I (1/2)

В Миттенвальде было непривычно тихо. То ли сезон казуальных альпинистов только закончился, то ли ещё не начался, но город был каким-то сонным. На парковке, куда заехал старый разваливающийся автомобиль, почти никого не было. Да и в окнах супермаркета не видно было ажиотажа.

Из машины деловито вылезли двое парней. В одном из них можно было опознать типичного любителя тяжёлой музыки — цепи на потёртых джинсах, длинные волосы, рассыпавшиеся по плечам, и толстовка с тематическим принтом. Его друг хоть и был коротко подстрижен, но определённо разделял его музыкальные вкусы. На скуластом лице сильно выделялись большие зелёные глаза. Полные юношеского задора и даже какой-то наивности, они выдавали возраст парня — ему было не больше двадцати.Юрген — так звали первого — закрыл машину и проверил, всё ли в порядке с замком — он частенько не закрывался с первого раза.

— Дом? — позвал он своего друга. Тот потягивался, никуда не торопясь, разминал затёкшие в дороге ноги.

— Что?— Ты уверен, что мы приехали куда надо? Ты говорил, тут народу полно.

— Расслабься, мы на месте. Просто межсезонье, — ответил Доминик, направляясь к магазину.

— Ты мудак, — вздохнул Юрген. — Ты обещал табуны девчонок, а теперь мы что, вдвоём будем по горам ползать?

— Будут тебе табуны, — произнёс Дом. Он обернулся к Юргену. — Так и будешь стоять и ныть? Это Миттенвальд, ещё даже не курорт. Доберёмся туда — там и начнёшь жаловаться.

— И как я только согласился, — упавшим голосом сказал Юрген. — И нахера?

Юрген Планггер ни дня своей жизни не задумывался об альпинизме. Откровенно говоря, его и лыжи-то не особенно интересовали. Да и вообще спорт. Его единственной страстью во все времена была музыка, и Юрген собирался посвятить ей всю свою жизнь. Его приятель, Доминик Палмер, разделял эту страсть, и это сближало их, несмотря на то, насколько разными они были.

Юрген считал Доминика немного взбалмошным и при этом слишком замороченным. Дом всегда знал, что правильно, а что нет, строил вокруг себя стену из дурацких правил и ограничений. Впрочем, эти правила чаще касались окружающих его людей, чем самого Дома — если ему чего-то действительно хотелось, тот готов был пойти на всё ради того, чтобы это получить.

Это немного обескураживало. Сам Юрген был куда спокойнее и относился к миру и самому себе скорее философски. Правда, Дом называл это распиздяйством. Что ж, возможно, ему было виднее.И несмотря на то, что у них были почти противоположные взгляды на большинство вещей, Юрген и Доминик оставались хорошими приятелями. Даже когда Дом вёл себя как полный мудак. Например, сейчас.

У них обоих выдались небольшие каникулы, и у обоих было желание отлично их провести. И даже был повод праздновать — старый друг Юргена позвал его в свою новую группу вокалистом, и на сегодняшний день это был самый большой прорыв в его музыкальной карьере. А Доминик сумел поступить в консерваторию, и теперь рассказывал об этом каждому желающему. Впрочем, желание людей слушать об его успехе он не особенно учитывал. А за то время, что они провели в дороге, Юргену уже казалось, что он и сам туда поступил.

У Дома было ещё одно увлечение — альпинизм, и вот его Юрген совсем не понимал. Что за кайф — лазать по горам с огромной тяжестью за спиной? Дом потратил два дня, чтобы уговорить Юргена поехать в Веттерштайн. Он привёл кучу аргументов, убеждая, что это больше курорт, чем настоящий дикий альпинизм, что там всё оборудовано для того, чтобы получить удовольствие от похода и при этом пройтись налегке, что даже на самую большую вершину можно подняться вообще не напрягаясь — по канатной дороге или на поезде. Но действительно весомым оказался только один аргумент — девчонки. Среди альпинистов, утверждал Доминик, есть куча красивых девчонок. Подумав, Юрген согласился поехать. Может, из этого и правда выйдет что-нибудь стоящее.

И вот теперь, стоя посреди пустой парковки в Миттенвальде, Юрген понимал, как сильно его наебали. Он поплёлся за Домиником, который был полон энтузиазма (сейчас это сильно раздражало), думая только о том, чтобы вернуться домой. Впрочем, возможно, Дом был прав, и стоило добраться уже до Веттерштайна. В конце концов, вряд ли он сам хочет куковать вдвоём посреди горного хребта.

В супермаркете Дом принялся с деловым видом расхаживать между полками, сгребая в тележку какие-то банки и коробки, которые считал необходимыми для похода. Но если это, как он утверждал, облагороженный курорт, неужели там до сих пор не построили никакой забегаловки? И где они будут это всё готовить? Юрген вдруг понял, что забыл спросить Доминика о том, где они вообще будут жить всё это время, и теперь у него появилось подозрение, что загадочный тюк, который Дом закинул в багажник — это палатка.

На такое Юрген точно не подписывался. Для того, чтобы спать на земле, было как-то слишком прохладно. Но Дом выглядел так, будто знал, что делает, так что, на всякий случай заранее похоронив свои мечты о весёлых каникулах, Юрген решил довериться Доминику.

Сонный персонал супермаркета не обращал на них никакого внимания, и это вполне устраивало их обоих. Они явно не нуждались в помощи — Дом быстро находил необходимое на полках и вообще вёл себя так, будто у него перед глазами был чёткий список покупок. Однако вскоре здесь стало шумно — двери распахнулись, и в магазин влетела шумная компания. Судя по акценту, все они были из Австрии. Дом не обратил на них никакого внимания — был слишком занят покупками.

Компания шумно что-то обсуждала — Юрген не мог понять, что именно, но эти ребята ему понравились с первого взгляда. Может, он слишком пристально их разглядывал, или чем ещё привлёк их внимание, но от толпы отделился один из парней и направился прямо к Юргену.

— Хей, у вас всё в порядке? — спросил он.Доминик оторвался от полки с какими-то банками и удивлённо уставился на незнакомца.

— Да, — поспешил ответить Юрген, — а что такое?— Выглядишь растерянным, — широко улыбнулся тот.

У парня была загорелая золотистая кожа, из-за которой он сильно выделялся из остальной толпы, по большей части белокожей. Юрген заметил, что его карие глаза всё время смеялись — то ли над ним, то ли вообще, он не знал. Он немного гримасничал, когда говорил, и это точно не нравилось Доминику. Хоть Юрген и стоял к Дому спиной, но практически кожей чувствовал неприязнь, которую тот излучал по отношению к незнакомому чуваку, заговорившему с ними.

— Я Руперт, — парень протянул Юргену руку, — мы из Австрии, заехали пополнить запасы.

Его друзья и правда пополняли запасы, правда, в основном пивные.

— Юрген. А это Доминик.

Дом хмуро ответил на рукопожатие Руперта.

— Я вообще чего подошёл, — произнёс тот. — Мы собираемся устроить отличную вечеринку в Гармиш-Партенкирхене и хотим позвать вас с собой. Сезон сейчас мёртвый, и компанию особенно не найдёшь. А ведь чем больше, тем лучше, правда?— У нас маршрут, — быстро ответил Доминик. — Мы бы с радостью, но сам понимаешь.

— Ну, один-то вечер мы можем потратить на веселье? — Юрген толкнул его в бок и повернулся к Руперту. — Можно нам пару минут на обсуждение?Последнее, чего он сейчас хотел — это отказаться от вечеринки в пользу альпинизма. Если Доминику так нравится идея спать на голой земле, пока его жрут комары и прочее летающе-ползающее дерьмо — пожалуйста. Но он-то чем провинился?

— Ты обещал мне девчонок, — прошипел Юрген, как только Руперт отошёл от них. — И притащил меня сюда в мёртвый сезон. Так что давай хоть повеселимся перед тем, как ты утащишь меня в глухие горы.

— Какие тут могут быть глухие горы, это же Веттерштайн, — поморщился Доминик. — И они мне не нравятся.

— Один вечер. Просто один вечер повеселимся, а потом я в твоём распоряжении.

— Ладно, — ответил Доминик, закатывая глаза. — Но только один вечер.

Знакомство с остальными прошло настолько быстро и непринуждённо, что Юрген даже удивился — обычно он не так легко сходился с людьми. Что уж говорить о Доме, но даже тот вскоре освоился и уже не бросал на Юргена гневных взглядов. Когда они приехали в Гармиш-Партенкирхен (которого в маршруте Доминика, как оказалось, вообще не было), общение пошло и того легче.Это действительно была компания альпинистов из Австрии. Они пытались как-то расширить карту своих путешествий и отправились к Рейну, в горный район Зибенгебирге. Однако он вскоре их разочаровал: хоть они и знали, что он куда ниже Веттерштайна, но надеялись на атмосферные места и какие-то не особенно исхоженные тропы, а получили вылизанный муниципалитетом курорт, переполненный туристами. Компания пыталась сбежать куда-нибудь подальше, но шумные толпы иностранцев появлялись в самых неожиданных местах.

Расстроенные, ребята решили вернуться в свой домашний район — Веттерштайн хоть и был исхожен вдоль и поперёк, в сравнении с Зибенгебирге показался им прекраснейшим местом на земле. Тем более, что они больше бывали на тирольской стороне массива, лишь изредка заглядывая в Баварию.

Юрген и Руперт разговорились ещё по дороге — Руперт запросто запрыгнул к ним в машину, чтобы показать дорогу, если они отобьются от основной массы. Дом почти всю дорогу просидел с мрачной рожей, пока они болтали обо всякой чепухе. Правда, к концу пути его отношение заметно потеплело, когда Руперт рассказал о том, что увлекается музыкой и даже играет сам.Доминик поступил в консерваторию по классу бас-гитары. Вообще-то он хотел быть композитором, но в последний момент испугался огромного конкурса. С басом было куда проще — и потом, Дом был уверен, что ещё сможет перевестись. Когда он услышал, что Руперт тоже играет на басу, он оживился.

В Гармиш-Партенкирхене их ждала развесёлая тусовка — эти австрийцы и правда хватали по пути всех, кого увидят, а потому компания подобралась разношёрстная. Всё это было очень уж шумно — Юрген предпочитал помалкивать, хоть и находился в гуще событий. Он сначала радовался тому, что они с Домом не брали гитар — сейчас бы начались просьбы сыграть что-нибудь этакое, а Юргену ничего "этакого" не хотелось. Но позже чья-то расстроенная гитара оказалась у него в руках будто сама собой, и теперь Юрген уже второй час делал вид, что настраивает её.Зато Дом сиял как начищенный таз — как только он перестал бурчать о том, что они бездарно проёбывают первый вечер так называемых каникул, его тут же затянуло в водоворот буйного студенческого веселья. Он даже тут был одним из самых молодых, а потому, возможно, хохотал немножко громче, чем другие. Юрген неожиданно почувствовал себя старым, наверное, впервые в жизни. После этого ему нестерпимо захотелось врезать себе по лицу — какая старость, Юрген Планггер, если твоя жизнь только началась?— Эй, — кто-то тронул его за плечо.

Юрген обернулся — за его спиной стоял Руперт. Он был, пожалуй, самым трезвым из всех собравшихся — то ли алкоголь его не брал, то ли он не так часто к нему прикладывался. Руперт потянул его к себе и наклонился близко, к самому уху:— Ты сделал с этой развалиной всё, что мог, оставь её в покое. Как насчёт проветрить мозги?— Ладно, — ответил Юрген, поднимаясь на ноги. Он оглянулся в поисках Дома — кажется, тот уже успел смыться с кем-то из девушек. Чёртов счастливчик. И как только ему это удавалось? Казалось, Дом призывает всех лучших девушек каким-то тайным приспособлением. Ну не на оттопыренные же уши они ведутся?Руперт забрал у него гитару и отдал кому-то из своих. Нет, подтвердил он, Юрген играть не будет. Он серьёзный музыкант, а не бард какой-нибудь. Юрген промолчал, не зная, как выразить свою благодарность, но действительно был счастлив от того, что не пришлось вымучивать из себя заунывное бренчание.

— Дом времени зря не теряет, — заметил Руперт, когда они отошли в сторону от толпы.

— Ага, — ответил Юрген коротким кивком. Наверное, нужно было всё же сказать "спасибо", но он так и не придумал, как. Да и момент уже был упущен.

— Вы так и не сказали, какие планы у вас были на Веттерштайн.

Усевшись прямо на землю — хотя было не так уж и жарко для этого, — Руперт поднял взгляд на оставшегося стоять рядом с ним Юргена. Ладно, ладно. Он же не девчонка — бояться холода. Юрген опустился рядом, доставая сигареты. Хоть так согреться.

— Да я и не в курсе, — произнёс он. — Все планы были у Дома, я здесь вообще впервые.

— Серьёзно?

Руперт смотрел на него как на пещерного человека. Как будто все люди в мире уже побывали в Веттерштайне, и один только Юрген Планггер дома засиделся.

— Но у тебя же баварский акцент, — добавил Руперт.

— Да, я из Геретсрида.