Часть 31 (1/1)

***В день их с Артитом расставания Конгфоб домой уже не вернулся. После слез, иссушивших его душу, он оказался затянут в совершенно беспредельную апатию, и ему потребовалось немало времени, чтобы вспомнить, что нужно если не зайти, то хотя бы позвонить в клинику, которая находилась прямо перед ним, и отменить ранее назначенный прием. Его разрушенные мечты ничуть не волновали других людей, и он это прекрасно понимал. Пусть лишь на интеллектуальном уровне теперь, но соблюдение правил вежливости все еще казалось важным. Почему это казалось важным, объяснить, конечно, было тяжелее, но и на этот вопрос вскоре нашелся вероятный ответ. Звонок отца, раздавшийся практически сразу после урегулирования всех формальностей, связанных с отменой записи, напомнил о том, что родители всегда уделяли его воспитанию достаточно времени, и некоторые вещи просто перешли на уровень рефлексов. Конгфоб ничего не имел против, тем более, что это помогало двигаться в той вязкой субстанции, в которую вдруг превратилась его жизнь.Разговор с отцом получился недолгим, но тоже поставил перед ним некоторые задачи, которые предстояло решить: Суттилак-старший в очередной раз хотел детально обсудить их будущие переговоры с потенциальными партнерами в Пекине, и значит нужно было заводить, наконец, машину и отправляться к родителям. На самом деле они с отцом, конечно, уже неоднократно занимались этим же в офисе, но старший считал, что проигрывание как можно большего количества вероятных сценариев развития событий поможет быстрее и эффективнее реагировать на месте. Конгфоб давно привык к такой дотошности и сам был с ней полностью согласен, так что не стал избегать встречи под предлогом выходного, который к тому же и вовсе был ему теперь не нужен. Другое дело, что до первоначальной цели они так и не добрались…Пятнадцати минут общения с родителями после его приезда хватило, чтобы мама потребовала его участия в приготовлении ужина, на который она обязала отца созвать всю семью. Причем тот, на удивление, мгновенно ее поддержал, будто забывая о важности предстоящей командировки, подготовке к ней или о том, что не прошло и недели с тех пор, как они все вместе собирались за одним столом на его юбилее. Конгфоб не мог уловить сути внезапного торжества, но и времени для размышлений ему не давали. Сначала под чутким руководством матери он погрузился в готовку, а после?— в общение с сестрами, свояками, племянниками и племянницами. Лишь оказавшись поздним вечером в тишине собственной комнаты, он, наконец-то, осознал, что вся эта кутерьма была затеяна ради него.Всматриваясь в зеркало, в отражение своего будто бы застывшего в странном напряжении лица, Конгфоб без особых усилий сумел бы объяснить ту неуемную жажду деятельности и общения, которая обуяла его семью. Для каждого из них поддержка родных была естественным стремлением. И пусть никто не расспрашивал, что же с ним случилось напрямую, предоставляя ему самому право решать, хочет ли он рассказывать о своей боли или нет, но, делясь собственными новостями из жизни, они занимали его внимание на протяжении всего вечера. Конгфоб был несказанно благодарен за такую ненавязчивую заботу, и, наверное, впервые за несколько часов в его глазах отразилось тепло. Увы, сказать родным ?спасибо? именно сейчас уже не представлялось возможным, ведь все, кроме родителей, разъехались по домам, но впереди было еще много дней, когда он мог бы это сделать.Мысль об искренней признательности близким неожиданно потянула за собой и другую?— куда менее приятную?— о том, что днем на благодарность, выраженную Артитом за поведенное вместе время, он даже не подумал ответить тем же. Как бы ни были слова старшего холодны и резки по своей сути, как бы он сам ни противился решению своего бывшего наставника, тот, в отличие от него, по крайней мере не забыл о столь простом, но на самом деле значимом действии. Конечно, нужно было учитывать, что Артит к их расставанию явно готовился и, наверняка, давно распланировал, что и как сказать, но это не означало, что Конгфоб мог игнорировать собственную невнимательность после того, как осознал ее.Насильно растянув губы в подобии улыбки, прямо-таки с мазохистским упрямством Конг тут же достал телефон и отправил старшему несколько сообщений в Лайне: с извинениями за чрезмерную настойчивость в выяснении того, что его не касалось, с той самой благодарностью за то, что между ними было в последние месяцы, а затем?— пожелание спокойной ночи. Уместность последнего, так же, как и адекватность содержания всего остального, вызывало сомнение, но в чем именно заключалась неправильность, Конгфоб сказать бы не смог. Его апатия перемежалась то вспышками ярости, то боли, и ему все казалось, что он то падает в какую-то бездонную пропасть под собой, то снова вязнет в непонятной жиже. В действительности, он ни за что бы не хотел задеть Артита никакими из своих действий, ведь его пи никогда и не обещал ему, что ответит на его чувства взаимностью, более того, всегда подчеркивал временность их отношений, и сердиться Конгфоб мог исключительно на себя, но запутанность внутренних ощущений, будто отделенных от него сейчас толстой стеной, создавала странный эффект.Как бы то ни было, Артит на его сообщения не только не ответил, но даже не прочел их. Все сильнее ноющее сердце мучительно потянуло вниз, и Конг поспешил отложить мобильник, в который он пялился последние полчаса, на стол. Пора было ложиться спать. Заново принимать действительность без старшего. Готовиться к тому, что так будет всегда. Глухое отторжение, моментально возникающее в ответ на эти мысли, естественно, не способствовало нормальному отдыху, да и воспоминания о произошедшем здесь неделей ранее, атаковавшие его, стоило ему лечь в постель, добавили к внутреннему раздраю еще и тревогу: он был практически уверен, что Артит, будучи предоставленным самому себе, не станет заниматься своим здоровьем, и не мог смириться с этим, как ни старался. Неудивительно, что в итоге в ту ночь Конгфоб так и не сомкнул глаз более, чем на несколько часов.Следующим утром, поглядев на его лицо, ставшее лишь еще более бледным, родители предложили погостить у них подольше, и Конг без раздумий согласился: одиночество для него было бы по-настоящему губительным сейчас?— он не представлял, что станет делать, вернувшись туда, где все нашептывало бы ему о потерянном счастье. Всего за несколько месяцев Артит стал центром его жизни, и в его квартире это ощущалось особенно сильно. Присутствие родных могло бы заставить его взять себя в руки и изобразить хотя бы видимость благополучия, что уже было бы победой. По крайней мере, Конгфоб рассчитывал на то, что именно так и произойдет, и старался ради этого изо всех сил.Несколько дней подряд он добросовестно исполнял роль необремененного ничем, кроме работы, человека и не видел в своем поведении никаких странностей, за исключением, разве что, постоянного желания находиться рядом с кем-либо еще, но он всегда был сторонником общения с другими людьми, и это было только… естественно? Так или иначе, но до среды он дожил и в командировку отправился по плану. В Китае стало не то чтобы проще, но постоянный цейтнот вносил свои коррективы. Многочасовые переговоры, бесконечные осмотры заводов и фабрик, бесчисленные банкеты, на которых полагалось не только есть, но и пить, выматывали так, что, добираясь до номера и падая на кровать, не получалось думать уже ни о чем.Лишь за день до вылета назад, после заключения самой важной, самой крупной сделки в этой поездке, отец, поднимаясь вместе с ним на их общий этаж в отеле, предложил не разойтись по собственным номерам, а продолжить праздновать достигнутый успех у него, меняя тем самым устоявшийся порядок. Конечно, об отказе Конг даже не думал: он видел, каким довольством и гордостью лучатся глаза старшего, и не мог не постараться продлить для него этот миг. Необходимость забыть ради этого о нескольких часах сна не значила ничего.Достав из бара непочатую бутылку виски и устроившись в креслах друг напротив друга, они не спеша отмечали все новые успехи компании, и Конг с немного грустной нежностью следил за рассказами отца о становлении и развитии ?Сиам Полимерс?, не замечая при этом, как взгляд его родителя постепенно темнеет. Лишь неожиданно повисшая тишина заставила Конгофоба немного напрячься, а последующие за этим слова и вовсе?— замереть.—?Ты знаешь: я давно считаю тебя взрослым человеком и стараюсь не вмешиваться в твою жизнь. Ты достаточно сильный, чтобы преодолеть любые препятствия, возникающие на твоем пути, и я от всего сердца горжусь тем, что ты именно такой, но… нет ничего плохого в том, чтобы попросить о помощи, когда она действительно нужна. Раньше ты об этом не забывал, и я не понимаю, что случилось теперь. Прошло уже столько времени, но ты по-прежнему молчишь. Почему? Ты можешь доверять и мне, и маме. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы тебе помочь.Внезапная смена темы, особенно в такую сторону, заставила Конгфоба почувствовать себя до крайности жалким и растерянным. Надежды на то, что он хотя бы внешне не демонстрировал живущее внутри отчаяние, лелеемые столько времени, рассыпались прахом.—?Не думаю, что это связано с работой. Ты справляешься со своими обязанностями на порядок лучше, чем большинство других моих сотрудников. Тогда?— Бунси? До вашей свадьбы осталось всего ничего, но вы практически не общались на моем юбилее.Одно упоминание имени его невесты заставило Конга инстинктивно напрячься до такой степени, что у него заныли скулы: челюсти чуть не раскрошились от той силы, с которой он стиснул зубы.—?Я прав? Вы поругались?—?Пап… мы не разговариваем даже, нам не с чего ругаться,?— Конгфоб постарался улыбнуться, чтобы добавить в свои слова шутливости, но понял, что провалился, еще до того, как отец ответил.—?Тем хуже, Конг. Скажи мне честно: тебе неприятен этот брак? Ты хочешь его отменить? Поэтому не находишь себе места последнее время?Конгфоб прикрыл глаза, не в силах что-либо произнести. Он хотел. Конечно, он хотел отказаться от этой свадьбы, но единственный человек, ради которого он действительно пошел бы на это, не желал иметь с ним ничего общего.—?Не знаю, что могло бы заставить тебя думать иначе, но запомни, пожалуйста,?— Конг не видел, как его отец встал и подошел к нему, но мягкое прикосновение к своим волосам почувствовал сразу, —?твое счастье, счастье твоей мамы и сестер значат для меня гораздо больше, чем любая прибыль или стабильность компании. Расторжение помолвки?— никакая не катастрофа, и я сам поговорю с отцом Бунси, если это вернет тебе улыбку. Просто скажи, если дело в этом. Нет ничего хуже, чем чувствовать себя бессильным помочь своему ребенку.Чуть ли не застонав, Конгфоб поспешил уткнуться лицом в рубашку стоящего рядом отца. Хотя бы так он надеялся скрыть непроизвольную реакцию боли, что вызвали произнесенные старшим слова. Он проклинал свою самонадеянность, которая уверяла, что он в силах собраться перед родителями и выглядеть также, как раньше. Кому же еще, если не им, знать, какие уловки он использует для сохранения внешнего спокойствия? За себя было отчаянно стыдно, и столь же отчаянно?— горько. Он отдал бы очень и очень многое, чтобы услышать такие слова месяцем ранее. Тогда, когда у него еще оставалась надежда на будущее с Артитом. Теперь… все это было абсолютно бессмысленно.Так и не ответив в тот вечер на вопрос отца, Конгфоб запечатал этот разговор в своей памяти и по возвращении в Бангкок решил больше не прятаться от реальности в доме родителей, отправившись вместо этого к себе. Он должен был справиться с собственными чувствами и должен был сделать это так, чтобы не вызывать у окружающих постоянного ощущения того, что он находится на краю гибели. Пусть даже ему самому бы казалось, что он этот край давно перешагнул.Квартира, в которой он не появлялся уже больше двух недель, встретила его гулким безмолвием. Оставив вещи, привезенные из Пекина, около самого входа, Конг медленно пересек холл, а затем и гостиную. Он мог бы с безошибочной точностью указать на каждое место, где любил раньше свое жестокое Солнце до искр перед глазами, а где?— затапливал нежностью; где их разговоры разбавляли только улыбки, а где?— сердитые взгляды старшего. Конгфобу было дорого абсолютно всё, но это ?всё? срезало с его сердца слой за слоем, и он не знал, когда сумеет привыкнуть к этому, но по крайней мере теперь он пытался. Пытался изо всех сил, и даже поверхностное дыхание не становилось тому преградой.Два часа Конг впитывал в себе неизменную внешне, но потерявшую средоточие своей жизни обстановку и уже собирался отправиться к спальне, когда прозвучал звонок коммуникатора у входа. Конгфоб не ждал гостей, но честно ответил на вызов, оказавшись перед фактом прибытия курьера. Совсем юный парнишка, не дозвонившийся до него с утра по телефону, что, кстати, было не удивительно, учитывая, что в то время он был в самолете, теперь расцвел от счастья, обнаружив его дома. Конгфоб подобной радости не разделял, особенно узнав, что доставленные ему вещи были отправлены куном Ройнапатом, но вряд ли это имело значение для выполнявшего свою работу парня.Забрав несколько коробок с едва приклеенной на лицо улыбкой, Конгфоб запер дверь и вернулся в гостиную, где устроился на полу и принялся за изучение полученного. Практически сразу натыкаясь на небольшой лист бумаги, на котором знакомым почерком было выведено несколько предложений. Предложений, которые тут же заставили его нахмуриться. ?Как и обещал, возвращаю твои вещи. Мои можешь оставить у себя или, если удобнее, выкинуть. Мне они больше не потребуются. Не трать зря деньги на курьера. Артит?.Само существование подобной ?записки? просто-таки кричало о нежелании его пи контактировать хоть сколько-нибудь лично, и это откровенно задевало, но еще больше напрягало ее содержание. Конг отлично знал о практичности старшего и не мог представить себе ситуацию, в которой тот в обычном своем состоянии отказался бы вернуть свои вещи, которых у Конгфоба хранилось ой как немало.Закусив губу и поиспепеляв несколько минут ни в чем не повинный лист бумаги взглядом, Конг криво усмехнулся и медленно встал. Хотел Артит этого или нет, но он дал им повод встретиться. Конгфоб не боялся показаться недалеким или навязчивым, приезжая за разъяснениями лично. Он вообще не переживал из-за подобных мелочей. Ему было важно увидеть свое Солнце и убедиться, что с ним все в порядке.Мысль о том, что еще недавно он настраивал себя на то, чтобы учиться жить без старшего почему-то так и не пришла. Ни во время дороги к квартире Артита, ни во время бесплодных попыток достучаться в его запертую дверь. Конгфоб, безусловно, учитывал, что в воскресенье его пи мог отправиться куда угодно, но это не мешало ему раз за разом повторять незамысловатый стук. С таким же успехом, его бывший наставник мог быть и в ванной, и…—?Эй, парень, прекращай,?— появившийся из соседней квартиры мужчина окинул его недружелюбным взглядом и раздраженно произнес,?— Артит позавчера съехал. Сейчас там все равно никого нет.Раздавшийся вслед за этим неприятный гул в ушах заставил Конгфоба стиснуть зубы и неловко прислониться к стене. Он не понимал, что происходило, но ему это очень, очень не нравилось.