2 (1/1)

На первую запись, через неделю после разговора с Эвилдсеном, Энди приехал за час до назначенного времени. Он мерил шагами студийную кухню, потом большой зал для отдыха, а затем звукорежиссёрский пульт. Нервозность никак не хотела утихать, а раздражение прямо-таки зудело под кожей. Он писал и писал гневные сообщения своей жене, Джулиет сначала отвечала охотно, соглашаясь с мужем, поддерживая его раздражение по поводу новой недели в студии и по поводу Лейта, который не хотел прийти раньше, но потом и она перестала отвечать. Звукорежиссёр ушел на кухню ещё десять минут назад и Бирсак был почти на грани истерики, когда услышал, как хлопнула входная дверь. В одно мгновение голоса нескольких человек заполонили коридор, Энди пошел на звук, полагая, что парни пойдут на кухню. так и оказалось, раскидав вещи по дивану двое братьев Реми уже уселись посреди завалов и начали живо разговаривать с звуковиком. Реми в это время рылся в сумке, что-то бормоча себе под нос. - Я вас тут жду уже час, - прорычал Энди, глядя в упор на вокалиста. В ответ Ремингтон только пожал плечами и пробормотал- Не наши проблемы, что у тебя нет часов, следи за временем. Эмерсон глумливо хихикнул, что-то быстро набирая в телефоне, а Себастьян неодобрительно глянул на братьев. - Мы не знали, что ты приедешь раньше, - ответил Себастьян, покачав головой - Мы бы поспешили, если бы знали. Себастьян был самым спокойным и обычным из братьев, он был стабильным, сильным, якорем для всех. Эмерсон казался всегда слишком ироничным и драматичным, а Реми - был просто Реми. Слишком погруженным в себя, слишком закрытым, слишком сильно чувствующим и болезненно переживающим. - Не поспешили бы, - отозвался Эмерсон из своего угла дивана. - Я в порядке, - внезапно встрял Реми, безучастным голосом и все уставились на него, осознавая внезапно, как он странно выглядел. Растрёпанные волосы, узкие джинсы, белая майка и отрешённый взгляд. Энди впервые задержал внимание на парне, дольше чем на десять секунду и он увидел. - О, дьявол, что с тобой, - удивлённо сказал он, уставившись на засосы, тянувшиеся, как лента, вокруг шеи. - Иди нахрен, Бирсак, - отозвался Эмерсон, обеспокоенно глядя на брата. Реми так и стоял, глядя в сумку, валяющуюся на полу.- У нас нет времени обдумывать ваши сексуальные похождения, - грубо огрызнулся Энди, - Соберись, Лейт, надо писаться. Реми в ответ молча поднял взгляд и кивнул, будто самому себе. Тогда Себастьян подошёл к брату, отвернул его ото всех и что-то прошептал ему прямо в ухо, прижимая его к себе.- Я понял, - отозвался парень и поднял взгляд на Бирсака. И в этот момент Энди, будто окатило холодной водой. В глубине темных глаз казалось, разверзлась бездна. Ни одной эмоции, ни одной мысли, ни намека на чувства. Бирсак вздрогнул и заставил себя отвернуться. Он залетел в комнату звукооператора и упал широкий диван у стены, переводя дух и вспоминая взгляд Реми. "Они просто ебанутые" отправил он сообщение жене и откинулся на спинку дивана. Если Ремингтон будет себя вести так же, когда будет идти запись, они даже одну песню не запишут за неделю***Но Энди был координально неправ. Как только Реми вошёл в студию, он изменился, в движениях появилась уверенность, взгляд приобрёл осмысленность и азартный блеск. Его улыбка раскрасила лицо, как только он надел наушники и он запел. Энди сидел поражённый, когда Реми начал петь, надрывно, выводя слова хриплым, практически сорванным голосом. Руки Энди мелко задрожали и он смотрел и смотрел, через стекло, на хрупкое, тонкое тело, в абсолютно белой, безличной майке, он смотрел на тонкие руки, покрытые татуировками, на засосы, опоясывающие шею, как чокер, на беспорядочную прическу и глаза, накрашенные темными тенями, которые были размазаны по лицу. Энди сглотнул комок и попытался взять себя в руки. Когда Реми закончил он просто нажал кнопку и сказал в студию. - Ещё раз, Ремингтон. Парень в ответ только сверкнул глазами и опять запел, а Энди растворился в звуках. Теперь он понял смысл того, что говорил Эш, голос Реми был недостающим кусочком в образе Джонни Фауста и Энди был почему-то доволен тем фактом, что часть Лейта будет с ним. Прошло всего 4 часа, а звукорежиссёр уже довольно улыбался, прослушивая материалы. Энди сделал знак Лейту, через стекло, показывая, что они закончили. Лейт быстро пришел к пульту звуковика. Бирсак сидел справа от мужчины, все ещё в наушниках, слушая записанный материал. - Я могу послушать? - спросил Лейт, склоняясь над пультом, слева от мужчины. - Да, присаживайся, слушай, - сказал звукорежиссёр, вставая со своего места и уступая место вокалисту, - А мы с твоими братьями пойдем закажем что-нибудь поесть. Лейт кивнул, надел наушники и нажал воспроизведение, услышав свой голос он закрыл глаза и откинулся на спинку стула. Бирсак все это время неотрывно следил за парнем, бледная кожа, накрашенные темными тенями глаза и тонкий слой бежевой помады, которую он не заметил раньше. Он был уязвимым, таким болезненно хрупким и сломленным. Реми был совершенно не похож на Энди, если Бирсак был смазливой мордашкой, великолепным голосом, мечтой фанаток, несущим в себе бунтарский дух, сексуальность и силу, то Ремингтон был загадкой, голосом во тьме, зовущим тебя за собой, он был тем, на кого ты оборачиваешься на улице, а потом вспоминаешь неделями. Он был тьмой. - Так странно осознавать, что я больше не спою её, - произнес Реми своим надломленным, уставшим голосом. - Что? - удивился Энди, следя за накрашенными губами. - Говорю, странно, что больше не спою эту песню. Я в нее влюбился, - улыбнулся Реми, глядя на музыканта, сидящего рядом с ним. Теперь его глаза светились радостью, а улыбка была открытой и немного печальной. - Ты так легко влюбляешься? - спросил Энди первое, что пришло в голову и услышал в ответ приглушённый смех. - Конечно легко, - ответил парень, потирая кончиками пальцев засосы на шее, - Но, я не тот, в кого влюбляются в ответ. Безответственные чувства - вот мой кинк, - беззаботно улыбаясь продолжил он, - Люблю страдать. Энди следил за движением пальцев, которые все ещё потирали отметины на шее, удивление в нем все росло и росло, когда он, внезапно для самого себя, протянул руку и дотронулся до отметины на шее Реми. Они оба вздрогнули и в удивлении посмотрели друг на друга. И тогда Энди сделал вторую удивительную для себя вещь, он провел большим пальцем по губам, слегка нажимая, чтобы стереть помаду. От удивления Реми слегка приоткрыл губы и палец Энди слегка мазнул по влажной стороне. Не отрывая друг от друга взгляда музыканты замерли, голос Реми звучал в наушниках у обоих, а Энди убрал большой палец и провел ещё раз по губам, но уже указательным. Палец медленно исследовал, а потом неторопливо вошёл в рот, натыкаясь на приоткрытые зубы и горячий язык. Неожиданно Энди застонал и убрал руку, ощутив свое возбуждение, члену было тесно в узких джинсах, а от Реми исходили, практически осязаемые волны желания. - Думаю, песня записана хорошо и я могу идти, - хрипло сказал Реми, поднимаясь и даже не пытаясь скрыть свой стояк.- Не забудь, что послезавтра следующая запись, - отозвался Энди, пытаясь придать своему голосу безразличия. В ответ Реми только кивнул и вышел. Спустя пару бесконечно долгих минут дверь студии хлопнула и голоса затихли. А Энди все слушал и слушал голос Реми в наушниках и никак не мог успокоить колотящееся сердце.