова не приходилось, но сухие кролики встали поперёк горла уже на третий раз, и пришлось пытаться разнообразить меню. С моря веяло свежим морским запахом и солью. Они пришли на то место, где в их первую встречу Шура выпускал пар. От камней тоже пахло — сырым, пыльным запахом.

Лаббок вытянул из-за пояса нити и расставил их наподобие сетей рыбаков. По правде сказать, он не сильно в этом разбирался — всего пару раз был на рыбалке с Булатом, и то управлялись они двумя тонкими удочками с блестящими лесками, — но то было скорее для души. Однако Шура настаивал и даже помогал, разбираясь в этом, по видимому, был осведомлён чуть лучше: он помог Лаббоку правильно расставить сети, чтоб они не заваливались и не путались между собой, и чтоб рыба из них не могла выскользнуть.

Едва ли так должен был применяться тэйгу и едва ли первый император мог представить, что когда-нибудь его великое оружие будут использовать... Так. Но выбирать не приходилось. Шура натягивал снасти, Лаббок вытаскивал рыбу, если им что-нибудь оставалось. Потом забрасывал. Это повторялось из раза в раз, пока у них не стало получаться более-менее сносно — к тому времени лоб и спина у обоих покрылись испариной, и они уже не чувствовали ни холода моря, ни солёного ветра. Когда рыбы было достаточно, они двинулись обратно, вглубь острова, оставляя на песке глубокие мокрые следы. На полпути к кромке леса Лаббок устало осел. Обернувшись на него через плечо, через пару секунд осел и Шура, а затем растянулся по песку. Его грудь тяжело поднималась и опускалась, а пальцы подрагивали от усталости. Переведя дыхание, Лаббок, немного раздумав, тоже прилёг. Облегчение, настигшее его в тот момент, сложно было переоценить или сравнить с чем-либо ещё. — И-и-и... Что это за остров? — Это не остров, — лениво отозвался Шура, — это полуостров далеко на востоке, он уходит вглубь Великого океана. Кажется, он даже немного за границами империи. А может быть и нет, я не помню, — он перевернулся и подвигал руками-ногами, делая на песке звёздочку. Взгляд его, тупо устремлённый вверх, не выражал ничего. — А-а, э... занимательно, — подытожил Лаббок, но тут же спохватился: — А откуда ты всё это знаешь? Шура отстранённо пожал плечами, но Лаббоку показалось, что он напрягся. — Я много путешествовал,— почти не соврал, даже голос не выдал. Шура был уверен, что Лаббок его в чём-то заподозрил. Только в чём? Ну, путешествовал парень.

— Ты наёмник?

Шура кивнул, в душе чувствуя облегчение. Ну да, догадаться, кто он на самом деле, не смог бы никто. Мало кто знал, что у премьер-министра вообще сын есть. Они сидели у моря до самой темноты, пока от воды не повеяло холодом, и песок не принялся вытягивать из них тепло. Тогда Лаббок обулся и, поплотнее укутавшись в свой плащ, пошёл вслед за Шурой к их маленькому лагерю. Над огнём они пожарили пойманную рыбу и таким же образом вскипятили воду. Днём Шура снова где-то раздобыл родниковой, и теперь одолжил свою кружку, чтобы было в чём кипятить.

В его походном мешке нашлось и тёплое войлочное одеяло, но Лаббок был не уверен, что он им поделится. Ничего. Просто придётся пододвинуться поближе к костру. После двух дней, наполненных исключительно кроликами, ужин показался им обоим амброзией. Хотя без соли рыба была постной, но голод брал своё — Лаббок съел её, не моргнув глазом. Протянутую кружку он одним глотком опорожнил наполовину, но жажда так и не прошла. Ложился спать он сегодня уже не голодным и даже относительно довольным. Жаль, что ночью снова будет холодно, но это он мог пережить. Просто надо придвинуться поближе к... — Слушай, давай ложиться рядом. На секунду Лаббок завис, оторопело глянув сверху вниз на лежавшего на земле Шуру. Тот уже готовился ко сну: подстелил под себя плащ, а сверху укрылся одеялом. Уловив непонимающий взгляд Лаббока, он развёл руками: — Да холодно, бл-лин. С моря дует. Мы замёрзнем по-одному, так что давай, ползи сюда, — Шура похлопал по свёрнутому возле себя на земле плащу, — он мягче, чем земля.

Лаббок что-то проворчал, но послушно потянулся поближе к громадному тёплому Шуре. Свой плащ он снимать не стал, только сильнее закутался в него и натянул капюшон. Сверху на него положили одеяло. Поперёк живота легла тяжёлая рука, притянув его ближе, так, что Лаббок лопатками почувствовал крепкие грудные мышцы Шуры. — Что ты делаешь? — прошипел он, извернувшись, и попытался оттолкнуть от себя парня. В ответ Шура ослабил хватку, но руку не убрал. Лаббок сумел отодвинуться и сердито зыркнул глазами снизу вверх. — Если ты себе что-то надумал, я тебе яйца отрежу нахрен. Мой тэйгу всё ещё работает, — низко прорычал он, продолжая толкать Шуру в грудь руками. На самом деле он немного блефовал — нити, конечно, были принём, но пока Шура его так душил, он едва ли был способен ими воспользоваться. В голове яркой вспышкой загорелась паника, на мгновение заглушив все остальные мысли и возможность трезво оценивать ситуацию, но её Лаббок тут же подавил, отправив куда подальше в глубины сознания. Ему нельзя показывать, что он боится Шуры. Тот как-то непонятно улыбнулся — и хитро, и понимающе одновременно, с тенью издёвки. — Да я и не думал, — он убрал руку, и Лаббок наконец сумел оттолкнуться. Потеряв равновесия, он качнулся назад, но Шура подхватил его, не дав упасть, и продолжил: — Просто я догадался, что такой суровый парень, как ты, обниматься с другим парнем по-хорошему не станет. Но по-другому мы замёрзнем, заболеем и сдохнем, поверь мне. Шура приглашающе поднял руку, похлопав себя по груди; улыбка его стала мягче. Лаббок, чуть поколебавшись, всё-таки приблизился к нему и устроился вплотную, уставившись в середину груди Шуры.

— Откуда ты знаешь? — Что именно? — прозвучало отчуждённо. Шура не смотрел на него, это Лаббок понял по голосу. Кажется, он просто глядел в костёр. — Ну, о климате здешнем, о том, как выживать надо... — А-а-а, ты про это... Ну, по моему виду, думаю, ты уже догадался, что я много путешествовал. И много где был. На таких островах тоже, правда при менее приятных обстоятельствах. — И каких же? — Лаббок с трудом поборол желание запрокинуть голову и посмотреть Шуре в лицо. Тот хмыкнул в ответ. — Ну, скажем так: был сезон дождей и я попробовал прибиться к племени каннибалов — тогда я ещё не знал, что они каннибалы, — а потом всю неделю приходилось по всем соседним островам от них прятаться. — А твой тэйгу? — Лаббок чувствовал, что от спокойного повествования Шуры его совсем разморило. Он попытлся устроиться по-удобнее, не привлекая к себе лишнего внимания,и сам не заметил, как теснее прижался в поисках тепла. Шура многозначительно помолчал иответил: — Любопытство сгубило кошку. В полудрёме Лаббок улыбнулся. Он представил Шуру большим помойным котом, валявшемся в жухлых листьях, пока над головой у него проносились толпы мужчин и женщин с копьями и ожерельями из человеческих зубов. — ...ойной ночи, — услышал он уже сквозь сон, но не нашёл в себе сил, чтобы ответить — его уже разморило. Шура был прав. Спать вместе действительно было куда теплее.*** Наутро болело всё. Шея, спина, а в особенности болели плечи и рёбра. Лаббок проснулся совершенно разбитым. Но холодно ему не было. Выпутаться из стальной хватки Шуры стало той ещё задачей — спал засранец крепко, сцепив руки кольцом вокруг Лаббока. Пришлось толкаться. — Да мать твою за ногу, отцепись уже! — в сердцах прошипел Лаббок, пихнув Шуру локтем в челюсть. — Да не сплю я, успокойся, говнюк мелкий, — злобно прохрипел в ответ парень. Он с силой отпихнул от себя Лаббока, и тот, перевернувшись, откатился к пепелищу костра, дико взглянув на него из-под спутанной чёлки. Шура улыбался ему открытой, ехидной улыбкой. Почесав затылок, он сел и потянулся, деланно зевнув во весь рот. Лаббок сердито встал и отряхнулся. — Ты сумасшедший и озабоченный, — отрезал он, тряхнув головой. В спутанные зелёные волосы забились пепел и песок, и голову требовалось срочно помыть, если Лаббок не хотел в скором времени обзавестись дредами. И вшами. Наверное, мыться в море не стоило — холодное оно, да и солёная вода, Лаббок откуда-то знал, была вредна для кожи и волос — но ему было наплевать. Хотелось помыться и свалить от Шуры куда подальше. — Куда ты? — донеслось ему в спину, когда он уже скрылся за деревьями. — Не ходи за мной! — в ответ рявкнул он, надеясь, что Шура решит, будто он пошёл в туалет или просто разозлился. Он шёл, пробираясь через подлесок, пока не влетел в заросли волчеягодника. Тут злость над ним взяла верх и Лаббок, плюнув на всё, достал Кросс Тейл и покрамсал всю растительность вокруг, прорубив себе путь до моря. Здесь пахло солью и свежестью; от нагретого солнцем песка исходил жар. Сбросив ботинки, Лаббок закатал до колен штаны и окунул ноги в воду. Океан был прохладным, совсем не таким согретым, как песок, и неприятно щипал стопы и щиколотки, и Лаббок с досадой подумал, что помыться ему всё же не светит. Конечно, если он не хочет заболеть и помереть.

Вылезать из воды — признавать поражение — совсем не хотелось. Лаббок, сквозь зубы ругаясь, брёл по берегу в сторону леса, в каждой руке держа по ботинку, когда из тени деревьев навстречу ему выступил Шура. Он насмешливо улыбался подперев плечом дерево и, сложив руки на груди, ждал, когда Лаббок подойдёт достаточно близко, чтобы слышать колкости. — Гениальное решение, здесь же тропики, — съязвил он, когда Лаббок, поровнявшись с ним, принялся обуваться. Тот промолчал, стиснув зубы и бросив на Шуру раздражённый взгляд из-под чёлки, будто бы говоря: "Да, гений. А тебе это нахрен сдалось?". Суровый взгляд Шура выдержал, пожав плечами: — В лесу есть пруд. И вода в нём теплее, поверь мне, — он усмехнулся и поманил Лаббока рукой. — Пошли, нам всё равно надо будет набрать воды. Пошли. — Набирать воду будем там же, где и мыться? — скептически уточнил Лаббок. — Не, — отрицательно мотнул головой Шура, — там родник выше по течению есть, оттуда в пруд впадает ручей.

На это Лаббок пожал плечами. Всё равно это лучше, чем ходить грязным. В лесу они сразу пошли по новой тропе — сам Лаббок её ещё не исследовал. Но Шура шёл уверенно, изредка предупреждая о кочках, пока они не дошли до небольшого — метров пятнадцать в диаметре,— пруда. Вода в нём была довольно чистой, и действителтно гораздо более тёплой, чем в море. Прохладной, и всё ещё неприятной, но Лаббок по крайней мере был уверен, что от такой воды с ним ничего не случится. — Кстати, на, — Шура протянул емукакой-то сморщенный корешок тёмного цвета, — это мыльнянка. Можешь использовать для волос и для тела... Она типа лечебная. Он замялся, не зная, что добавить. Выждав ещё пару мгновений, Лаббок, кивнув, принял у него подарок. — Спасибо, учту. Повисла пауза. Шура, замешкавшись на мгновение, отвернулся, махнув рукой.

— Я пошёл за водой, вернусь минут через тридцать. Постарайся спрятать свой крохотный стручок к тому времени обратно в штаны, а то я тебя затравлю. Лаббок возмущённо крикнул ему вслед, чтобы тот шёл на хер и оттуда не возвращался, но Шура уже скрылся за деревьями. В тишине раздался его гулкий грудной смех и пожелание заполнить рот тем дерьмом, из которого он выполз. Чертыхнувшись, Лаббок сердито сдёрнул с себя штаны. Вода показалась ему истинным блаженством. К чести Шуры, его подарок пригодился — Лаббок намочил сухой корешок, и тот немного вспенился. Наскоро намылив и ополоснув голову, он смыл с себя пот и пыль и окунулся в воду с головой. Это было приятно. Ванну — не душ, а именно ванну — он принимал давно. И хотя зеленоватая, относительно чистая лужа, в которой он сидел, была едва ли похожа на ароматную горячую воду, в которой раньше он мог купаться хоть каждый день, но и за неё Лаббок был благодарен всем богам, если они, конечно, были. Выйдя на берег, он вытерся каким-то куском ткани, который ему оставил Шура (думать о том, чем он был, не хотелось) оделся и стал ждать. Даже тряпку, которой вытирался, на дерево повесил, чтоб сохла. Вскоре между деревьями показалась белая башка. — Ты правда так торопился, чтобы я не увидел? — усмехнулся Шура, когда навстречу ему из-за дерева выступил Лаббок. В ответ он показал Шуре неприличный жест, снял ещё влажную тряпку с дерева, отряхнул её и, развернувшись, молча пошёл в сторону лагеря. Шура усмехнулся. Была б ситуация другой, он бы пацану этот палец в трёх местах бы сломал. Но он просто отправился следом, под нос себе насвистывая какой-то восточный мотив. В лагере было сумрачно и так же прохладно, как и везде в лесу.

Костёр совсем потух, видимо, перед уходом Шура не подбросил в него топлива. Лаббок удивлённо оглянулся на него, но тот молча прошёл мимо него и принялся собирать их нехитрые пожитки в мешок. Смятение охватило Лаббока и, вероятно, это отразилось на его лице, потому что обернувшись, Шура взглянул на него через плечо с тенью понимания.

— Предалагаю выдвигаться.

— Прямо сейчас?

Шура выгнул бровь. — Тебе нужно ещё время? Лаббок тут же мотнул головой, вновь чувствуя себя растерянно. Здесь его ничего не держало, и чем быстрее они окажутся в столице, тем лучше, чёрт возьми, у него нет права мешкать! Как нет и лишнего времени. Что может случиться с ребятами без него? С Тацуми? И мисс Наджендой?.. Но этот засранец мог хотя бы его предупредить. А ещё лучше обсудить. Кем он себя считает? Но не было времени для ругани. Проглотив ком из гордости и раздражения, Лаббок мотнул головой. — Нет, я готов, отправляемся. В ответ Шура кивнул. Поправив походный мешок на плече, он взглянул на компас и указал на юг.

— Пошли.*** К исходу второго дня их путешествия Лаббок начал опасаться, что это затянется. Шли они быстро, но на мили вокруг он так и не заметил ни города, ни даже деревни. На нитях он поднимался на много метров вверх несколько раз в надежде заметить хоть что-нибудь. Шура давно уже сказал, что в этой части континента людей живёт мало, но Лаббоку хотелось верить, что они смогут добраться на перекладных. Так было бы гораздо быстрее. А пешком они могут целый месяц идти!.. Он часто спрашивал у Шуры, сможет ли он перенести их, но тот лишь хмуро качал головой. Шамбалу — так назывался маленький тэйгу, который Шура вечно прятал — ему починить так и не удалось. Каким чудом он умудрился её сломать не понимал даже Лаббок. Но помощь даже не предлагал — Шура очень ревностно относился к своему оружию, и его можно было понять. Сам Лаббок его к Кросс Тейлу не подпустил бы ни за что. Раньше Лаббок не путешествовал так по долгу. Ни один, ни в компании. Их база находилась невдалеке от столицы, так что дальние путешествия не требовались. И хотя поверхностно он был знаком с принципами выживания, у одного него ничего бы не получилось. Кем бы ни был Шура, Лаббок был ему благодарен. В его безразмерном походнике, казалось, было всё на свете — и всё крайне нужное. Шура умел ставить силки, и хотя теперь им это было не нужно, Лаббок не мог не радоваться. Даже если с Кросс Тейлом что-то случится (не дайте боги!), голодной смертью они не умрут. И не загрызут друг друга. Хотя это уже о другом. Шура умел разводить костёр даже если вокруг всё было насквозь сырым. И этим своим умением безмерно гордился. Говорил, какой-то старик откуда-то с юга его этому научил. Говорил, что на юге всегда влажно и жарко. Много чего говорил. Шура умел строить шалаши буквально из говна и палок, и от этого его умения Лаббок был в неменьшем восторге, чем от таинственного знания о разведении костров.