1 часть (1/1)

беги, кролик, беги,не давайте фермеру его забаву, его тьма была предвзятой. надменность её вызывала бесконечные порывы бесстрастных ветров, позволяя ливням топить единственные хижины, обитаемые в подобных окраинах. почва казалась неисправимо полной воды, отчего подошва массивных ботинок скрывалась в массе липкой жидкости. могущественное древо склонилось к земле, будто бы в прощании оставляя быстротечные поцелуи, а её слезами были ветви, затерянные где-то в зарослях множества посевов. небо заволокло темными облаками, воссоздав контраст в виде частых молний, сопровождаемых оглушительным громом, заставив ладонями закрыть веки, молясь, как было заведено по обыкновению, неведомым богам. её слова скрывались в стенах этого помещения, оставляя след в тенях, отбрасываемых лишь благодаря одичавшей свече, что была близка к собственной кончине, оттого мольба её заключалась в непрерывной дрожи, словно предсказав погибель. её тело то клонилось к спинке изношенного дивана, то вновь выпрямлялось, будто бы опомнясь в преданной клятве казаться непреклонной.— что же, катрина, — её имя отдавалось солью, что в венах жгла постоянно. — должно быть, ты желаешь загадочности?— ты тщеславен, икабод. сплошное его олицетворение! — взмахнув ладошами, её тело вновь безразлично примкнуло к обивке обветшалой мебели. — нью-йорк велик в его представлении... столько новшеств! столько необъяснимой таинственности в его жителях.. — щеки катрины, как показалось, мгновением вспыхнули. — этого не было в сонной лощине. конечно же, не было, икабод! этого определенно не могло быть! — вторила, будто бы доказывая немыслимые оспорения.— а помнится ли тебе то, какова была лощина? — его пальцы перебирали подол её платья, заставляя в каждом соприкосновение вздрагивать.— что ж... это дается сложно. — белоснежное лицо катрины осветил раскат молнии, что вновь вспыхнула в, невиданной раннее, ненависти. — вспоминается лишь всадник. верно, всадник... также помнится мне, что погиб отец. — казалось, в этом воспоминании преображался былой цвет её глаз. оттенок сменялся болью, связанной с вечной тоской из-за того, что вернуть оказалось невозможно. пожалуй, икабод возлюбил её горечь. возможно, катрина возлюбила его восхищение в том, что казалось столь неправильным... столь опошленным.— вероятно, тебе тяжело от этого? — его ладонь касается её щеки, позволив наслаждаться столь невинным выражением. это выглядело непростительно оскверненным: обесчещенный икабод является идолом его возлюбленной, что была полнейшей противоположностью личности, воссозданной его творцом .— ты воспринимаешь это ностальгией? что ж, ошибаешься, крейн. милый-милый икабод крейн! — смех её был звонче былого грома, что, казалось, стал тем ещё собственником былых опасностей, но отчего-то позволил занять его положенное место. — боясь остаться в одиночестве, ты желаешь держать близ себя хоть кого-то, кто мог бы избавить тебя от этого ничтожного ощущения в легких. ты хмуришься, знаю... знаю, что начнешь отрицать это. но позволь мне предаться воспоминаниям! позволь мне вновь ощутить это близкое тепло, отданное мне в предание от матери... позволь же... лишь позволь! — ливень старательно пытался ворваться в закрытые ставни, позволив катрине вздрогнуть от неизведанного страха, прочно обосновавшимся в её жилах. и, пожалуй, в её непорочном сердце.— завтра же возвращаемся обратно. — его взгляд метался, словно загнанный скот, ожидавший погибель. — и, что же, будь добра оплатить себе билет к былой жизни в сонной лощине. — икабод, как подобает его принципам, вновь сбегает, но внезапно останавливается в проеме выхода. — и забери с собой масбэта.и никто не желал возражений.и никто не был бы счастлив ни в сонной лощине, ни в изобилии живого нью-йорка.и, пожалуй, икабод знал об этом. и, пожалуй, катрина догадывалась о известии крейна.но каков от этого прок?их прошлое было бесследно повязано с окровавленным следом бесчисленных жизней, что ночами возвращались в их жилище, не позволяя спать, как подобает мертвым. он обойдется без пирога с кроликомтак беги, кролик, беги