Часть 33 (1/1)

***Рассказать что-либо путное о своих первых днях после визита к врачу, который объявил ему о беременности, Артит не сумел бы потом ни за что. Его мысли и чувства смешивались друг с другом настолько хаотично, что не давали ему не то, что принять какое-то четкое решение, но даже объективно оценивать реальность. Конечно, ни о каких операциях не могло быть и речи, но всё остальное, что касалось его дальнейших действий в сложившейся ситуации, вызывало бесчисленные сомнения.С одной стороны, самым логичным было бы связаться с Конгом и обсудить случившееся с ним, но… как бы Артит не собирался бороться за жизнь детей, чьё существование он по-прежнему не мог воспринимать адекватно, он не мог игнорировать и понимание того, что никогда не готовился к их вынашиванию. Что его организм в любой момент может дать сбой, и тогда… Тогда он бы не только успел бы поставить младшего перед фактом своего истинного пола, но и заставил бы Конга пройти через чудовищную трагедию. Артит ни на мгновение не сомневался, что Конгфоб, как и он, моментально привяжется к малышам, и случись с ними что… Отгоняя и подавляя эти вызывающие холодящий ужас мысли, бывший наставник вновь и вновь понимал, что не справляется даже с собственными эмоциями, и на отслеживание чувств младшего его просто не хватит. Также, как не хватит сил закрывать глаза на переживания своего любимого человека. Или думать о том, как в принципе эта ситуация отразится на будущем Конга. Который должен был скоро жениться.Всякий раз наталкиваясь в мыслях на факт скорой свадьбы младшего, Артит чувствовал себя еще более растерянным и до боли сжимал пальцами виски. Он ни за что не позволил бы своему бывшему подопечному отменить помолвку, если бы дело касалось его одного, но… что теперь? Заставлять их детей расти без второго родителя? Без такого, как Конг? Бывший наставник мог бы поклясться, что его любимый будет самым лучшим отцом на свете. Но только?— если малыши действительно появятся на свет. А если нет?.. Привязывать Конгфоба к себе, не будучи уверенным ни в чем, было бы с его стороны верхом эгоизма и демонстрацией неспособности признавать свои… не ошибки, нет, но, по крайней мере, свою безответственность. Соглашаясь на отношения с младшим, он уже знал о своем поле, и именно он должен был следить за тем, что и как они делают вместе. Если бы он хоть раз вообще задумался о реальной возможности беременности.Вновь и вновь путаясь в своих рассуждениях, Артит не мог представить, как говорит Конгу правду, не зная при этом, чем все завершится. Впрочем, в той или иной мере, это касалось не только младшего, но и всех остальных тоже. Бывший лидер инженерного факультета не желал, чтобы об опасности для живущих под его сердцем малышей и для него самого знал хоть кто-нибудь. Если бы случилось самое страшное, он предпочел бы пережить все в одиночестве, так и оставшись для других уверенным в себе мужчиной, а не потерявшим надежду катоем. Потребность выглядеть достойно взращивалась в нем с самого детства, и он не хотел теперь, чтобы из-за беременности окружающие относились к нему по-другому, чем раньше. Только не те, с кем он провел столько лет. К сожалению, независимо от его желаний, естественные изменения, происходящие с ним, скрыть бы не получилось. Не получилось бы поддерживать прежний образ. Не удалось бы удержать всех от сплетен о его положении. В итоге слухи все равно дошли бы до Конга, и все завершилось бы тем, от чего он так пытался уйти. Он не хотел тревожить младшего сейчас и не стремился объясняться с ним.Артит чувствовал, что где-то в его логике существует противоречие. Что без ошибки там не обошлось. Чувствовал, но… ему было страшно. И одиноко. И все так же невыносимо даже представлять, как он подходит к кому-то из своих близких и говорит: ?Знаешь, я жду двойню. Но не факт, что она родится. Мужчина? Нет, я им никогда не был. Разве в этом есть что-то удивительное??. Смешно. И дико. Те же, кто хотя бы точно знал о его поле с самого начала?— родители и дед?— даже не потрудились осведомить об этом его самого. Не нужно было прикладывать много усилий, чтобы понять, что его беременность их не обрадует.Все выходные, после едва отработанных на автопилоте дней, Артит провел в этих бесконечных размышлениях, понимая, что так или иначе, но должен сделать какой-то выбор, но все до чего мог додуматься?— сомнительное решение съехать с квартиры и заморозить на время все контакты. Увольняться ему бы пришлось в любом случае, ведь рабочая нагрузка влияла на организм постоянно, а в его случае это было критично. Он вновь и вновь мысленно хвалил свою привычку откладывать деньги, которая позволяла ему теперь на некоторое время не беспокоиться об отсутствии заработка, но с выбором места, где ему предстояло бы провести ближайший, как он надеялся, год, все обстояло сложнее.В Бангкоке была самая лучшая медицина, но при этом?— постоянная опасность столкнуться со знакомыми или друзьями. К тому же, Артиту хотелось больше воздуха и тишины. Пришедшие на ум воспоминания о проведённом с Конгом времени в Чиангмае сначала показались лишь мимолетными приятными картинками из прошлого, но постепенно бывший наставник свое мнение изменил. Чиангмай был вторым по величине городом в стране, и в нем не было недостатка в квалифицированных специалистах. А еще?— он мог бы без всякого страха гулять по местам, где до этого они бывали с младшим. Хоть каждый день при желании.От захватывавших его все больше перспектив Артит совсем перестал обращать внимание на проходящее время, и только установленный на телефоне будильник заставлял его соблюдать режим питания, который Ройнапат посчитал для себя наиболее правильным. Профессиональные рекомендации от своего врача он планировал получить чуть позже: на новый прием к куну Навану Артит все-таки тоже записался, хотя настойчивость мужчины в убеждении его провести операцию отзывалась дрожью отторжения. Бывший наставник надеялся, что в Чиангмае, который он в итоге определил-таки своей целью, доктора сумеют поддержать его решение о вынашивании детей.В понедельник, не желая больше оттягивать, Ройнапат предупредил пи’Даная о своем увольнении и начал передавать свои дела. Он старался этого не показывать, но ему было крайне тяжело расставаться с тем местом, в котором он провел столько лет. Отдел закупок ?Оушен Электрикс? давно стал для него по-настоящему родным, так же, как и работающие там люди. Расплывчато отвечая на вопросы коллег о причинах своего ухода, Артит то и дело отводил глаза, чувствуя за свое вранье глубокую вину. К тому же, все в офисе были в курсе посещения им больницы на прошлой неделе, и, конечно, большинство в первую очередь интересовалось не связано ли его увольнение с его здоровьем. Хотя даже невнятные ответы на подобные вопросы давались проще, чем попытки объясниться с друзьями.Трусливо бросив парням сообщение о своем отсутствии в городе на ближайшее время в давно созданный ими общий чат в Лайне, Артит надеялся избежать хотя бы части дискуссий о причинах своего отъезда, но, увы, его надеждам сбыться было не суждено. Ребята моментально принялись выяснять, в чем дело, параллельно забрасывая его соображениями о том, что он заработался и разучился шутить. В итоге, даже отсутствие непосредственного контакта при написании небылиц о необходимости помощи родным в необычайно личном деле, не спасло его от распространяющегося по коже жара стыда. Но что еще неприятнее?— его выдумкам никто не поверил. Один за другим ребята начали звонить ему напрямую, настаивая на правде, и стоять на своем становилось все тяжелее. Помогало только то, что в последнее время они практически не виделись друг с другом, и, в отличии от коллег, парни не могли связать странности в его поведении с его физическим состоянием. Иначе звонками дело бы не ограничилось. Впрочем, встречи с Ноттом, приехавшим после работы, избежать все равно не удалось. Также, как и его встревоженного, укоряющего взгляда. Хорошо хоть, что друг не пытался давить на него чрезмерно, приняв его твердое заверение, что так ?надо?.Переборов самый первый всплеск эмоций, который окружающие проявили по отношению к его решению, дальше справляться стало чуточку легче. Он даже полностью завершил оговоренную ранее передачу дел в намеченные трое суток. Покидая офис, Артит на всякий случай все-таки оставил пи’Данаю номер телефона, по которому с ним можно было бы связаться по рабочим вопросам, но попросил больше никому его не разглашать. Знание младшего подсказывало, что, услышав о его увольнении, Конгфоб немедленно примчится в ?Оушен Электрикс? лично. Артиту совсем не хотелось проверять, насколько настойчив в его поисках может оказаться его упрямый возлюбленный. Мысли о том, как Конг вообще воспримет его исчезновение, бывший лидер инженерного факультета гнал еще дальше.Четверг Ройнапат посвятил сбору вещей?— своих и младшего, которые передал в курьерскую службу с четким указанием доставить их не ранее воскресенья?— и посещению врача. За неделю, которая прошла с того момента, как он узнал о своей беременности, Артит не заметил в своем состоянии каких-либо изменений: тошнота, утомляемость и головокружения по-прежнему сопровождали его каждый день. Однако, питался он правильно, ходил на прогулки не менее, чем по часу, и старался ложиться в постель существенно раньше, чем прежде, даже если сон к нему не торопился, а потому имел все основания считать, что больше не услышит…—?Вы уверены, что не хотите провести операцию? —?все-таки получив этот вопрос от куна Навана в очередной раз, Артит лишь стиснул зубы покрепче и пообещал себе, что, прибыв в Чиангмай, немедленно пройдет полное обследование, которое обязательно покажет, что его борьба не напрасна.—?Да,?— использовав в своем голосе максимум силы, бывший лидер инженерного факультета дал понять, что больше эта тема не обсуждается, и дальше следил только за выдаваемыми ему рекомендациями.На следующий день, отправив машину с вещами в дорогу, сам Артит поехал на поезд. Трястись восемь-девять часов на грузовике он считал для себя сейчас недопустимым, а в самолете его пугали перепады давления и высоты. Бывший наставник еще никогда не уделял столько внимания разным деталям, но все равно боялся хоть что-нибудь упустить. Иногда доходило до того, что он готов был разрыдаться, опять и опять сжимая пальцами ноющие от боли виски, но списывал это желание на гормональные бури, которые от приема выписанных лекарств только усиливались, и упрямо ему сопротивлялся. Он не хотел давать своим детям знать, что с чем-то не справляется. После расставания с Конгом он уже вволю наплакался, и этого точно хватило.В Чиангмае его дни, с одной стороны, полетели стремительнее, а с другой?— стали тянуться неимоверно долго. Он часами высиживал в выбранной им для наблюдения клинике, проходя одно обследование за другим, и постепенно учился принимать свою беременность, как нечто нормальное. У каждого кабинета сидели не девушки, а катои, и даже то, что у большинства из них были подчеркнуто женственные манеры, не равняло их с другим полом. Они все были особенными, и он тоже… наверное… был. Стараясь не застывать в напряжении всякий раз, когда ему на глаза попадались округлые животы его собратьев, Артит надеялся, что к более поздним срокам ему станет еще чуточку проще. Сейчас он все-таки чувствовал себя случайным посетителем: с чисто мужскими повадками и упрямым выражением лица, не предполагающим досужие разговоры, он даже самому себе казался абсолютно чуждым этому месту, и внутреннее желание это изменить помогало слабо.Что же касалось конкретных прогнозов относительно его беременности, врачи в клинике высказывались крайне осторожно, считая, что нужно дождаться проведения первого скрининга, но настаивать на проведении аборта не пытались. Артит был за это безмерно благодарен и в оставшееся от обследований время зачитывался тоннами специализированной литературы, пытаясь найти рекомендации, которые были бы полезны для всех. Единственное, что удручало его во время этих поисков?— собственная рассеянность, которая, казалось, постепенно прогрессировала. Он мог задуматься о чем-то, а потом так и не вспомнить, о чем… Это раздражало, но он старался быть к себе терпимее. Он вообще пытался свести любые отрицательные эмоции к минимуму. На прогулках с этим было проще, хотя?— далеко не всегда.Артит никак не мог понять, что же конкретно испытывает, вновь посещая те места, где прежде они шли рука об руку с Конгом. И печаль, и радость смешивались так неразрывно, что было уже не определить, где кончается одно и начинается другое. Артит до безумия скучал по своему невероятному младшему, но был благодарен за то, что тот уже позволил ему почувствовать себя по-настоящему любимым. Ни расстояние, ни время на это повлиять не могли.В один из редких дней, когда у него не было назначено ни одного обследования, Ройнапат даже съездил в слоновий заповедник, посещение которого и подтолкнуло его когда-то согласиться на отношения с Конгом. Как и прежде, бывший лидер инженерного факультета был очарован атмосферой спокойствия и величия этого места, только вот… без жадного взгляда Конгфоба что-то почти неуловимое царапало его сердце.—?О! Кун Артит, вы снова здесь,?— улыбчивый служитель заповедника, чье лицо Ройнапату казалось лишь смутно знакомым, даже поздоровался с ним лично, вызвав у бывшего наставника краску смущения на щеках и неловкость за свою забывчивость.—?Простите, я никак не вспомню вашего имени, кун…—?Ронг. И это вы меня извините. Не стоило вас отвлекать. Просто увидев вас здесь, я будто вновь почувствовал вес камеры в руках. Такая ностальгия. Ваш спутник?— единственный, кто когда-либо просил меня снимать исключительно одного человека несколько часов без перерыва. Сложно забыть подобное. Он сегодня тоже с вами?Артит почувствовал новый укол в сердце и помотал головой, но, желая послушать о младшем еще немного, уточнил у общительного служителя, о какой же съемке тот ведет речь. Оказалось, что Конг в прошлый их раз здесь потратил абсолютно возмутительную сумму только ради того, чтобы получить видео, где он скрупулёзно ухаживает за слонами. Младшего хотелось от души стукнуть, а еще?— покрепче обнять.Неловко отвернувшись от рассказавшего ему эту историю мужчины, Артит постарался незаметно вытереть с уголков своих глаз слезы и поскорее взять себя в руки. Его обострившаяся чувствительность все чаще подводила его в самые неожиданные моменты, хотя тут, конечно, было несложно понять, что вызвало у него такую реакцию. На самом деле, ему все чаще казалось, что Конгфоб и вовсе не прекращал его любить с первого курса, и от этого он ощущал себя странно потерянным и несчастно-счастливым. Он не должен был так влиять на жизнь младшего. И не смог бы себя простить, если бы это оказалось правдой. Но мечтать… разве мечтать было запрещено?Артит с трудом в тот день подавил свои несуразные мысли и все-таки выполнил свой план-максимум по кормлению слонов, отказываясь при этом от участия в купании. Слишком долгое нахождение даже в теплой воде не относилось к полезным вещам, и он упрямо напоминал себе об этом. Глаза его не отрывались от других посетителей, и ему, конечно, хотелось быть как все, а в идеале?— даже лучше, но это ?как все? таило для него сейчас слишком много угроз.Чтобы избежать всех впечатлений и искушений, обрушившихся на него в тот раз, Артит больше не ездил в столь полюбившееся ему место, выбирая вместо этого спокойные городские прогулки и не предполагая, что одна из таких прогулок вызовет куда больший стресс, чем мог бы вызвать даже десяток посещений заповедника. Без каких-либо особых мыслей, без спешки, он просто шел вдоль улицы, рассеянно наблюдая за жизнью вокруг, когда его запястье сжали с неимоверной силой, останавливая на полушаге. Оборачиваясь Артит и не задумывался над тем, кто мог бы позволить себе такую фамильярность, но, будь там даже их король, Ройнапат удивился бы меньше. Конгфоба не могло быть в Чиангмае. Ему просто нечего было тут делать. И все-таки он стоял прямо перед ним.—?А вот и ты, пи. Я не ошибся. Уделишь мне немного времени? —?яркий блеск карих глаз удивительно сочетал в себе обиду, тревогу и злость, но все еще был самым прекрасным из всех, что Артит видел за всю свою жизнь.