Глава 9. Воспоминания (1/2)

Моё тело горело, словно оно было подожжено! Что они со мной сделали?Тело ломит, будто разом все кости завязывают в узлы, превратив организм в органический суп. Рёбра трещат, как сухие ветки. Я не могу пошевелить конечностями! Они приковали меня к стальной стене до боли в суставах. Тело полностью парализовано, и всё что я могла себе позволить, так это орать. Просто до срыва связок. Слёзы лились из глаз, смешиваясь в горошинами пота. Вся кожа зудела, но особенно сильно боль отдавалась в кистях. Волосы лезли пучками. В какой-то момент я увидела маленькую резинку для волос, упавшую сверху. Сквозь боль я всё-таки слышала голоса учёных: они ввели мне что-то, что вызвало аллергию. Организм отторгал вирус, и он не поддавался ускоренной регенерации. Для меня это ад, для них - интересный генетический трюк. Я буквально каждой клеткой чувствовала, что по мне блуждает то, что убивает меня.

- Пульс: двестиударов в минуту. Температура тела: сорок градусов. Она в сознании, сэр, - голос слышен словно из-под толщи воды. Конечно, они следят за мной. За личным зверьком. Меня охватила ярость, но сил кричать уже не было, поэтому я смогла позволить себе лишь тихий хрип.Ярость и злоба заполонила всё моё сознание. Они пожалеют об этом.

Спустя невероятно долгие полчаса я вновь услышала показатели пульса и температуры. У меня взяли кровь на анализ. Чёрт, не слишком ли много? Плевать, всё равно всё восстановится. Спустя какое-то время я ощутила холодок в конечностях - спасительный, он приятно обволакивал руки и ноги, принося им блаженное ощущений полной парализации. Может, это конец? Конец моей бессмысленной жизни? Конец боли? Я больше не окажусь в своей комнате и не смогу наблюдать за людьми через окно. Я так давно мечтала о смерти, но моё тело думало иначе. Любое повреждение затягивалось в считанные минуты. Тело онемело, и я перестаю чувствовать запах своей крови. Нет запаха. Просто нет. Это немного угнетает меня.Зрение меркнет, будто лампочку потушили.Следом теряю слух: медленно, не сразу. Теперь есть только я, наедине с собственными мыслями. Я читала в книгах, что мозг живёт ещё несколько минут после смерти. Посмотрим, сколько продержится мой. Начинаю отсчёт, когда последний шум в ушах глохнет.

Отсчитываю первые шестьдесят секунд - одна минута. Я всё ещё осознаю, что жива. Не знаю как, но я ощущаю это. Тепло. Думать становится тяжело. Неужели это и вправду конец? Давай же быстрее. Это невозможно терпеть. Проходит уже пять минут, а я так и не перестаю размышлять. Вескер… Он наверно расстроится, узнав о моей гибели. Он был заинтересован мной как необычной генетической особенностью. А Ройт? Она расстроится? Она всегда так хорошо относилась ко мне. Будет ли она скучать?

У меня есть время, ведь уже идёт десятая минута, а моё сознание в добром здравии. Может, просто это и есть смерть? Когда ты остаёшься лишь в компании собственных мыслей. А почему мысли в моей голове так странно звучат? Это голос Ройт. Не мой. Стоит мне об этом подумать, как голос вновь меняется. Теперь больше похож на мой. Так лучше.

Я блуждаю по своим воспоминаниям. По каждой строке прочитанной мной книге. Я помню всё… У меня было время, запомнить, всё до единой буковки. Я вспоминаю руки Ройт. Её кожа розовая, с тонкими полосками едва проступающих вен на запястьях.Пахнут сладко, и не будь она другом, то приняла бы её за ужин. Её руки совсем крошечные. Мои совсем другие. Ладонь у меня большая, пальцы длинные, костлявые; кожа болезненно жёлтая с зеленоватым отливом. У Ройтлицо тоже красивое. Я не знаю как описать его, но мне всегда нравилось смотреть на неё. Единственной радостью было общение с ней. Жаль будет потерять это. Я потеряла счёт времени и уже даже навскидку не могу сказать, сколько минут прошло после последнего смертельного ?звоночка?.

?Свет? включается внезапно. Я неожиданно чувствую своё тело, слышу звуки, чувствую запахи. На меня будто вылили огромное количество ледяной воды. И вместе с нервными импульсами приходит боль, снова начинаю гореть. Совсем иначе, совсем по-другому. Это очищающий огонь. Мои кости будто растут, кожа шелухой слезает с мышц, и я уверенна, что сейчас увижу внутренние ткани, но вместо этого вижу лишь плотную зелёную чешую. Я вижу! Поднимаю голову - врачи носятся вокруг меня. Пытаются что-то вколоть, но ломают три шприца о мою кожу. Я чувствую, как мышцы наливаются просто невероятной силой. Мои волосы вновь спадают на лицо. Хочу закусить губу, но её нет. Мой рот, я его чувствую, но… язык! Я запросто достаю языком до своего лба! Что происходит?! Жутко болит поясница, и вот он ответ: невероятно длинный зелёный хвост, обтянутый кожей костяной хвост, вылезает из спины. Сила… я чувствую её. Напрягаю руки и ощущаю, как поддаётся металл. Словно горячая пластмасса он гнётся под моими руками и оглушительным скрежетом лопается.Двигаю затёкшими кистями до хруста суставов. Нет больше боли, есть только ярость, и лишь она управляет мной. Мои мучители ломятся к выходу из отсека. Уйти хотите? Не так просто!

В два рывка разрываю оковы вокруг торса, шеи. Ноги тоже на свободе. Паника сменяется криками ужаса. Я вижу их. Запах так сладок и так силён. Запах пота и крови. Запах страха. Я слышу биение сердец! Я слышу их мысли! Их эмоции! Так чётко! Так ясно! Страх, жуткий, до дрожи в коленях. Я делаю первый прыжок вперёд, совершенно не прилагая усилий. Моё новое тело подчиняется мне, словно всегда было моим. Длинные, острые когти пронзают кожу и мышцы, цепляя на крючковатые концы чей-то позвоночник. Крик агонии! Горячая кровь заливает мне руку. Зубы впиваются в пульсирующую на шее вену. Я чувствую, как во рту оказывается кусок горячей сладкой плоти! Это невозможно сравнить ни с чем другим. Сердце человека замирает, и он больше не привлекает меня.Откидываютруп подальше от себя и тут же хватаю следующего, того, кто пытался укрыться за столом. Валю его на пол, сажусь верхом и чувствую, как его тело трепыхается под моим весом. Вскрываю руками его грудную клетку, как створки ракушки. Внутри ещё колышется сердце, которое я подхватываю пальцами и пожираю. Самое вкусное. Жилистое, полное крови. Удовлетворение приходит после смерти последнего мучителя. Обглоданные и разорванные они лежал рядом другс другом. Дверь в мой отсек закрыта. Я пытаюсь сломать её, но многослойная сталь не поддается даже моим новым силам. Я усаживаюсь на пол посреди трупов. Апатия накатывает на меня. Я же ведь не человек? Тогда почему всё помню? Почему я убила этих людей? Они мучили меня. Но я ведь лишь материал! Нет, если я могу думать, я такой же человек. Они отдали долг. Поплатились за издевательства надо мной. Я выберусь отсюда. Я покину свою тюрьму…***POV Крис.

Под охраной Коил мне удалось задремать. Сопения не было слышно, и Джилл не спала. В какой-то момент я совсем растворился в мыслях и уже перестал замечать всё - вот наступило долгожданное расслабление. В полудрёме мне мерещилось ужасное рычание монстров, и я пару раз просыпался с сильным вздрагиванием. Райн всё так же караулила вход, и я снова отрубался.Спустя какое-то время нахождения в полудрёме, я понял, что не могу больше мучить себя и проще вообще не спать. Коил сменила положение с ?стоя возле прохода как статуя?, на ?растянулась во весь пол как кошка?. Передние лапы она положила под лицо, задние согнула возле живота. Ну настоящая кошка! Только страшная, как смерть, и зелёная, словно кактус. Коил не спала, о чём говорили её открытые красные глаза.

- Отдыхай, пока есть возможность, - прохрипела женщина, едва шевеля ртом. Она словно каменная статуя замерла на полу, а дышала так редко, что я едва замечал колыхающие спинные наросты.

Я вновь попытался заснуть, но ничего не вышло, так как рычание монстров совсем не было бредом разума. Я слышал их через вентиляционные шахты. А ведь Коил такая же как те, кого я пачками выкашивал сегодня. Но вот почему-то она стережёт вход в наше ?убежище?,а я по какой-то причине могу доверять ей жизнь Джилл и свою.

Валентайн не спала и даже не дремала. Она делала вид, что её травмы совсем не представляют никакой опасности для её жизни. Делала вид, что с ней всё хорошо. Что эта ситуация с Магмой совсем не пугает её и для неё это рядовой квест на выживание в тяжёлых условиях современных технологий. Я видел, как с каждым часом её лицо старело на глазах от усталости, и я вспомнил, что она уже совсем не девочка. То, как тяжело ей порой бывает справляться с плохими воспоминаниями. Она до сих пор ненавидит себя из-за подчинения Вескеру. Один бог знает, что он мог там сделать с ней. Он же больной, помешанный на своих замыслах монстр, не знающий пощады. Ну же, Джилл, прекрати притворяться, что спишь. Не мучай себя и лучше поговори со мной. Но мои мысли не сбываются, хотя её полудрёма радует меня больше, чем бессмысленные разговоры. То, что она окончательно засыпает, я понимаю по её совсем замедлившемуся дыханию и по тому, как вальяжно её обожженная рука свесилась с кушетки. Джилл была самой сильной женщиной, которую я знал, но почему-то в моих глазах она оставалась той молодой девочкой, с которой я начал этот путь длиною в целую войну. Каждую минуту проведённуюс ней я помню так ясно, как не помнил ничего более в своей жизни. Наше первое знакомство при вступлении в STARS. Как же давно это было. Тогда шло не самое лучшее время. Я разочаровался в любви, в своих стремлениях и целях. Грешил выпивкой и беспорядочными половыми связями с молоденькими офицерами полиции. Все сторонились меня. Считали плохим парнем. Джилл единственная, кто так не считала. Она понимала, что такие перемены не происходят с людьми просто так. Она не лезла, не жалела, но и не отвергала. Всегда была тем другом, которого мне не хватало.

Только после особняка Спенсера я смог разглядеть в ней нечто большее, чем просто хорошего друга. Она была храбра и наивна. Но, даже находясь в ужасе от полчища мутантов и ходячих трупов, Джилл оставалась в рамках своего разума, характера. Никогда не выпадала из?седла? своих убеждений. Я так долго смотрел на неё, что не заметил того факта, что я уже вижу в ней не того человека. Я понял, что именно такую спутницу жизни искал всю жизнь.

*** Вертолёт мягко садится в ангаре штаба BSAA. Джилл мирно дремлет у меня на плече. Шева устало сидит напротив, уже не в силах шевелить руками и ногами, хотя глаза её широко открыты. Даже для титанических нервов Аломар это слишком сложно. Мне трудно поверить, что всё кончено. Шева, кажется, тоже прониклась мыслью, что если бы не мы, то планете настал бы конец. Чувствовать на себе такую ответственность ужасно. Ведь это словно ходить по краю обрыва: каждый шаг - это падающие в бездну мелкие камни, а стоит оступиться или остановиться,то ты сорвёшься вниз. Вескер мёртв, но это было лишь начало войны. Наследие, которое он оставил после себя, будет отдаваться оглушительным эхом всем нам ещё долгие годы. Дверь вертолёта открывается, и нас встречают два врача, генерал, секретарь… Мда, собрали всю свиту. Странно, что прессы нет. А нет, вот и они. Джилл разлепляет веки и сразу же бросается в панику. Столько людей. Я выдвигаюсь вперёд, прикрывая Джилл от любопытных глаз прессы и генерала, который, кажется, узнал в ней бывшую сотрудницу специального подразделения BSAA. Кажется, у Аломар вывих плеча и что-то с левой ногой. Её кладут на носилки и куда-то увозят.

У нашего начальника пытаются взять интервью, но телохранитель не подпускает никого к нему. Хотят уже было накинуться на нас с Джилл с расспросами, но, увидев моё разгневанное лицо, расступаются, пропуская, меня и мою напарницу в двери ангара. Джилл семенит за мной, быстро крутя головой, будто пытается вспомнить планировку штаба. Я в растерянности и совершенно не знаю, куда себя деть и что делать. Тяжело дышать и трудно идти - наверное, я сломал ребро. Это если не считать глубокие царапины на ноге, кучу синяков и ссадин по всему телу. Мне сложно представить, как я остался жив после того, как Вескер отправил меня летать. Да и от маджини я получил немало ?приятных? ощущений.Валентайн же, в отличие от меня, Шевы и Джоша, выглядела просто уставшей, и видимых травм, кроме ужасных чёрных вен на груди, видно не было. Мы расположились в зале отдыха спецотдела. Я, сжав зубы, расположился на диване, Джилл села рядом. От того, что диван слегка прогнулся, мне в рёбра отдалась жуткая боль, от которой я простонал.

- Тебе нужно в медблок, - обеспокоенно произнесла Джилл, которая внезапно стала серьёзной, и взгляд появился такой же, как раньше. Но всего на секунду. Потом он вновь затуманился. Она не в порядке, я уверен. Просто делает вид.

- Дай мне пару минут. Это всё, что я могу просить, ибо дальше покой нам будет только сниться. Тебе придётся туго. Они с тебя живой не слезут, пока во всех подробностях не узнают обо всём…Она совсем погрустнела. Вскоре нас настигли врачи. Посветив Джилл фонариков в глаза и померив давление, они объявили о сотрясении. Словно по команде Джилл позеленела и рухнула в обморок. Её тело уложили на носилки и унесли. Я долго отпирался и попросился в душ, на что строгий врач скорой помощи нехотя согласился.

Что же будет с нами дальше? Сейчас затаскают по совещаниям. Заставят написать кучу рапортов и отчётов, мне уже было страшно. Я с прошлыми-то не до конца разобрался. Одна головная боль.

Едва я вышел из душа, меня под белые рученьки утащили в медблок. Как и предполагалось: ребро треснуло. Лёгкое сотрясение. Несколько ?царапин? пришлось зашивать. Я провёл почти два часа в процедурной,после чего меня отправили отдыхать в лазарет, дав сильное снотворное. Они сильно расщедрились, выделив каждому прибывшемуотдельную палату.

Целых три дня я не мог покинуть свою палату, так как лечащий врач ни в какую не пускал меня никуда, кроме туалета. Я чувствовал себя разбитым, а волнение за Валентайн росло словно снежный ком.

В один прекрасный день меня всё же выпустили из моей палаты, и первым делом я отправился к Джилл. Узнав, что девушка лежит в интенсивной терапии, я не на шутку испугался. Бледная и худая она лежала на кровати, истыканная катетерами капельниц. Она не спит, но мысли её где-то совсем далеко отсюда, и она даже не замечает, как я захожу.

- Привет, - я привлекаю её внимание, но не сразу она переводит взгляд с потолка на меня.Слабая улыбка расцветает на её лице, а в груди у меня что-то ёкает. Я осторожно дотрагиваюсь до её тёплой и слегка влажной руки, присаживаюсь на стоящий рядом с кроватью стул.

- Паршиво выглядишь, - ёрничает Джилл.Она рассказывает о том, что в крови у неё много токсинов, которые мешают нормальной жизнедеятельности органов. Всё из-за этого грёбаного вируса. Я чувствую себя виноватым во всем бедах, и это никак не побороть. Пару раз она жалуется на врачей и невкусную еду. Её как и меня всё это время не выпускали из палаты, постоянно брали кровь на анализы. Вся её рука была синей от постоянных уколов. Хотя, она была такой бледной, что синяки выглядели как нечто само собой разумеющееся. Тонкая бледная кожа просвечивала через себя синие вены. Под глазами залегли едва ли не чёрные мешки.

- А твоё?.. – хотел было я задать интересующий меня вопрос, но Джилл, будто прочитав мои мысли, отрицательно мотнула головой.

- Всё в порядке, Крис, я - это я, - с наигранной уверенностью сказала Валентайн, но я, конечно же, ей не поверил. Она никогда не скажет, что ей плохо или больно. Не будет ныть и плакать, как большинство. Но даже сильным людям нужно выпустить пар. В этом Валентайн полагалась лишь на тренировки. Всё что мешало, она выбивала точными ударами по манекенам. Но сейчас тренировок не было и некуда было выплеснуть боль и ярость. Это пугало меня. Ведь сейчас Джилл варится в собственных страхах и ненависти к себе, Вескеру и тому, что произошло с ней за последнее время. Все мои треволнения за себя отошли на второй план, и я был полностью сфокусирован на Джилл. Я только сейчас осознал, как же не хватало мне её. Как я отвык от неё за всё это время.Но вот она, тут: самый близкий и в какой-то мере даже родной человек. Меня волновало в ней всё: каждоедвижение губ и каждое изменение в её состоянии.

Целый месяц Джилл провела в больнице. К этому времени я и Шева уже полностью восстановились и оправились от Африканских травм. Аломар была переведена в наш отдел и награждена медалью за особые заслуги перед BSAA. Меня тоже приставили к награде. Джилл восстановили. Ох, а сколько волокиты было с доказательством её невиновности. Я лично таскался по всем судам и инстанциям, выбивая доказательства в её сторону. В результате дело выиграли, но каждая вторая собака в BSAA тайно желала тюремного заключения Валентайн за предательство, а меня - за пособничество.